К его удивлению, все закончилось быстро. Стражнику оставалось пройти еще три шага, когда Регарди, сам того не ожидая, подтянулся на руках и перекатившись по крыше, оказался перед ним лицом к лицу. Его словно подтолкнула невидимая сила, дав хороший пинок. А может, то был голос имана, который он с необыкновенной четкостью услышал у себя в голове: «Олух! Тебе нужно было забраться на башню, а не висеть на ней, словно лепнина. Если ты хотел развлечь ремесленный квартал, достаточно было пройтись на руках по улице».
Времени, чтобы достать духовую трубку из-за пояса не было, поэтому Арлинг сделал первое, что пришло на ум – вырубил стражника ударом кулака в челюсть. Не самый изящный прием, но он сработал. Подхватив тело падающего кучеяра, Регарди оттащил его подальше от края и устроил у входа в башню, намотав ему на голову куртку от солнца. При такой жаре можно было испечься заживо, а смерть стражника в его задание не входила.
На мостовой послышались голоса охранников, и Арлинг понял, что удача все-таки была на его стороне. Пока тюремщики будут принимать провизию, он успеет добраться до восьмой камеры. Забрав у лежащего без сознания стража ключи, Регарди приоткрыл дверцу и скользнул в прохладное нутро башни. И хотя он изо всех сил старался не шуметь, закрываясь, крышка издала скрип, который в тишине башни показался оглушительным. Конечно, его услышали.
– Хамса, ты? – пробурчал недовольный голос, прокатившись эхом по винтовой лестнице и исчезнув где-то у основания башни.
Учитель говорил, что тюрьму для смертников охраняло не меньше десятка солдат. Если на улицу вышло шестеро, а одного он уложил на крыше, значит, внутри башни оставались трое, и голос принадлежал одному из них. В отличие от зрячих Арлингу не нужно было привыкать к тусклому освещению факелов, однако и ему они доставляли неудобства, заглушая звуки и запахи чадом и треском.
Впрочем, окликнув его, стражник, сам того не подозревая, помог ему определиться. Кучеяр стоял на уровне второго яруса и, перегнувшись через перила, пытался разглядеть вошедшего. Его дыхание отдавалось гулким эхом по всему колодцу. Регарди осторожно достал духовую трубку. На тренировках было сложнее. Иман устраивал в саду настоящую охоту, заставляя учеников целиться друг в друга. А так как никому не хотелось получить дозу снотворного, все вели себя очень тихо, и подстрелить кого-либо было трудно. В отличие от стражников, которые не подозревали, что уже были не одни.
– Странно, мне показалось, что дверь скрипела, – задумчиво протянул кучеяр, которого Арлинг заметил первым. – Может, Хамса?
– Да нет там никого, – раздался голос второго охранника. – Хамса только заступил, с чего бы ему возвращаться?
– Может, отлить захотел? – произнес третий стражник, и Регарди понял, что ему опять повезло. Кучеяры стояли рядом.
– Раньше ему ничто не мешало поливать всех струей прямо с крыши, – фыркнул первый кучеяр, и все трое захохотали.
Арлинг отправил их в царство сна одного за другим. В трубке как раз было три иглы, и ему даже не пришлось ее перезаряжать. Подстрелить их оказалось легче, чем оттащить с прохода. Регарди пришлось потратить время, чтобы спрятать тела в проемах ниш, на случай если остальные тюремщики вернуться раньше. Затолкав последнего кучеяра, он спохватился. Время летело незаметно, и час, отведенный ему иманом, неизбежно истекал.
Поняв, что сглупил, потратив драгоценные минуты на стражников, Регарди бросился к нижнему ярусу, стараясь не свернуть себе шею на крутых лестничных поворотах. Чудом перемахнув через недостающую ступень, вместо которой зияла дыра, Арлинг заставил себя успокоиться и пойти шагом. Если он грохнется в лестничный колодец, дальше можно будет не торопиться.
Восьмую камеру он нашел быстро. В первую очередь потому, что другие клетки пустовали. То ли правосудие Балидета было милосердным, и преступники отбывали наказание на каторгах, то ли в тот день была назначена только одна казнь, и остальные смертники дожидались своей очереди в камерах под землей.
Итак, оставалось самое сложное. А, может, наоборот, все пройдет легко и незаметно. Странно, но пока он подбирал ключ к замку, у него даже не тряслись руки. Страшно стало, когда дверь, наконец, открылось, и вместе с запахами гнилой соломы, клопов и немытого тела ему навстречу вырвался насмешливый голос узника.
– Почему так долго? – прохрипел он. – Я уж думал, иман про меня забыл. Вот дьявол, а юмор у него все тот же. И почему из всех учеников школы ко мне прислали именно тебя?
Голос показался знакомым, но Арлинг не мог вспомнить, где слышал его раньше. Впрочем, это было неважно. Убедившись, что смертник в камере один, Регарди осторожно приблизился. Несмотря на то что человек был прикован к стене, он казался опасным.
– Мы не знакомы, – ответил он, допустив ошибку, о которой иман его не предупредил. О том, что с жертвами, а тем более смертниками, лучше не разговаривать, Арлинг поймет гораздо позже.
– При всей своей широте, мир, увы, тесен, – усмехнулся узник. – Ты меня, конечно, не помнишь. Когда я покидал школу, ты был еще слепым щенком, и все удивлялись, зачем иману понадобился бродячий драган-калека. Но, как я вижу, учитель опять победил. Он всегда побеждает, даже когда нам кажется, что победили мы. Трусливый щенок превратился в верного пса, готового лизать хозяину пятки за корку хлеба. Я Ихсан, а ты – «белый верзила». Ну, вспомнил? Мы занимались на соседних площадках, и меня раздражало, что какого-то северянина, да еще и слепого, обучали тому, что было доступно не каждому кучеяру.
Теперь Арлинг вспомнил. Ихсан был его ровесником, но в отличие от него занимался в Школе Белого Петуха с детства. Он часто дразнил его, подкладывая камни на пути или пуская стрелы, которые пролетали в двух пальцах от головы Регарди. Прошло немало времени, прежде чем Арлинг научился не замечать их. Так продолжалось до тех пор, пока однажды за Регарди не вступился Фин. Финеас был непререкаемым авторитетом для всех. После того как он не вернулся из Муссавората, его место так и осталось незанятым.
Что касалось Ихсана, то он ушел из школы шесть лет назад после очередного летнего экзамена, который он сдал, как всегда, успешно. Редко какой ученик его возраста мог похвастаться таким количеством «испытательных» шрамов. У Ихсана их было десять, хотя руки его сверстников украшали не больше пяти зарубок. После вмешательства Финеаса, Ихсан стал игнорировать Арлинга, обратив на него внимание лишь тогда, когда иман впервые поставил их сражаться в паре. В тот раз кучеяр здорово намял ему бока, хотя потом Регарди все равно ему отомстил, обогнав на большом круге старой крепостной стены. В последующие годы их отношения не стали ровнее, но, по крайней мере, обходились без конфликтов. За пределами Огненного Круга, где им приходилось заниматься в паре, они друг друга просто не замечали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});