[XXXI] О ТОМ, КАК ЭМИР АРГУН ОТПРАВИЛСЯ НА ВЕЛИКИЙ КУРИЛТАЙ
В месяц джумада II 649 года [август-сентябрь 1251] он решил отправиться на курилтай и, в соответствии с указом, были посланы ельчи, чтобы созвать всех меликов, эмиров и секретарей [сопровождать его]. Когда они достигли окрестностей Тараза, он услыхал добрую весть о восшествии на престол ханства Менгу-каана[1446]. Он стал двигаться еще быстрее и, несмотря на то что огромное количество снега затрудняло передвижение и замедляло скорость, он не обращал на это внимания. Когда он подошел к окрестностям Кулан-Баши[1447], снег сравнял холмы и низины, преградив путь, засыпав проезжую дорогу на высоту лошади. В тот день они оставались на месте, но на следующий день эмир Аргун приказал всем всадникам двигаться вместе с ним впереди их лошадей. Он свернул (multafit) с дороги, перешел через ручей и двинулся вдоль вершин холмов.
/252/ Он заставлял всадников слезать с коней по десять человек одновременно и раскапывать дорогу. Если попадалась впадина, он засыпал ее, и лошади двигались следом. А если пройти было нельзя, он бросал наземь брезент (? bārpūshhā), и животные ступали по нему. Милостью Всемогущего Господа в тот день светило солнце, так что в результате великих трудов к вечеру им удалось преодолеть фарсах, и с помощью Славного и Высокочтимого Создателя ужасы этой опасности рассеялись. И так он продолжал отказывать себе в отдыхе и покое, пока не достиг Бешбалыка, куда прибыл эмир Масуд-бек, возвращавшийся от двора Менгу-каана. Они приняли друг друга со всевозможной изысканной учтивостью и устроили празднества и пиршества. После этого он покинул это место и отправил вперед гонца известить Менгу-каана о том, что его вьючные животные отощали. На пути гонцу встретился другой посыльный, передавший ему приказание поторопиться [предстать перед ханом]. И тогда подул ветер высшей милости, и стал распускаться бутон надежды на беспредельную королевскую милость. Повинуясь приказу, эмир Аргун прибавил скорость и в середине месяца сафара 649 года[1448] достиг двора.
На следующий день прибыли и его спутники; и он был принят в круг первых людей государства. Позже прибыли мелик /253/ Садр ад-Дин, ходжа Фахр ад-Дин Бихишти и другие вельможи, которых задержали снег и стужа, и им было милостиво позволено вручить подарки (tikishmishī). Когда они окончили вручение даров, Император приказал расследовать полбжение земель и народа, и эмир Булгай и некоторые [другие] эмиры вызвали их всех и стали расспрашивать меликов и садров. Тогда эмир Аргун сделал устный доклад о беспорядке в финансах и нехватке поступлений от налогов, вызванной бесконечной чередой незаконных поборов и толпой грубых ельчи и сборщиков налогов; и признал и подтвердил недостатки, причиной которых был беспорядок в делах, который, в свою очередь, был вызван условиями настоящего времени. Поскольку его признание халатности в управлении делами и его оправдания подкреплялись простыми и очевидными доказательствами, Император Мира выразил ему свое одобрение, не забыл он и об услугах, оказанных ему эмиром Аргуном в прошлом, и он отметил его еще большей благосклонностью и от избытка доброты и милости выделил его из всех равных ему. Менгу-каан тогда приказал всем присутствовавшим садрам собраться вместе и найти способ облегчить участь народа и так управлять страной, чтобы жизнь бедняков стала легче, а земли вновь процветали. Ибо единственное, что занимает мысли Императора, — это чтобы благоухание ветра справедливости достигло четырех концов света, а рука тиранов и угнетателей перестала причинять вред подданным его государства, чтобы молитвы слуг Божьих включали просьбы послать ему день ото дня увеличивающуюся удачу, и чтобы блаженство этой удачи соединилось с наступлением благословенной эпохи. Более того, нет ни малейшего сомнения в том, что каждый из них лучше всех знает, каковы интересы его страны, и лучше всех осведомлены о причинах существующего зла и по причине этой осведомленности лучше всех знают, как исправить это зло. Поэтому Император велел, чтобы после серьезного размышления /254/ каждый из них написал, что он считает в своей стране добром, а что злом, и какова причина этого, и как это можно исправить, чтобы он мог приказать провести необходимые реформы, какие ему подскажет его высокий ум. Ибо не секрет, что искусный врач, прежде чем назначить лечение, изучает симптомы болезни, ее причины и ее остроту или мягкость, и помогает себе, слушая биение пульса и рассматривая другие признаки, и когда причины и симптомы болезни известны, лечение становится нетрудным делом, и он смешивает свои порошки сообразно конституции [пациента]. А справедливость Императора подобна милосердному лекарю, который изгоняет болезни гнета и притеснения из организма мира одним-единственным лекарством устрашающей жестокости; нет, это дыхание Иисуса, которое в один миг возвращает к жизни жертву несправедливости.
