Читать интересную книгу Голос ночной птицы - Роберт Маккаммон

— Мистер Дэвид Смайт, мистер Мэтью Корбетт, — объявил Уинстон, показав рукой на каждого. — Клерк магистрата, мистер Смайт. Это он прочел ведьме обвинительный приговор.

— В самом деле? Очень интересно. И страшновато, да?

Смайтом оказался тот самый молодой блондин, которого Мэтью видел рядом с Брайтменом на козлах переднего фургона. У него было открытое дружелюбное лицо, улыбка показывала, что он одарен полным ртом здоровых белых зубов. Мэтью определил его возраст лет в двадцать пять.

— Не так уж страшно, — ответил Мэтью. — Между нами была железная решетка. И рядом со мной стоял мистер Бидвелл.

— Толку-то от меня было бы! — радостно заявил Бидвелл — поспешно, чтобы не упустить контроль над разговором. — Лязгни на меня зубами эта чертова баба, я бы из сапог выскочил!

Брайтмен грохнул смехом. Смайт тоже засмеялся, и Бидвелл поддержал, в восторге от собственного остроумия, но Уинстон и учитель ограничились вежливыми улыбками.

Мэтью остался стоять с каменным лицом.

— Джентльмены, я все-таки не убежден… — напряжение взметнулось в комнате, и резко оборвался смех Бидвелла, — что мистер Бидвелл мог бы проявить что бы то ни было, кроме мужества, — закончил Мэтью, и вздох облегчения хозяина Фаунт-Рояла был почти слышен.

— Я что-то не припоминаю, чтобы видел эту женщину или ее мужа в прошлом году, — сказал Брайтмен. — Они не ходили на наши представления?

— Вероятно, нет. — Бидвелл направился через всю комнату к графину с вином и налил себе. — Он был довольно тихий… можно сказать, замкнутый, а она, несомненно, оттачивала собственное актерское искусство… Хм… я не имею в виду, что ваше искусство как-то связано с этим адским ремеслом.

Брайтмен снова засмеялся, хотя далеко не так сердечно.

— Есть люди, которые не согласились бы с вами, мистер Бидвелл! В частности, тот преподобный, что тут неподалеку. Знаете, сегодня у нас был случай: приходил некто, размахивая Библией, так что пришлось его вышвырнуть.

— Я слышал… Преподобный Иерусалим обладает огнем, который, к сожалению, воспламеняет и праведных, и нечестивых. Но бояться нечего: как только он проведет обряд санктимонии над пеплом ведьмы, его вышибут из Сада Эдемского сапогом под зад.

«Просто пир остроумия сегодня вечером!» — подумал Мэтью.

— Обряд санктимонии? — спросил он. Он вспомнил, как Иерусалим использовал это выражение при первом приходе в тюрьму, чтобы противостоять «врагу своему». — Это еще что за чушь?

— Ничего такого, что вы могли бы понять, — ответил Бидвелл с предупреждающим взглядом.

— Уверен, что он вполне поймет, — возразил Джонстон. — Проповедник собирается произвести какой-то смехотворный обряд над пеплом мадам Ховарт, чтобы не дать ее духу, призраку, фантазму или еще там чему вернуться в Фаунт-Роял. Если вы спросите меня, я думаю, что Иерусалим изучал Марлоу и Шекспира по крайней мере не меньше, чем Адама и Моисея!

— О, вы называете имена богов, сэр! — произнес Брайтмен с широкой улыбкой. Но она тут же растаяла при переходе на более серьезные темы. — Я очень сожалею об уходе того преподобного. Преподобный Гроув был человеком, понимающим благородную роль театральных представлений. Мне очень его не хватает на этот раз. Тебе бы он понравился, Дэвид. Человек с доброй душой, доброй верой и, уж конечно, добрым умом. Мистер Бидвелл, я уверен, что ваше общество сильно проиграло из-за его отсутствия.

— Не приходится сомневаться. Но когда ведьмы не будет — а это, слава Богу, уже скоро — и наш город снова встанет на ровный киль, мы постараемся найти человека таких же выдающихся качеств.

— Сомневаюсь, что вы найдете кого-нибудь, кто лучше играл бы в шахматы, — сказал Брайтмен, снова улыбаясь. — Гроув меня два раза здорово разнес!

— Он всех нас разносил, — отозвался Джонстон, прихлебывая вино. — Дошло до того, что я отказался с ним играть.

— Однажды он меня разгромил в партии, продолжавшейся пять минут, — добавил Уинстон. — Конечно, когда он все ходы называл по-латыни, а я в этом языке дуб дубом, то я уже был раздавлен, когда он двинул первую пешку.

— Что ж, — сказал Брайтмен и поднял бокал. — Позвольте мне предложить тост в память преподобного Гроува. И в память многих, покинувших ваш город силой выбора или обстоятельств.

Все выпили, кроме Мэтью, у которого не было бокала.

