он принадлежал к той же
кладе.) На тот момент это было «самым близким» совпадением, когда-либо найденным у дикого шимпанзе, сказал мне Кил.
– А потом мы нашли еще, понимаете? Чем глубже копали, тем больше находили.
Другие образцы, которые дали близкое сходство, тоже были взяты в той же самой маленькой области – на юго-востоке Камеруна. Пугающее, историческое откровение, которое взволновало Кила и его коллег.
– Как любит говорить Беатрис, такое невозможно придумать. Это слишком хорошо.
Их радость продержалась около десяти секунд, после чего все начали искать новые образцы и новые результаты. Если вы что и празднуете, то довольно сдержанно, объяснил мне Кил, – по крайней мере, до тех пор, пока вы не написали статью и не получили поздравительное письмо из редакции журнала Science.
Кил и его группы секвенировали целые геномы (а не только фрагменты) из четырех образцов, собранных в одной и той же местности, и снова провели генетический анализ. Новый ВИОcpz опять-таки оказался поразительно похож на ВИЧ-1 группы M. Сходство было таким близким, что не оставляло практически ни единого шанса, что какой-либо другой вариант, еще не открытый, может быть еще ближе. Лаборатория Беатрис Хан нашла географическое место зарождения пандемии.
96
Итак, уже известны где и когда. Эпидемия СПИДа началась с заражения одного человека от одного шимпанзе на юго-востоке Камеруна не позже 1908 г. (плюс-минус погрешность), и оттуда медленно, но неумолимо распространялась по миру. Остается лишь один вопрос: как?
Статья Кила была опубликована в Science 28 июля 2006 г. под названием «Chimpanzee Reservoirs of Pandemic and Nonpandemic HIV-1» («Шимпанзе – резервуары пандемических и непандемических штаммов ВИЧ-1»). Первым в списке авторов стоял Брэндон Кил, за ним шел обычный список соавторов, в том числе Марио Сантьяго, Мартина Петерс, несколько партнеров из Камеруна, а последней, как всегда, была Беатрис Хан. Данные были интересными, выводы – здравыми, формулировки – краткими и осторожными. Впрочем, под конец авторы все-таки не сдержались и сделали одно предположение:
«Мы продемонстрировали, что штамм ВИОcpzPtt, от которого произошел ВИЧ-1 группы M, принадлежит к вирусной линии, которая до сих пор встречается у обезьян вида P. t. troglodytes на юго-востоке Камеруна. Этот вирус, скорее всего, передавался локально. Оттуда он, похоже, по реке Санга (или другим притокам) добрался до реки Конго, а затем до Киншасы, где, скорее всего, и началась пандемия группы M»[220].
Но фраза «передавался локально» казалась слишком расплывчатой. Посредством какого механизма, в каких обстоятельствах? Как произошли эти ключевые события, как они разворачивались?
Сама Хан вместе с тремя соавторами ответила на эти вопросы еще в 2000 г., когда впервые высказала идею, что СПИД – зоонозное заболевание. «Правдоподобным механизмом передачи инфекции людям может служить непосредственный контакт с кровью и выделениями животных во время охоты, разделывания туш или другой деятельности (например, употребления в пищу сырого зараженного мяса»[221]. Она имела в виду «гипотезу раненого охотника». Позже она обратилась к этой гипотезе снова: «Самый вероятный путь передачи инфекции от шимпанзе к человеку – контакт с зараженной кровью и телесными жидкостями во время свежевания и разделывания дичи»[222]. Человек убивает шимпанзе, снимает шкуру, рубит на куски, и в это время происходит контакт крови с кровью через рану на руке. ВИОcpz пересекает межвидовой барьер от шимпанзе к людям, обосновывается в новом носителе и превращается в ВИЧ-1. Конкретных обстоятельств, конечно, мы никогда не узнаем, но сам механизм вполне правдоподобен и укладывается в известные факты. Некий вариант событий с раненым охотником, произошедших в лесу на юго-востоке Камеруна примерно в 1908 г., подходит и под данные Кила, и под расчеты Майкла Воробья. Но что дальше? У нас есть один человек, заразившийся на юго-востоке Камеруна.
– Если преодоление межвидового барьера случилось там, – спросил я у Беатрис Хан, – почему тогда эпидемия началась в Киншасе?
– Многие реки из того региона ведут в Киншасу, – ответила она. —
И предположение – гипотеза – состоит в том, что вирус добрался туда именно в людях, а не в обезьянах. Это не обезьяна села в каноэ, чтобы нанести визит в Киншасу. Скорее всего, вирус туда принесли люди.
Да, есть, конечно, определенный небольшой шанс, что кто-то мог привезти в Киншасу живую зараженную шимпанзе прямиком из камерунского «клина», но, по словам Хан, «это крайне маловероятно». Скорее всего, вирус путешествовал именно посредством людей.
Сексуальные контакты в деревнях, по этой версии, поддерживали цепь инфекций, но едва-едва, и до резкой вспышки оставалось еще много времени. Когда кто-то умирал от иммунодефицита, его смерть ничем не выделялась среди смертей от прочих причин. Жизнь была тяжелой и полной опасностей, ожидаемая продолжительность жизни была недолгой и без этой новой болезни, и многие из первых ВИЧ-положительных людей, вполне возможно, умерли по другим причинам еще до того, как у них начинала отказывать иммунная система. Эпидемии не было. Но цепочка заражений не прерывалась. Показатель R0 по-прежнему оставался больше 1,0. Вирус, похоже, путешествовал точно так же, как в основном тогда путешествовали и сами люди: по реке. Он выбрался из юго-восточной части Камеруна через верховья Санги, спустился к Конго, потом по реке
Конго добрался до Браззавиля и Леопольдвиля, двух колониальных городов на разных берегах озера, тогда еще известного как Стэнли-Пул.
– После того как вирус добрался до городов, – сказала Хан, – он получил возможность распространяться.
Но он по-прежнему двигался медленно, словно поезд, только-только отошедший от станции. В Леопольдвиле в 1908 г. жило меньше десяти тысяч человек, Браззавиль был и того меньше. Сексуальные нравы и динамичность отношений были не такими, как в захолустье, но пока что отличались еще не слишком сильно. Показатель R0 по-прежнему держался где-то возле 1,0. Шло время, в города съезжалось все больше людей, которых привлекала возможность работать за жалование или продавать свои товары. Привычки и возможности менялись. В города приезжали не только мужчины, но и женщины, хотя и не в таком большом количестве, и довольно немалое их число занялось древнейшим ремеслом.
К 1914 г. в Браззавиле жило около шести тысяч человек, и он был «довольно тяжелым местом для миссионера», по словам одного шведского священника: «Сотни женщин, прибывших с верховий Конго, работают профессиональными проститутками»[223]. Мужское население включало в себя французских госслужащих, солдат, торговцев и рабочих, и, скорее всего, мужчин в городе было намного больше, чем женщин, потому что колониальная политика запрещала женатым мужчинам, прибывавшим на работу, брать с собой семьи. Такой половой дисбаланс привел к повышению спроса на коммерческий секс. Но формат сексуальных