короля с благоговейными лицами и полными страха глазами. Некоторые плакали. Другие выкрикивали ободряющие слова. Все выглядели так, словно несколько дней не ели сытно, не говоря уже о ванне.
Каллиас обнажил свой меч и обрушился на это месиво, нанося удар за ударом, не останавливаясь, чтобы выработать стратегию, поразмыслить или даже вздохнуть. Он вонзал свой меч в грудные клетки, сокрушая их быстрым движением клинка; он отсекал шеи и ноги, отсекая головы и ступни, при каждом движении тела рассыпались по грязной улице. Не было времени остановиться и посмотреть, исправились ли они и встали ли на ноги, не было времени посмотреть, какие удары действительно повергли их — он должен был добраться до своего отца. Это была единственная мысль в его голове, все звуки заглушались, кроме рёва ветра в ушах и ощущения холода на языке.
Где-то посередине они с отцом встретились, оба с дикими глазами и тяжело дышащие. Они развернулись, встав спиной друг к другу, разделяя последних врагов между собой.
Когда он вонзил свой клинок в последнюю мясистую марионетку, погрузив его по рукоять с тошнотворным хлюпаньем, потребовалось мгновение, чтобы вытащить лезвие обратно. И когда он посмотрел вниз на этого последнего противника, он обнаружил, что лёд расползается по краям омертвевшей дыры, иней растёт из ничего на изодранном жилете, который носило мёртвое существо.
Не сейчас. Не сейчас.
Он поспешно пнул тело ногой, чтобы скрыть лёд, как раз в тот момент, когда Рамзес повернулся к нему.
— Ты вовремя, — прохрипел он, прежде чем повернулся к детям, выпрямив спину и снова приняв королевскую осанку. — Возвращайтесь к своим опекунам или убежищам, и поторопитесь. На улицах небезопасно.
Кивнув и хором пробормотав слова благодарности, дети повиновались и, протискиваясь мимо, бросали восхищенные и благодарные взгляды как Рамзесу, так и Каллиасу. Одна маленькая девочка остановилась, чтобы обнять каждого из них за ноги, и Рамзес тихо засмеялся, взъерошив её волосы, когда она бросилась убегать. Только когда они скрылись из виду, король снова съёжился, скорчив гримасу и держась за рёбра.
— Где остальные?
— Мама там, где ты её оставил. Она послала меня найти тебя, — Каллиас быстро подхватил своего отца, тихо выругавшись. — Ты ранен?
— Одна из этих проклятых тварей бросила кирпич. Сломал ребро или два.
Рамзес застонал сквозь зубы, когда они начали хромать обратно к главному району города.
— А остальные?
— Финн разыскивает Джер и Вона. Солейл… Я не знаю.
Лицо отца исказилось от ужаса, его рука сжалась на плече Каллиаса.
— Ты не знаешь, где она?
— В последний раз, когда я видел её, она была во дворце со своим боевым товарищем…
Как давно это было? Минуты? Часы?
Рамзес схватил его за рубашку так сильно, что она чуть не порвалась, заставляя остановиться и повернуться к нему лицом.
— Каллиас, эти твари пришли за ней. Никто не знает, где она?
Желудок Каллиаса сжался, когда он уловил ход мыслей своего отца.
— Её боевой товарищ не позволит им причинить ей вред.
— Её умирающий боевой товарищ, который провёл прошлую неделю на больничной койке? Я не уверен, что он будет иметь большое право голоса в этом вопросе!
Рамзес оттолкнулся от него, пошатываясь и шипя от боли, уже пытаясь снова выхватить свой меч.
— Я собираюсь найти её.
Каллиас подавил панику, наклонившись вперёд, чтобы преградить отцу путь.
— Ты не можешь драться.
— За моей дочерью там охотятся, я могу делать всё, что мне, чёрт возьми, заблагорассудится!
Рамзес попытался протиснуться мимо, но взвыл от боли, одно колено подогнулось под ним, кончик его меча царапнул по булыжникам, когда он использовал его, чтобы удержаться.
Каллиас осторожно помог ему снова встать, положив руку на затылок отца и быстро встряхнув его, чтобы привлечь его внимание.
— Папа. Ты не можешь драться.
Грудь Рамзеса вздымалась, когда он встретился взглядом с Каллиасом, пронизывающий до костей ужас в его глазах пронзил сердце Каллиаса.
— Кто-то должен найти её.
Да. Кто-то должен.
Точно так же, как кто-то сделал это раньше… пятнадцатилетний мальчик, который понял, что его младшая сестра оказалась в ловушке в горящем дворце, и, не раздумывая, бросился её спасать. Этот мальчик думал, что сможет это сделать. Он думал, что он, из всех людей на том пляже, был единственным, кто мог войти и выйти достаточно быстро, чтобы спасти ей жизнь.
Этот мальчик ошибся. Какая была надежда, что этот мужчина будет другим?
Он собрался с духом, борясь с сомнениями, с воспоминаниями, и выдержал взгляд своего отца.
— Я найду её. Я сделаю это… после того, как верну тебя маме. Она ужасно волнуется, ты же знаешь, какой она бывает.
Что-то в этом прорвалось сквозь бездумную панику в глазах Рамзеса, его плечи поникли.
— Но она в безопасности?
— Настолько в безопасности, насколько это возможно. Но ты нужен ей. Я найду Солейл… папа, — повторил он, когда взгляд Рамзеса начал блуждать, чтобы посмотреть мимо него на страдающий город. — Я найду её. Я клянусь своей жизнью.
Рамзес, наконец, прерывисто выдохнул, сдвинув свои брови.
— Я знаю, что ты сделаешь, — прохрипел он. — Я верю в тебя.
Каллиас крепко зажмурил глаза. «Боги, надеюсь, что ты прав».
ГЛАВА 69
СОРЕН
В глубине глаз Сорен пульсировала горячая и странная тьма. Голоса отражались внутри её черепа, как крики со склона горы, пробуждая синяки, о существовании которых она не знала. Всё звучало жестяным и неправильным, как будто она заткнула себе уши кусочками соломы.
Проглотив стон, она подняла голову, пытаясь сфокусировать взгляд на искажённом мире. Белое ничто содрогнулось в комнате из светлого камня с высокими потолками, колоннами, покрытыми ползучими лозами, обрамляющими то, что казалось ступенями, ведущими к алтарю из необработанного дерева, покрытому грудами костей. У основания каждой первой ступени в садовых ящиках были посажены яркие цветы и ароматные травы. В центре алтаря стояла статуя женщины, из её рук и изо рта струились потоки воды, собираясь в маленькую лужицу у её ног. Вокруг её шеи, запястий, головы обвилось большое количество ползучих лоз — петля, пара наручников, корона.
Анима. Должно быть, это тот самый храм, о котором ей рассказывал Элиас.
Храм. Это был он.
Как и предполагал Финн, она заметила Вона, ныряющего в храм, в то время как мертвецы разрывали город на части.
— Эй, некромант! — крик сорвался с её губ без раздумий, и когда Вон резко повернулся к ней лицом, глаза были широко раскрыты, а руки дрожали.
Всё стало очень тёмным.
Сорен бросили кучей у подножия лестницы, её нос был в нескольких сантиметрах от одного из садовых