Читать интересную книгу Портрет незнакомца. Сочинения - Борис Вахтин

В «Смерти Ивана Ильича» Толстой написал:

«Он искал своего прежнего привычного страха смерти и не находил его. Где она? Какая смерть? Страха никакого не было, потому что и смерти не было.

Вместо смерти был свет».

Увидав свет и ощутив радость, Иван Ильич умер.

В детстве самым острым моим чувством, которое я испытывал несколько лет кряду, был страх смерти. От старых людей я часто слышал слова: «Скоро я умру» — говорили они о себе, и спазму жалости к ним я физически помню до сих пор, помню горлом. А потом — к себе. Что-то надо было предпринимать, и по ночам я вступал в переговоры с богом, предлагая ему договориться: он даст мне тысячу, нет, миллион лет жизни, а я в него за это поверю. Я думал об этом исступленно. Помню, как однажды, идя к реке купаться, я встретил группу дачников и пошел за ними следом, подслушивая их разговор, потому что был уколот мыслью, что я никогда больше, совсем никогда не узнаю, о чем они говорят между собой. Их спины я помню до сих пор. Они ушли. Я остался один в мире, где всюду что-то происходит такое, о чем я не знаю и никогда не узнаю. Я страдал и плакал из-за этого. Взрослые спрашивали, что случилось. Я отвечал, что ничего, или придумывал для них что-нибудь. Мне казалось, что мои мысли неприличны и похожи на болячку, только у меня ненормального имеющуюся.

Потом я понял, что эта болячка есть у всех. Или была, но пропала. Из разных книг я вычитал, что мысли о смерти столь же общее явление, как и то, что все люди смертны. Не очень полно, но достаточно показательно пишет об этом для примера И. И. Мечников в «Этюдах о природе человека».

Философия — это размышление о смерти, говорил Платон. Эти размышления начинаются с лично себя: что такое я? Зачем я? Как мне вести себя? Что будет со мной? Куда это я денется после смерти? Откуда оно пришло? Неужели возможно, чтобы меня когда-нибудь не стало? И в чем тогда смысл жить? Затем эти рассуждения переносятся на бытие человечества в целом, причем последнее понимается скорее как сумма личностей, а не как единый организм. И задаются те же вопросы, только вместо я стоит уже всемирное мы.

В общем, и без ответа на эти вопросы можно прекрасно прожить. И люди так и живут и правильно делают, иначе жизнь стала бы им не в радость.

Но дело сейчас в том, что существовать сейчас без ответов на эти вопросы стало в современном мире крайне опасно — человек прикован к себе подобным нынче страхом всеуничтожающей термоядерной катастрофы.

Если смерть это полное и невозвратное прекращение жизни, то что такое жизнь? В смысле рациональном и материальном? Говорят, что это «высокоустойчивое состояние вещества, использующее для выработки сохраняющих реакций информацию, кодируемую состояниями отдельных молекул». Сохраняющие реакции — это внутренние реакции вещества на внешние воздействия, направленные на сохранение состояния, присущего данному веществу.

В этом рассуждении главное — саморегулирование, направленное на сохранение состояния.

Подходит ли эта характеристика жизни к человечеству в целом? Находится ли оно в высокоустойчивом состоянии? Имеются ли в нем сохраняющие реакции? Используется ли для последних информация, кодируемая состояниями отдельных элементов общества?

Об известной устойчивости человечества как живого организма свидетельствует факт все увеличивающегося числа его членов, что сравнимо с ростом отдельного человека. Так, в 1650 году население Земли насчитывало 545 млн. человек, в 1900 — 1608 млн., в 1950 — 2454 млн., в середине 1961 года — 3069 млн. и т. д., причем прирост населения сейчас достигает примерно 60 млн. человек в год, и эта цифра все время увеличивается. Говорят, к концу столетия людей будет больше 6 млрд. Однако меня не особенно интересуют прогнозы, не особенно интересует и обсуждение вопроса, хорошо это или плохо, что людей становится все больше. Мне важно, что организм, именуемый человечеством, не обнаруживает никаких тенденций к вымиранию, наоборот, этот организм явно растет.

Растет и средняя продолжительность жизни составляющих этот организм клеточек — в развитых странах человек живет сейчас 70 лет, и эта цифра также имеет тенденцию увеличиваться. Так, в США средняя продолжительность жизни была в 1789 году 35,5 года, в 1850 — 40 лет, в 1900 — 50, в 1920 — 55, в 1930 — 60, в 1960 — около 70. Нет никаких оснований думать, что эта цифра имеет какой-то предел. Так что отдельные люди, составляющие человечество, способствуют устойчивости последнего.

