Читать интересную книгу Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

– Нет, а жаль, – сухо отвечал я. – Охотно бы с ним сразился.

– Неужели Кайнвин просто все сама для себя решила?

Игрейна никак не могла свыкнуться с мыслью, что женщина поступила сообразно своей воле. Она встала, подошла к окну и некоторое время слушала пение Маэльгвина, потом вдруг сказала:

– Бедняжка Гвенвивах. Ты описал ее некрасивой скучной толстухой.

– Увы, такой она и была.

– Не всем же быть хорошенькими, – заметила Игрейна с уверенностью признанной красавицы.

– Да, – согласился я, – но ты ведь не хочешь, чтобы я писал о заурядном. Ты жаждешь, чтобы Британия Артура бурлила страстями, а я не питал страсти к Гвенвивах. Любви не прикажешь, госпожа, она повинуется лишь красоте и чувственному влечению. Ты желаешь, чтобы мир был справедливым? Тогда вообрази себе землю без королей и королев, без страстей и магии. Хотелось бы тебе жить в таком скучном мире?

– Это никак не связано с красотой! – вознегодовала Игрейна.

– С красотой-то как раз все и связано. Что твоя родовитость, как не случайность рождения? И что такое красота, как не другая случайность? Желай боги... желай Бог, – поправился я, – чтобы мы были равными, Он бы сделал нас равными, а будь мы все одинаковы, кого воспевали бы барды?

Игрейна не стала спорить и попыталась подловить меня на другом.

– Ты веришь в магию, брат Дерфель?

Я задумался.

– Да. Даже как христиане мы вправе в нее верить. Что такое чудеса, как не магия?

– И Мерлин вправду наслал туман?

Я нахмурился.

– Все, что делал Мерлин, можно объяснить иначе. С моря часто наплывает туман, потерянные вещи находятся каждый день.

– И мертвые воскресают?

– Лазарь воскрес, – сказал я. – Воскрес и наш Спаситель.

Я перекрестился.

Игрейна тоже осенила себя крестным знамением.

– Так Мерлин правда воскрес?

– Я не знаю наверняка, что он был мертв.

– Тем не менее так считала Кайнвин.

– До смертного часа, госпожа. Игрейна потеребила пояс платья.

– Разве Котел не был волшебным? Не оживлял людей?

– Так нам говорили.

– Но уж точно Кайнвин нашла его при помощи волшебства!

– Возможно, – отвечал я, – а возможно, нет. Мерлин месяцами собирал все, что люди помнили про Инис Мон. Он знал, где у друидов было главное святилище – возле озера Ллин Керриг Бах, и Кайнвин просто вывела нас к ближайшему месту, где могли спрятать Котел. Правда, сон она и впрямь видела.

– И ты тоже, – сказала Игрейна. – На Долфорвине. Что Мерлин дал тебе выпить?

– То же, что Нимуэ дала Кайнвин рядом с Ллин Керриг Бах. Скорее всего, настойку мухоморов.

– Мухоморов! – ужаснулась Игрейна.

Я кивнул.

– Потому-то я дергался и не стоял на ногах.

– Ты мог умереть! – возмутилась она.

Я помотал головой.

– Люди не так часто умирают от мухоморов. К тому же Нимуэ была искусна в составлении снадобий.

Я решил не говорить, что самый безопасный напиток из мухоморов получается, если колдун сам съест гриб, а сновидцу даст выпить свою мочу.

– А может, она использовала спорынью, – сказал я. – И все-таки, думаю, это был мухомор.

Игрейна нахмурилась, услышав, как святой Сэнсам приказывает брату Маэльгвину прекратить языческую песню. Епископ в последнее время стал раздражительнее обычного; Его мучит боль при мочеиспускании, возможно – из-за камня. Мы все о нем молимся.

– И что было потом? – спросила королева, не слушая возмущенные крики Сэнсама.

– Мы вернулись домой, – отвечал я. – В Повис.

– И к Артуру? – с жаром воскликнула она.

– К Артуру тоже, – отвечал я, ибо это повесть о нем; повесть о нашем любимом вожде, нашем законоположнике, нашем Артуре.

* * *

Весна в Кум Исафе выдалась краше обычного, а может, когда влюблен, все кажется богаче и ярче. Я никогда не видел такого изобилия примул, пролески, фиалок и колокольчиков, таких пышных зарослей купыря. Голубые мотыльки порхали над лугом, где мы выдирали пырей из-под осыпанных розовым цветом яблонь. У нас народились пять здоровых, ненасытных телят с огромными влажными глазами, и Кайнвин была беременна.

