– Выступаем немедленно. – Петр продолжал пользоваться своим положением главнокомандующего. – В авангарде ваш корпус, Александр Васильевич, и легкая кавалерия. Затем гвардия с егерями, артиллерией и тяжелой конницей. В арьергарде будет корпус Петра Александровича. Обозы оставляем здесь, на князя Волконского. Составьте диспозицию марша!
Последнее указание адресовалось Гудовичу – тот наклонил голову, как бы говоря, что немедленно займется этим делом.
Петр, по прошествии нескольких лет, полностью изменил свою точку зрения на штабных офицеров, которые раньше казались ему сытыми и лощеными бездельниками. Да еще образ сей подпитывался в его памяти сценками из кинофильмов. В той же «Гусарской балладе» незабываемый поручик Ржевский однажды произнес: «Опять штабной? Уж лучше водки бы прислали!»
Зато теперь он планировал завести чуть ли не Генеральный штаб с академией для подготовки офицеров. И, к своему стыду, осознал, что полководец без штаба – что мозг без памяти. Сплошное недоразумение. Впрочем, насчет своих полководческих дарований он не обольщался – все его победы делали генералы, хотя выбор полководцев весьма трудное занятие, но еще труднее заставить их работать в одной упряжке…
Хиос
– Твою мать!!! – хриплый вскрик вырвался из груди капитан-командора Грейга. Он моментально понял, что произойдет, – из нижнего дека вырывались языки пламени, и, хуже того, из открытого палубного люка, что вел в крюйт-камеру, битком набитую порохом, повалили густые клубы дыма.
«Санкт-Петербург» насмерть сцепился с «Реал-Мустафой», на палубе которого шла ожесточенная рукопашная схватка. Турки дрались озверело, но отступали под яростным натиском морских пехотинцев и ожесточившихся матросов, которые, как водится в русской драке, лупили османов тем, что под руку попалось.
В ход пошло все – металлические банники, весла, цепи, концы со свинцовыми шарами, широкие морские ножи, что были у каждого из команды. Общее веселье, одним словом!
К абордажу Грейг не стремился, зачем ему это, если мощные орудия и так лихо сокрушали супостата. Вышло иначе – очумевший «турок» вынырнул из клубов дыма и сам навалился на «северную столицу». «Мустафа» пылал, подожженный русскими пушками, а потому османы решили спастись от пожаров на русском корабле, перебив, конечно, его «хозяев».
Вот тут-то нашла коса на камень – «презренные гяуры» стали дубасить «любимцев пророка» от всей широты славянской души. И все закончилось бы славно, если бы горящая мачта «османа» не рухнула на палубу «Санкт-Петербурга»…
– За борт прыгай, братцы!!! – заорал во всю глотку Грейг, отдавая последний приказ. Хоть крюйт-камеры на русских кораблях и стали обшиваться медными листами, но это отсрочит при пожаре взрыв на минуту, не больше, а то и меньше.
– Спасайтесь, православные!
– Щас рванет!
До экипажа разом дошло, что сейчас произойдет, – матросы сигали за борт пачками, а по шкафуту носился разъяренный капитан Круз, отвешивая растерявшимся морякам тумаки и выкидывая их за планшир.
– Кости за борт, вмиг морду набью!
Рык командира на секунду перекрыл дикую какофонию, а Грейг, несмотря на трагизм положения, только ухмыльнулся. Круз совсем отвязался в походе, «полируя» матросские физиономии. В Петербурге еще сдерживался, стараясь наводить порядок и дисциплину без мордобития, которое весьма не одобрялось императором Петром Федоровичем, но теперь… А еще командор осознал – и он сам, и Круз с палубы прыгать не будут, а погибнут вместе с кораблем, разделив его судьбу.
– А вот это ты зря здеся стоишь, ваше превосходительство! – Словно прочитав его мысли, Грейга сграбастали мощные матросские лапищи. – Раз команда дадена, надо за борт сигать не мешкая! Пущай наш капитан остается, тиран свирепый, ему по должности нужно. По Сеньке и шапка! А нам души спасать нужно!
Самуил Карлович даже ответить ничего не успел, чтоб пресечь такое безобразие, как почувствовал, что летит, словно древнегреческий герой Икар, вот только крылья не расправив.
Вошел в море топориком – прохладная, но теплая, куда там Балтике, вода тут же привела офицера в чувство, охладив боевой пыл. Суматошно извиваясь, доплыл к неизвестно откуда взявшейся шлюпке, судя по всему, брошенной турками во время схватки в проливе. И тут же за его руки уцепились крепкие матросские ладони, но вот втянуть на борт не успели.
Вблизи рвануло, да так, что Грейгу на секунду показалось, что он сдуру уселся в растопленной бане на камни и щедро плеснул под себя здоровенную бадью кипятка. Вихрь вырвал его из воды и бросил на днище шлюпки, перевернув в воздухе.
В кроваво-пепельном небе закрутились обломки, быстрокрылыми стрижами пролетели орудийные стволы, плыли какие-то ошметки, похожие на человеческие тела. И ни звука – все в полной мертвящей тишине. Затем полыхнуло еще разок, и сильно. Очередной огненный вихрь ожег тело командора, и он увидел, как по багровому небу летит человек, яростно размахивавший зачем-то руками.
– У него же нет крыльев, никак не запорхает! – хрипло выплюнул слова офицер и обрадовался, что не онемел. И тут же к нему вернулся слух, и он понял, что оглох от двух чудовищных взрывов, что разнесли в клочья русский, а затем и турецкий корабли.
Рядом со шлюпкой громко плюхнуло, и, к своему великому изумлению, Самуил Карлович признал того самого летуна, что порхал как мотылек по небу. Изумились и набившиеся в шлюпку матросы.
– Ты смотри, никак цел?!!
– Это ж надо, никогда не видел, чтоб люди, аки птицы, по небу парили!
– Давай руку, братец!
Матросы склонились над бортом и протянули ладони. А из воды донесся сварливый, до боли узнаваемый голос Круза:
– А за братца я тебе морду набью!
Матросы оторопели на секунду, а потом один из них, здоровяк с косой саженью в плечах и пудовыми кулаками, произнес гулким басом, который Грейг тоже признал – именно обладатель сего голоса вышвырнул его за борт и тем спас ему жизнь.
– Надо же, никак наш тиран?!! – В голосе матроса прозвучало чудовищное изумление. – Ну все, боле ты никого в морду бить не будешь!
Матрос без видимого усилия оторвал банку и поднял тяжелую доску над головой чудом спасшегося капитана.
– Не надо, братец! – голос Круза стал умоляющим. – Я еле на воде держусь! Обещаю – ни одного матроса пальцем не трону!!!
– Вот это другое дело, ваш-бродь! – Верзила одной рукой вытянул капитана из воды, усадив рядом.
Грейг чуть не захохотал – узнать Круза не смогла бы и родная мать. Вместо формы какие-то обрывки, весь закопчен, словно государев арап. И тут Самуил Карлович как бы увидел себя самого со стороны – самый натуральный негр в полном неглиже, даже ошметков одежды нет. Куда девалась форма, капитан-командор не представлял. Но она же была на нем!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});