Что касается сохраняющих реакций, то они тоже имеются и работают более или менее исправно. Это правовые нормы, средства массовой коммуникации, мораль, всевозможные партийные, религиозные и прочие организации, производство и торговля. Эта очень сложная, стихийно складывающаяся структура весьма консервативна и активно сопротивляется попыткам ее изменить. При всем ее несовершенстве и порой просто глупости с точки зрения отдельного человека, она, тем не менее, служит довольно неплохо, обеспечивая сохранность целого. Людям кажется, что эта структура служит для их блага или, по крайней мере, стремится служить, подобно тому, как стремится к благу для себя каждый человек.

В известном смысле можно сказать, что сама эта структура — овеществленная информация. Сохраняющие реакции в обществе работают так здорово, что появление новой информации в одном месте немедленно отражается на жизни всей человеческой породы.

С этой точки зрения смерть для человечества не только может характеризоваться гибелью всех людей, но и прекращением действия сохраняющих реакций, исчезновением всяких форм общественной организации, утратой способности получать и накапливать информацию.

Никаких признаков подобных явлений нет. Естественная смерть не грозит человечеству, которое ведет себя по всем показателям как чрезвычайно жизнедеятельный организм.

Жизнедействует оно в двух направлениях.

Во-первых, люди взаимодействуют друг с другом.

Во-вторых, люди воздействуют на природу.

Первое отношение — «человек-человек» пронизывает мир, оно всем хорошо известно.

Второе отношение — «человек-природа» столь же, пожалуй, очевидно, как и первое. Люди используют ресурсы природы на каждом шагу, изучают ее, теребят, как по необходимости, так и из любознательности.

Ты, наверно, замечаешь, что что-то неодинаково в этих двух отношениях? Если в первом отношении оба его компонента выступают как активные начала, то во втором активна только одна сторона, вторая пассивна. Человечество выступает как субъект действия, как центр мироздания, и наш взгляд как бы направлен из этого центра в окружающий мир, на который мы смотрим, как покупатели на невольничьем рынке: мы щупаем и трогаем этот мир, прикидывая, как его можно использовать для себя.

Но мы не только зрители, но и участники мирового процесса. Двух указанных отношений недостаточно для того, чтобы понять характер жизнедеятельности человечества — пропадает система мироздания, частью которой является человечество. Какое же отношение я упустил?

Очевидно, третье — отношение природы к человеку, отношение к нему как к объекту. Если в первом отношении субъект и объект меняются местами, то то же самое имеет место и во втором отношении. Так что отношений можно считать и два, но я для удобства буду пользоваться термином «третье отношение».

В чем же оно проявляется?

Во-первых, природа относится к человеку как создатель к созданному, как целое к части. Во-вторых, природа реагирует на воздействие на нее человечества. Таким образом, третье отношение входит в жизнедеятельность человечества, давая для нее двуногих мыслящих созданий, этакое множество рабочих клеточек, и вписывая эту жизнедеятельность в свое движение.

Только третье отношение дает нам возможность понять цель и направление жизнедеятельности человечества, потому что только оно позволяет рассмотреть систему, в которой живет человечество, не по частностям, а в целом.

Банкротство попыток преобразовать человеческое общежитие посредством той или иной системы взглядов и претворения этих взглядов в жизнь, банкротство полное и очевидное; сохранение внутри любого общества господства одних и подчиненности других; частный и неудовлетворительный характер любых теорий, касающихся мира человеческого, — все это банкротство интеллекта, нашедшего себе последнее утешение во вздорной идее улучшения общества посредством увеличения суммы производимых продуктов, посредством новых открытий во внешнем физическом мире, это банкротство интеллекта связано в первую очередь с непониманием цели существования человечества.

Ты ничего не сможешь оценить в мире, если не располагаешь мерой ценности. Ты не можешь выдвинуть ни одного соображения по поводу улучшения жизни людей, пока ты не знаешь, к чему человечество движется. Вся твоя работа не может выйти из круга собирания и описания фактов, оценить которые ты не имеешь права. В картине бытия, в его потоке и ткани плетутся, пользуясь образом буддизма, бесчисленные нити, и одна из этих нитей называется человечество, и ты пытаешься выносить о ней суждения и давать ей советы, не имея ни малейшего представления о том, как, для чего она вплелась в эту ткань и чем и при каких обстоятельствах закончится плетение нити. Поэтому сейчас смешными кажутся любые, даже самые красивые и героические, претензии идеологов и политиков на сообщение своим поступкам и представлениям свойств добра, блага, счастья или правды. Им остается претендовать на частные, временные и случайные облегчения участи вот этой конкретной группы людей на некоторое время. Это в лучшем случае, в худшем — на облегчение своей собственной участи. И так как это облегчение касается интересов отдельных клеточек и не предполагает, что станет лучше всему организму, то оно и оказывается связанным всегда с корыстью отдельных людей, как бы бескорыстны ни казались их мысли, слова и дела. Движение человечества остается по-прежнему независимым от людей.