Читать интересную книгу Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

Я поднял глаза и увидел, что верхушки глыб скрыл туман, густевший с каждой минутой. То был колдовской туман, он клубился под луной и покрывал весь Инис Мон плотным белым плащом.

– В Силурии, – продолжал Мерлин, – наливают в миску кислые подонки и зовут это сыром. Мерзость такая, что ее даже мыши не едят! Впрочем, чего еще ждать от Силурии! Ты что-то хочешь мне сказать, Дерфель? Чуть на месте не прыгаешь.

– Туман, господин.

– Какой же ты у нас наблюдательный, – восхищенно проговорил он. – Так, может быть, вытащишь Котел из ямы? Время уходить, Дерфель, время уходить.

Так мы и поступили.

Часть вторая

Война

Глава 4

– Нет! – возмутилась Игрейна, дочитав последний пергамент в стопке.

– В чем дело? – вежливо полюбопытствовал я.

– Нельзя так обрывать историю! Что было дальше?

– Мы ушли, разумеется.

– Ох, Дерфель! – Она бросила пергамент. – Последняя судомойка и то рассказывает истории лучше тебя. Говори, что было дальше, я требую!

И я рассказал.

Близился рассвет. Туман был густой, как овечье руно. Спустившись с камней, мы бы потеряли друг друга, если бы разошлись хоть на шаг. Мерлин выстроил нас в цепочку: каждый держался за плащ идущего впереди. Так, вереницей, мы и двинулись вперед. Котел был привязан у меня за спиной. Мерлин, выставив посох, провел нас через кольцо Кровавых щитов, и ни один из них ничего не заметил. Я слышал, как Диурнах приказывает своим воинам распределиться вокруг холма, но ирландцы знали, что туман – колдовской, и предпочитали держаться поближе к кострам.

– Однако говорят, будто вы исчезли! – упорствовала моя королева. – Люди Диурнаха утверждали, что вы улетели с острова. Это знаменитая история, мне рассказывала ее мать. Не уверяй меня, будто вы просто ушли.

– Так и было.

– Дерфель! – укоризненно воскликнула она.

– Мы не исчезли, – терпеливо отвечал я, – и не улетели, что бы ни рассказывала тебе мать.

– Так как же это случилось? – спросила она, по-прежнему разочарованная моей версией событий.

Мы шли несколько часов, ведомые Нимуэ. У нее был сверхъестественный дар отыскивать путь в темноте или в тумане. Она указывала дорогу моей дружине в ночь перед Лугг Вейлом, а теперь, в густом зимнем тумане на Инис Моне, вывела нас к поросшему травою кургану из тех, что сооружал Древний народ. Мерлин знал это место, даже ночевал здесь несколько лет назад. Он приказал отвалить камни, загораживающие вход между двумя земляными выступами, изогнутыми наподобие рогов. Один за другим, на четвереньках, мы забрались в темное нутро кургана.

То был могильник. Огромные валуны образовывали центральный проход, от которого отходили шесть помещений поменьше. Некогда древние люди сложили эти стены, потом накрыли коридор и боковые помещения каменными плитами и засыпали землей. Они не жгли своих покойников, как мы, не зарывали в сырую землю, как христиане, а укладывали в каменные склепы; там те и лежали вместе со своими сокровищами – кубками, оленьими рогами, каменными наконечниками копий, кремневыми ножами, бронзовыми мисками и ожерельями из гагатовых бусин на полусгнивших оленьих жилах. Мерлин велел не беспокоить мертвецов – хозяев кургана, и мы расположились в тесном коридоре. Пели, рассказывали истории. Мерлин поведал, что древние были хранителями Британии до того, как появились бритты. Есть места, сказал он, где они обитают по сию пору. Он бывал в этих укромных долинах и перенял у древних часть их магии. По его словам, они берут первого ягненка, рожденного весной, заплетают прутьями и закапывают на пастбище, чтобы остальные ягнята родились крепкими и здоровыми.

– Мы и сейчас так делаем, – заметил Исса.

– Потому что твои предки научились этому у Древнего народа, – наставительно произнес Мерлин.

– В Беноике, – вставил Галахад, – мы сдирали шкуру с первого ягненка и прибивали ее к дереву.

– Тоже помогает. – Голос Мерлина гулко отдавался в каменном коридоре.

– Бедные ягнятки, – сказала Кайнвин, и все рассмеялись.