По возвращении с Инис Мона я изготовил нам обоим любовные перстни с крестом, правда, не христианским – такие надевают девушки, когда становятся женщинами. Многие просто берут у милого соломинку и втыкают в одежду; возлюбленные копейщиков носят воинские кольца с нацарапанным крестом, а вот знатные дамы любовных перстней не признают, считая их вульгарными. Случается, их надевают и мужчины; такое любовное кольцо с крестом было на Балерине, когда я убил его в Лугг Вейле. Балерин считался женихом Гвиневеры до того, как она встретила Артура.

Оба кольца были изготовлены из саксонского топора, но перед тем, как расстаться с Мерлином, направлявшимся в Инис Видрин, я тайком отщипнул кусочек от одной из золотых накладок Котла – крошечное копье. Я спрятал его в сумке, а добравшись до Кар Своса, отнес вместе с двумя кольцами кузнецу. Он отлил из золота два крестика, которые и вплавил в сталь. Я стоял и смотрел, чтобы он не подменил золото другим, потом отдал одно кольцо Кайнвин, второе надел сам. Кайнвин при виде кольца только рассмеялась.

– Сошла бы и соломинка, Дерфель, – сказала она.

– Золото Котла куда лучше, – отвечал я.

Мы носили их, не снимая, к большой досаде королевы Хелледд.

Артур пришел той чудесной весной. Я, голый по пояс, полол сорняки – работа такая же нескончаемая, как прядение шерсти. Он окликнул меня от ручья и двинулся вверх по склону – в серой льняной рубахе и темных штанах, без меча.

– Люблю смотреть, как люди работают, – поддразнил меня Артур.

– Вырывать пырей труднее, чем сражаться, – посетовал я, растирая копчик. – Пришел пособить?

– Я пришел увидеться с Кунегласом, – сказал он, усаживаясь на валун под одной из яблонь.

– Война? – спросил я, как будто Артура могло привести в Повис что-то другое.

Он кивнул.

– Время созывать копейщиков. Особенно – воинов Котла.

Артур улыбнулся и потребовал рассказать ему всю историю, хотя наверняка слышал ее добрый десяток раз, а выслушав, извинился за свое былое неверие. Я не сомневался, что Артур по-прежнему считает весь поход чепухой, даже опасной чепухой, ибо наш успех разозлил думнонийских христиан – они, по словам Галахада, считали, будто мы служим бесам. Мерлин доставил бесценный Котел в Инис Видрин и поместил в башню. Со временем он обещал пробудить мощь Котла, но уже то, что сокровище в Думнонии, несмотря на всю ненависть христиан, внушало стране веру в свои силы.

– Впрочем, сознаюсь, – сказал мне Артур, – я бы предпочел видеть всех воинов. Кунеглас обещал выступить на следующей неделе, силуры Ланселота собираются в Иске, люди Тевдрика готовы двинуться в путь. А год будет сухой. Хороший год для войны.

Я согласился. Вязы позеленели раньше дубов, что обещало сухое лето.

– И где ты хочешь, чтобы были мои люди? – спросил я.

– Со мной, разумеется. – Он помолчал и робко улыбнулся. – Я думал, ты поздравишь меня, Дерфель.

– Тебя, господин? – Я нарочно разыграл неведение, чтобы он сам сообщил мне новость.

Улыбка его стала еще шире.

– Гвиневера месяц назад родила. Мальчишку!

– Господин! – в притворном изумлении вскричал я, хотя новость о рождении мальчика дошла до нас неделю назад.

– Крепыш, и как ест! Добрый знак. – Артур был очевидно счастлив; его всегда радовали обычные житейские вещи. Он мечтал о крепкой семье в прочном, добротном доме, окруженном ухоженными полями.

– Мы зовем его Гвидр, – сказал он и с нежностью повторил: – Гвидр.

– Хорошее имя, господин, – отвечал я и сообщил, что Кайнвин беременна.

Артур немедленно объявил, что она родит девочку, которая со временем выйдет за его Гвидра. Он обнял меня за плечи и повел к дому, где Кайнвин снимала с молока пенки. Артур ласково ее обнял, потом велел оставить работу служанкам и выйти на солнышко поговорить.

Мы сели на скамейку, которую Исса соорудил под яблоней у самого входа в дом. Кайнвин спросила, легкие ли роды были у Гвиневеры.

– Да. – Артур тронул стальной амулет на шее. – Легкие, и она уже совсем оправилась. – Он скривился. – Боялась, что после родов будет выглядеть старухой, но это чепуха. Моя мать никогда не выглядела старухой. А Гвиневере рождение ребенка пойдет на пользу.

Артур улыбнулся, воображая, что Гвиневера будет любить сына не меньше его. Гвидр, разумеется, не был его первенцем. Ирландка Эйлеанн родила ему близнецов Амхара и Лохольта, которые уже достаточно подросли, чтобы занять место в строю. Впрочем, Артур не стремился видеть их подле себя.

– Они меня не любят, – сказал он на мой вопрос о близнецах, – зато очень привязаны к нашему старому другу Ланселоту.