В соответствии с его приказом каждый из них написал отчет, в котором описал горести этого мира, и на следующий день всем им было велено явиться в место проведения аудиенций. Они были приведены к Императору и стали обсуждать благосостояние народа и земель в вышеописанной манере, и сутью их заключений было, что различные налоги (ikbrājāt) и разнообразные поборы (iltimāsāt) с жителей были [слишком] многочисленны, что бегство последних объяснялось этой причиной и что размер налогов должны быть твердо определен, как это было сделано в Трансоксании министром Ялавачи, который ввел то, что получило название купчур, в соответствии с которым размер ежегодных платежей каждого человека определялся исходя из его достатка и платежеспособности, и после того как он внес этот ежегодный установленный платеж, от него нельзя уже ничего требовать в этот год, нельзя также подвергать его и другим поборам. И так они пришли к решению, и Император отдал распоряжения, чтобы платеж богатого человека был установлен в размере десяти динаров и далее бы соразмерно снижался, и так до бедняка, который должен был заплатить один динар, и все поступления из этого источника должны были пойти на оплату расходов (ikhrājāt) на содержание наемного войска (ḥashar), ямов и послов. Кроме этого ничего нельзя было требовать от них и нельзя было забирать у них незаконными поборами[1449], нельзя было также брать взятки. И для каждого /255/ обстоятельства и непредвиденного случая он издавал ясу, и некоторые из них упоминаются в главе о восшествии на престол Менгу-каана[1450].
И когда были объявлены указы и ясы, а дела этих стран возложены на эмира Аргуна и управление ими передано в его руки, Император прежде всего выдал ему ярлык и пайцзу с головой тигра и назначил Найматая[1451] и Турумтая[1452] его нукерами, и также было назначено по эмиру в качестве нукера от каждого из братьев, т.е. Кубилая[1453], Хулагу, Ариг-Боке[1454] и Моге[1455]. После этого он издал ярлык о принятии различных яс, главной целью которых было облегчение жизни населения, а также выдал ярлыки и пайцзу тем, кто сопровождал Аргуна. Из меликов Насиду ад-Дину Али-Мелику, который был в действительности помощником эмира Аргуна, были поручены все земли, и в особенности тумен Нишапура и Туса, а также тумены Исфахана, Кума и Кашана. Садр ад-Дин, мелик всего Аррана и Азербайджана, был утвержден в своей должности. Управление Гератом, Систаном, Балхом и всей той областью было поручено мелику Шамс ад-Дину Мухаммед-Карту[1456], а эмиру Махмуду были отданы Карман и Санкуран[1457]. Всем им Император вручил по пайцзу с головой тигра, а все остальные получили по золотой или серебряной пайцзу, а также по ярлыку сообразно их положению; после чего он простился с ними. И все, кто прибыл вместе с ними, были сосчитаны, и каждому он подарил хитайское платье, даже сопровождавшим их погонщикам ослов и верблюдов; и, удостоенные великой чести и милости, они по приказу хана отправились в путь в свите эмира Аргуна. Автор этой истории и Сирадж ад-Дин Шуджаи задержались на несколько дней. Они получили ярлык и пайцзу, утверждавшие в должности сахиб-дивана отца автора этих строк и Сирадж ад-Дина, который был битикчи, представлявшим Беки (после ее смерти эта должность стала подотчетна Ариг-Боке), а затем отбыли в месяц раджаб 651 года [август-сентябрь 1253].