— Пошли на хрен отсюда!
Парочка моментально исчезла. Девушка попыталась улизнуть следом, но он дернул ее за плечо и отвесил оплеуху. Потом сорвал с нее полотенце, ухмыльнулся, после чего ловким движением повалил прямо на пол.
— Лежать, сука! А то удавлю на хрен!
Она сразу же затихла, глядя на него вытаращенными, стремительно трезвеющими глазами. Евсигнеев ухмыльнулся и снял с бедер полотенце.
Уже умащиваясь сверху, он услышал осторожное деликатное покашливание и, вскинув голову, свирепо уставился на худощавого человека, стоящего в приоткрытых дверях.
— А тебе какого хрена тут надо?!..
Человек поднял руку и погрозил ему указательным пальцем, и Алексей моментально присмирел, почувствовав, что человек имеет полное на это право, и он, Алексей, только что заступил за недозволенную черту.
— Извините, — поспешно сказал он. Человек скрестил руки на голой груди и доброжелательно улыбнулся, но за его улыбкой не скрывалось ничего доброжелательного.
— Всего лишь хотел узнать, как вам у меня нравится?
— Отлично! — просипел Алексей. — Круто!
— Надеюсь, вы еще долго у нас пробудете?
— Да хоть всю жизнь! — отозвался он, нисколько не слукавив. Человек кивнул.
— В таком случае, приятного отдыха.
Он потянул на себя ручку двери, несколько секунд вслушивался в доносящиеся из-за нее животные похрюкивающие звуки, потом усмехнулся.
— Как мало иным надо для счастья! Сладких снов, тезка! Сладких!..
* * *
Петр открыл глаза, потом резко сел в кресле, потирая чуть опухшие от сна глаза. Перед ним приглушенно бормотал включенный телевизор. Похоже, он задремал. Что-то снилось ему, что-то… Кажется, чей-то крик, чей-то голос, звавший его по имени…
Разве?
Внезапно крик повторился — громкий, полный ужаса.
— Петя! Петя!
Это был не сон.
Он вскочил, и тотчас в комнату влетела Галя с белым от ужаса лицом и в расстегнутом халате, и между разлетающимися полами прыгала ее голая тяжелая грудь. Она вцепилась в мужа, и он невольно охнул — с такой силой ее пальцы сдавили его плечи.
— Что такое?!
— Андрюшка! — она затрясла его. — Он не дышит!.. Петя!
Смысл ее слов не сразу дошел до него, и доли секунды Петр тупо смотрел, как шевелятся ее мокрые от слюны губы, пытаясь вникнуть в то, что она только что сказала.
— Да сделай же ты что-нибудь! — взвыла жена и ударила его по лицу. — Что ты стоишь?!..
Петр пришел в себя, отодрал от плеч ее пальцы и швырнул Галю в направлении журнального столика, на котором стоял телефон.
— В «Скорую» звони, дура!
Он выбежал из комнаты и метнулся в спальню, к крошечной кроватке их десятидневного сына. Андрюшку и Галку выписали из роддома только позавчера, и в Петре еще до сих пор жило то, совершенно ни на что не похожее ощущение, когда в его ладонях впервые оказалось это удивительное маленькое существо со сморщенным личиком, блестящими глазами и кукольными пальчиками, издающее хнычущие, дергающие за сердце звуки.
Андрюшка неподвижно лежал на спине, и ему сразу же бросилось в глаза, что кожа на его лице приобрела странный голубоватый оттенок. Его глаза были закрыты, а ротик наоборот распахнут, словно в безмолвном крике. Петр выхватил сына из кроватки — крошечное тельце было пугающе холодным, и голова малыша сразу же безвольно запрокинулась назад. В ужасе он встряхнул ребенка, потом уложил его на их двуспальную кровать и начал делать ему искусственное дыхание. Галя, дозвонившаяся до «Скорой», мельтешила у него за спиной и бормотала, словно заклинание:
— … я думала, он спит… я думала, он спит… Петя, сделай что-нибудь, Петя!.. я думала, он спит…
Он не слышал ее, снова и снова пытаясь вдохнуть жизнь в неподвижные легкие и замершее сердце. Он бы мог делать это бесконечно — и делал бы, если бы его не оттащила от тельца приехавшая бригада «Скорой».
Врач потом объяснил, что это бывает — ребенок ухитрился перевернуться на спину, отрыгнул во сне и захлебнулся. Но что ему было толку от того, что такое бывает?! Им следовало следить за ним, а они оба, уставшие, заснули… и какая теперь разница, что такое бывает? Петр ненавидел себя. Первое время он ненавидел и Гальку, особенно когда смотрел на ее осунувшееся, пустое лицо, но эта ненависть быстро исчезла. «Два дня, — думал он, кладя на крохотный холмик земли резиновые игрушки, которыми его сыну так и не довелось поиграть. — Он прожил со мной всего лишь два дня. Как такое может бывать?!»
Цветная погремушка скатилась с холмика, весело звякнув — нелепый звук здесь, где так много этих кошмарных маленьких холмиков, украшенных игрушками — холмиков, красноречиво подтверждающих, что такое бывает… Вздрогнув, Петр наклонился и поднял ее, и вдруг кто-то толкнул его в плечо. Он обернулся…
* * *
… и открыл глаза, сидя в кресле перед включенным бормочущим телевизором. Вскочил и испуганно огляделся, потом побежал в спальню. На пороге он столкнулся с Галей, и она испуганно вскрикнула.
— Ты что — ополоумел что ли?!
Не отвечая он метнулся к крошечной кроватке, ощущая в груди непонятную смесь восторга и ужаса, а в его уши уже вливалось недовольное хныканье ребенка, проснувшегося от Галиного возгласа. Петр хрипло выдохнул, потом опустился на пол рядом с кроваткой и обхватил голову ладонями.
— Господи, приснится же такое! — хрипло прошептал он. Галя присела рядом с ним и встревоженно спросила:
— Петь, ты что?!
Он потянул ладони вниз, открывая покрасневшие глаза.
— Ничего. Просто устал.
— Так пошли спать.
— Ты иди… — Петр мягко отодвинул ее. — Иди… Тебе еще сколько раз вскакивать… Иди, я пока посижу с ним…
Галя пожала плечами и забралась в кровать. Вскоре она уже тихо спала. Петр не сводил глаз с лица Андрюшки, казавшегося во сне очень смешным. Иногда он очень осторожно, затаив дыхание, дотрагивался до него кончиком пальца и упивался теплотой его кожи.
Потом он задремал — всего лишь, кажется, на минуту. Разбудил его громкий крик жены. Она яростно трясла его за плечо, и Петр вскинулся, посмотрев на нее безумными глазами, потом бросил взгляд в кроватку и похолодел, увидев сына, лежащего на спине, и его личико, приобретшее странный голубоватый оттенок. На мгновение Петр непонимающе застыл, потом закричал:
— Нет! Не может быть!
Он выхватил Андрюшку из кроватки, краем уха слыша, как жена истеричным захлебывающимся голосом вызывает по телефону «Скорую». Затряс ребенка, потом начал делать ему искусственное дыхание, хотя ведь все это уже было, и в прошлый раз не помогло ни капли…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});