Он обернулся к Матвею, отложив книгу.
– Слушай же, витязь из сарматских земель, [52] открою тебе тайну одного обряда.
Он даст тебе власть над любым из них, над обитателем Ада, или над духом стихии, над странными существами, живущими в лесах, водах, ибо они, хоть и имеют тело, все же связанны с надмирными силами. Он не подчинит их тебе, и не заставит дать ответ на вопросы, но изгонит их туда, откуда пришли, во тьму внешнюю, которая дальше звезд. – Посмотри, – он протянул все еще оторопевшему Матвею маленькую ладанку. Оно записано здесь, на куске пергамента, что спрятан внутри. Всего шесть слов, четыре фигуры, и девять знаков. Карел улыбнулся.
– Наверное, он тебе не пригодиться никогда, но лучше иметь что-то, нежели его не иметь…
Это была их последняя встреча.
Через два дня он заглянул на эту улочку, но обнаружил только пустой домик, чья дверь была грубо сбита с петель.
Словоохотливые соседи объяснили Матвею, что тут произошло. Из их простонародной грубой речи, произносимой скороговоркой, Матвей с пятого на десятое понял только то, что его друг чем-то не угодил властям, а заодно и церковникам.
За ним прислали стражей, но в его домике те уже не обнаружили ничего, кроме ненужного хлама. Как Карел сумел незаметно исчезнуть, и кто его предупредил – осталось неизвестным, и соседи единодушно были убеждены, что тут, не иначе не обошлось без нечистой силы.
Вскоре начал воевать и король венгерский, и он тоже отправился на эту войну, хотя мог бы и избежать этого. Но пошел, повинуясь воле главы посольства, и зову души – он ведь родился, чтобы быть воином… И за всем этим он почти забыл своего мимолетного товарища.
И вот теперь, похоже, пришло время пустить в ход последний дар странного чеха.
… Странно, но за весь день им не встретилось ни одного живого человека, ни разу они не увидели даже признаков жилья (не считая пары сожженных дотла хуторов). Только под вечер попалась на глаза маленькая деревня – десяток заброшенных домишек, сложенная из нетесаных валунов часовенка.
Дверь ее с натугой открылась, обозначившись в закатном свете пятном непроглядной тьмы. Изнутри пахло сыростью и тленом, пару раз даже словно донесся какой то подозрительный шорох. Матвей первым нырнул в проем, постоял, ожидая пока глаза привыкнут к темноте, а потом отступил, повернув к спутнику побледневшее лицо.
– Что там? – быстро спросил Владислав.
– Мертвец!
– Что? – Владислав заглянул через плечо Матвея. – Свежий? – он был явно встревожен.
– Нет. Один костяк, даже вроде и не пахнет.
– Так чего же бояться? – бывший разбойник, отодвинув русина, вошел внутрь.
Матвей последовал за ним, не без опаски, осторожно оглядываясь по сторонам.
Что и говорить, здешнее убранство походило весьма мало на приличествующее святому месту – пусть и неправой веры.
Стены часовни покосились, по углам росли бледные грибы на тонких ножках. Привалившись к стене, вытянув белые костяные ноги в высоких кожаных сапогах, лежал скелет. Из-за забрала проржавевшего шлема скалились белые зубы. Кожаный панцирь, осыпавшимися стальными пластинами, висел клочьями. Рядом валялся щит с потемневшим гербом.
С трудом можно было различить зеленый и красный цвета венгерские короны. Рыцарь.
– Ты случайно герб не узнаешь? – спросил Владислав, машинально обшаривая взором лохмотья и кости: не блеснет ли где золото…
– Белый единорог и кубок… Нет, не встречал…
– А настоящий единорог вовсе не такой, – заметил Владислав, когда они вышли на улицу, с тем чтобы поискать другое место для ночлега. – Этот похож на какого-то жирного осла, у которого на морде рог приделали. Настоящий единорог серый, страховидный, и по размеру больше любого быка…
– Ты видел единорогов??
Матвей в детстве слышавший сказки об Индрик-звере, был убежден, что единороги – это глупая выдумка. [53]
– Угу, – ответил Владислав, задумавшись о чем-то своем. – Помниться, у кипрского короля в зверинце был один…
До ночи они успели очистить один из домиков от всякого хлама, разломать на дрова ветхую мебель, и развести костер в остатках разломанной непонятно кем и для чего печи. Владислав что-то буркнув исчез за домами, и пошел в сторону леса, и через час вернулся, неся на плечах тушу косули.
На недоуменный взгляд Матвея он лишь хитро улыбнулся.
Вскоре они сидели под крышей, вкушая блаженный отдых. Над костром жарилась косуля, и капли жира стекая, вспыхивали на углях. Владислав сосредоточенно резал сочащуюся кровью печенку, собираясь запечь ее в золе.
За этот вечер бывший разбойник не произнес больше ни слова. А Матвей не шибко пытался его разговорить. Так и улегся спать, не ожидая от спутника ни каких объяснений и бесед. Пришли было тягостные мысли о предстоящем походе неизвестно куда, но Матвей не был склонен предаваться терзаниям из за будущих опасностей, и быстро забылся сном.
В путь они тронулись рано утром, когда солнце еще не успело выползти из-за горизонта.
Будя русина, силезец усмехался:
– Кто рано встает, тому бог подает!
– Ммм… – бурчал в ответ Матвей.
Он, хотя проспал всю ночь без перерыва, совершенно не выспался и чувствовал себя усталым и разбитым. Силезец, однако же, был настойчив и русину пришлось подниматься.
Теперь они ехали не спеша, дабы не загнать коней. Впереди простирались невысокие кустарники. Далее за ними тянулись холмистые предгорья где-то на полдня конного пути. Над ними возвышались громады горного хребта, покрытого хвойными лесами. Зябко дул холодный пронизывающий ветер, пахло свежей травой и весенними цветами.
– Теперь не так легко нам с тобой будет. Этот лес так просто не пройдешь. Дня два на него потратим, и то хорошо, – Владислав отнял ладонь от глаз.
– Самые разбойные места, – процедил Матвей, подозрительно оглядываясь.
Владислав помотал головой.
– В таких местах разбойная братия как раз редко обретается. Ни дорог, ни жилья, купцы здесь не ходили. Кормиться нечем… Вот если в Трансильвании, или, к примеру, в Бескидах. А здесь… Пожалуй, мы с тобой сейчас первые люди здесь за черте сколько времени.
Матвей промолчал, мельком подивившись странной ситуации. Еще несколько дней назад, он предвкушал возвращение домой. А сегодня он едет с разбойником, и старым врагом его семьи, куда – то, для дела совершенно небывалого и невероятного. Он собирается прибегнуть к колдовству – делу греховному во всяком случае. Он беседует с разбойником о тонкостях разбойничьего ремесла…