— И мне не хватает других, которых я помню, — продолжал Брайтмен с печалью в голосе. — Прогулка по городу мне показала, как сильно навредила вам ведьма. Здесь ведь и близко не было столько пустых домов? Или сгоревших?

— Не было, — подтвердил Уинстон либо с достохвальной смелостью, либо с непревзойденной наглостью.

— Я так понимаю, дело рук демонов? — спросил Брайтмен у Бидвелла, и тот кивнул. — И школа тоже сгорела?

— Да. — В голосе учителя прозвучала нотка гнева. — Сгорела дотла у меня на глазах. Ничего печальнее в жизни не видел. Если бы наши пожарные были как следует обучены и хоть вполовину не так ленивы, школу можно было бы спасти.

— Давайте не будем к этому возвращаться, Алан. — Мэтью было очевидно, что Бидвелл пытается уйти от страшно больного вопроса. — Оставим.

— Я этого не оставлю! — огрызнулся Джонстон, метнув сердитый взгляд на Бидвелла. — Это преступление, что так называемые «пожарные» стояли и смотрели, как горит школа — моя школа! После всех трудов, что в нее были вложены!

— Да, Алан, это было преступление, — согласился Бидвелл. — Но ведь работу делали другие, почему же так злиться вам? Школу можно отстроить, и она будет отстроена.

Брайтмен нервно прокашлялся, поскольку в комнате снова нарастало напряжение.

— Вы что хотите сказать, Роберт? Что из-за моего увечья я просто стоял и смотрел, как другие делают всю работу? — Злость Джонстона стала холоднее. — Я вас правильно понял?

— Я не сказал… и не имел в виду… ничего подобного.

— Джентльмены, джентльмены! — Улыбка Брайтмена должна была вернуть тепло собранию. — Давайте не будем забывать, что Фаунт-Роял ждет утро чудесного нового дня! У меня нет сомнений, что школу отстроят заново в прежнем великолепии, и остальные здания вернутся в прежнем великолепии, а дома, оставленные ушедшими друзьями, скоро заселятся новыми. — Все же холодок повис между Бидвеллом и Джонстоном. Брайтмен посмотрел на Смайта. — Дэвид, что ты мне говорил сегодня днем? Помнишь, до того, как ворвался проповедник? Вам, мистер Бидвелл, это может показаться интересным!

— Да?

Бидвелл поднял брови, а Джонстон пошел, хромая, наполнять свой бокал.

— Да… Насчет этого человека, — подхватил Смайт. — Действительно, странно. В наш лагерь приходил сегодня человек. Осматривался. Понимаю, что это звучит дико, но… мне он показался смутно знакомым. Походка… осанка… что-то.

— И вы знаете, кто это был? — спросил Брайтмен у Бидвелла. — Ни в жизнь не угадаете! Ваш крысолов.

При одном упоминании этого человека у Мэтью перехватило дыхание.

— Линч? — нахмурился Бидвелл. — Он вам докучал?

— Нет, этого нельзя сказать. Он скорее… изучал нас. Вообще к нам приходили горожане, бродили по лагерю, но этот… странно звучит, понимаю… я на него смотрел несколько секунд, а потом подошел сзади. Он в этот момент взял синий фонарь, который у нас используется в одном моралите. Вот как он проводил пальцами по стеклу, как поворачивал фонарь… Как будто уже видал, как это делается. И я подумал, что знаю этого человека, но… такая на нем была замызганная одежда, и так он переменился с нашей последней встречи, лет шестнадцать-семнадцать назад…

— Извините, — сумел сквозь стиснутое горло выдавить Мэтью, — но кто же этот мистер Линч?

— Я его назвал по имени. Уверен, что звучало это так, будто я глазам своим не верю. «Мистер Ланкастер?» — позвал я его, и он обернулся.

Смайт задумчиво поднес палец к губам, будто размышляя, рассказывать ли дальше.

— И что потом? — подтолкнул его Мэтью.

— Я… сам понимаю, что это смехотворно… но мистер Ланкастер выступал в цирке с дрессированными крысами, так что, когда мистер Брайтмен мне рассказал, что это — фаунт-роялский крысолов… слишком все это загадочно.

— Загадочно? — Джонстон вернулся к столу с новым бокалом вина. — Почему?

— Я мог бы поклясться, что этот человек — Джон Ланкастер, — ответил Смайт. — Я и сейчас могу поклясться. Он ко мне обернулся, прямо лицом к лицу… и я увидел его глаза. Такие… светлые, как лед… и пронизывающие до изнанки. Я их видел раньше, и этот человек — Джон Ланкастер. — Смайт покачал головой, нахмурив светлые брови. — Я не собирался говорить об этом никому, кроме мистера Брайтмена. Сперва я хотел найти мистера Ланкастера — то есть вашего крысолова — и самому, наедине, выяснить, как он… гм… опустился до такой малопочтенной профессии.