Туман рассеялся, но мы в кургане не знали, день сейчас или ночь, если только не раздвигали камни, чтобы выбраться наружу. Делать это время от времени приходилось, иначе мы бы утонули в собственных нечистотах. Днем, выползая наружу, мы прятались между земляными выступами и наблюдали за черными всадниками, которые обыскивали поля, пещеры, пустоши, лачуги и рощицы кривых деревьев. Они рыскали вокруг пять дней кряду. Мы тем временем доедали последние крошки еды, запивая их водой, которая просачивалась в курган. В конце концов Диурнах решил, что наша магия сильнее, и бросил поиски. Мы выждали еще два дня на случай, если он просто выманивает нас из укрытия, и лишь тогда выбрались на свет. Оставили мертвецам золото в уплату за постой, задвинули камни на место и под зимним солнцем двинулись на восток.

На берегу мы при помощи мечей реквизировали две рыбачьи лодки и отплыли со священного острова. До конца дней не забуду, как сияли на солнце золотые украшения и серебряное днище Котла, покуда изодранные паруса влекли нас к безопасности. Мы пели Песнь Котла; ее иногда поют и сейчас, хоть она не идет в сравнение с песнями бардов. Высадились в Корновии и пешком прошли через Элмет в дружественный Повис.

– Потому-то, госпожа, – заключил я, – все и рассказывают, будто Мерлин исчез.

– Разве черные всадники не осматривали курган?

– Осматривали. Дважды, – отвечал я. – Однако они не знали, что камни можно отвалить, а может, боялись прогневить покойников. Ну и конечно, Мерлин наложил на нас заклятие невидимости.

– Лучше в вы улетели, – проворчала Игрейна, – так было бы куда интереснее. – Она вздохнула. – Но ведь история Котла на этом не закончилась?

– Увы, да.

– И...

– И я доскажу ее в свое время.

Королева надула губки. Сегодня она была в сером плаще, отороченном мехом выдры, который так ей шел. И по-прежнему не беременна. Я подумал, что либо ей не суждено иметь детей, либо ее муж, король Брохваэль, слишком много сил растрачивает со своею любовницей Нвилле. День выдался холодный, ветер задувал в окно и колыхал языки пламени в очаге, в котором можно было развести огонь вдесятеро жарче, чем разрешал мне Сэнсам. Я слышал, как епископ во дворе распекает брата Аруна, монастырского трапезария. Утром похлебка была слишком горячей, и святой Тудвал обжег язык. Малолетний Тудвал очень близок к епископу. В прошлом году Сэнсам объявил его святым. Дьявол расставляет много силков на пути спасения.

– Так значит, ты и Кайнвин... – укорила меня Игрейна.

– Что я и Кайнвин?

– Стали любовниками.

– По гроб жизни, – признался я.

– Но так и не поженились?

– Да. Она ведь дала клятву.

– И ребенок не разорвал ее пополам, – продолжала Игрейна.

– Третьи роды едва не стоили ей жизни, – сказал я. – Остальные были куда легче.

Игрейна склонилась к огню и протянула бледные ладони к жалким языкам пламени.

– Счастливец ты, Дерфель.

– О чем ты, госпожа?

– Испытать такую любовь.

В голосе Игрейны сквозила зависть. Королева была не старше Кайнвин в день нашей первой встречи и так же прекрасна. Подобная красота заслуживает любви, которую воспевали бы барды.

– Да, – признал я.

За окном брат Маэльгвин колол дрова и пел о любви Риддерха и Мораг. Это значило, что святой Сэнсам устроит ему выволочку, как только закончит унижать брата Аруна. Все мы братья во Христе, говорит святой, единые в любви.

– А Кунеглас не сердился, что его сестра убежала с тобой? – спросила Игрейна.

– Ни чуточки, – отвечал я. – Он хотел, чтобы мы переехали в Кар Свос, но нам обоим пришелся по сердцу Кум Исаф. А Кайнвин никогда не любила невестку. Хелледд все время ворчала; живущие с ней тетки, старые брюзги, постоянно осуждали Кайнвин, от них и пошли пересуды. – Я помолчал, вспоминая старое. – По большей части люди были очень добры к нам. В Повисе многие не могли забыть Лугг Вейл. Они потеряли отцов, мужей, братьев, и дерзкий поступок Кайнвин стал для них своего рода местью. Они радовались, что Артура с Ланселотом унизили.

– А Ланселот не вызвал тебя на поединок? – возмутилась Игрейна.

– Нет, а жаль, – сухо отвечал я. – Охотно бы с ним сразился.

– Неужели Кайнвин просто все сама для себя решила?

Игрейна никак не могла свыкнуться с мыслью, что женщина поступила сообразно своей воле. Она встала, подошла к окну и некоторое время слушала пение Маэльгвина, потом вдруг сказала:

– Бедняжка Гвенвивах. Ты описал ее некрасивой скучной толстухой.

– Увы, такой она и была.

– Не всем же быть хорошенькими, – заметила Игрейна с уверенностью признанной красавицы.