понятно кошкино волнение. Это было обычное волнение матери, и началось оно ещё с тех пор, когда кошкина семья неожиданно стала больше: появился
приёмный сын — маленький енотЧавка.
С тех пор у мамы-кошки не было покоя. На прогулку, когда кошка выводила всю свою семью во двор, Чавка шёл охотно, но здесь-то кошку и ожидали самые невероятные сюрпризы.
Чавка шёл, как всегда, позади котят, и если те, храбро подергивая кончиками хвостов, выступали воинственно и чинно, то Чавка не шёл, а плыл, переваливаясь с боку на бок.
И, как кошка ни старалась, чтобы все дети её были как на подбор – величавы, статны, – Чавка портил всю картину. Густая тёмно-бурая шерсть его свисала клочьями, и, хоть кошка зализывала её своим шершавым язычком, все равно ничего не получалось: вид у приёмного сына был по-прежнему неопрятный. Чавки-на шёрстка лоснилась только тогда, когда енот пробовал охотиться.
Но и тут мама-кошка была им недовольна. Она учила детей быть храбрыми и смелыми, а Чавка был скорее любопытным. И порой, увидев мало-мальски интересующую его букашку, он останавливался, преспокойно усаживался на задние лапы и передними, словно руками, цепко держал букашку до тех пор, пока растерянная и пораженная непонятным поведением сына кошка не сбивала его лапой, и Чавка, ссутулясь, несложно и безразлично снова передвигался на четвереньках.
Когда котята, охотясь, уже могли оттолкнуться задними лапками, прыгнуть, красиво вытянув при этом в полете корпус, кошка всё ещё мучилась с Чавкой. Охотился он прекрасно, но прыгал не так легко и почему-то сразу на все четыре лапы.
Потом, когда гордые успехом котята, урча и мяукая, поедали свою добычу, Чавка опять садился на задние лапы и передними аккуратно расправлялся с воробьём. Делал он это быстро, с радостным чавканьем, за что и получил свое имя – Чавка.
Вообще Чавка мяукать не умел. И кошку, наверное, огорчало, что сын скорее напоминал не её, а их старого злейшего врага – непородистую и вредную собаку Жука.
Поэтому, когда Чавка фыркал на разыгравшихся котят, причем фыркал так похоже на Жука, у кошки, и это, пожалуй, даже не зависело от неё, спина выгибалась дугой, и она, ощетинившаяся и сердитая, косо, боком, медленно наступала на Чавку.
В самую решительную минуту ласковый Чавка бросался ей навстречу. Он, быть может, думал, что мама вовремя подоспела на помощь. Тогда кошке тотчас становилось неловко, и она, наверное, поэтому, забывая о котятах, всю заботу и внимание отдавала Чавке.
А Чавка был необычайно прожорлив и рос действительно не по дням, а по часам. В свои пять месяцев, когда котята все ещё были пушистыми шариками, он уже был больше мамы-кошки.
Кошку это не беспокоило. А меня Чавка очень радовал.
«Ну, Чавка, – думала я, – скоро можно будет с тобой заниматься. Ты станешь настоящим артистом. Будешь ты у нас прачкой».
Научить Чавку стирать легко. Ведь даже на воле, найдя лакомый кусочек, прежде чем съесть, енот его обязательно ополоснет. Такова уж природная особенность енота. И дрессировщики ловко используют это в работе. Сначала Чавка будет споласкивать в корытце кусочки мяса, которые я буду ему бросать. Затем я заверну кусочек мяса в платок и брошу в корытце. Чавка, почувствовав запах мяса, обязательно развернет платок, но, разворачивая, будет по-прежнему споласкивать платок вместе с кусочком мяса. И вот, когда он привыкнет получать мясо из платка, я возьму и перехитрю его. Брошу в корытце пустой платок. Чавка не заметит этого и быстро сполоснет платок. Но мясо получит у меня из рук. Так он станет прачкой.
Я уже представляла себе большую тумбу, где будет устроена прачечная. Чавка выйдет из домика, перелистает на пеньке книжку своих записей – кому сдал бельё, от кого принял, потом деловито поднимет вывеску: «Прачечная открыта». Пока я об этом думала, кошкина семья подошла к неглубокой водосточной канаве. Котята шаловливо играли с Чавкой, мама-кошка наблюдала за ними. Вот котята погнали Чавку к самому краю канавы. И вдруг у Чавки пропала шалость. Потом, точно ощупывая перемешанную с песком влажную землю, он задвигал передними лапками, нашел букашку, еще немного, – и, опустив лапы в воду, он начал невольно делать те движения, что мне были необходимы при дрессировке. Ах! Если бы у меня был кусочек мяса, то можно было бы попробовать и начать первую в Чавкиной жизни репетицию.
Осматриваю свои карманы. Кроме крохотного куска сахара, ничего не нашлось. Желание проверить Чавку было так велико, что я забыла о маме-кошке и протянула маленькому еноту сахар. Он взял его в лапки, обнюхал, опустиллапы под воду и стал тереть.
– Молодец, Чавка, молодчина! Полощи, споласкивай!
А Чавка действительно, будто споласкивая, все тёр и тёр сахар.
Я была рада. Что ж, не пройдет и полугода, как на манеже цирка появится еще один хороший артист.
Лапки енота быстро работают под водой. Но вот он вынимает их. Они пусты и липки. Конечно, сахар растаял! Не понимая, что произошло, Чавка вдруг рванулся вперед. Бултых! И очутился в канаве.
Бедная кошка! Она была хорошей и доброй мамой, и, пожалуй, если бы я не вытянула из воды Чавку, кошка прыгнула бы в канаву спасать его. Но, увидев Чавку уже на суше, кошка стала зализывать его мокрую шерсть. А немного успокоившись, поспешила увести всю свою семью прочь от канавы.
Так они и шли. Впереди выступали котята, выступали гордо. За ними, лениво подпрыгивая, брёл Чавка. А последней еле-еле шла мама-кошка. И, несмотря на то что бока её были впалые, а походка усталая, я глядела на них с уважением и чувствовала себя виноватой.
Ну что поделать! Хоть Чавка теперь и кошкин сын, однако стать прачкой ему придётся.
Матрёна и Люлька
В цирк Люлька попала благодаря своему неспокойному, нервному характеру. Было это во Владивостоке. Её, крошечную обезьянку, привёз на пароходе боцман в подарок сыну. Восторгам мальчика не было конца. Люлька действительно была очень забавна в своем клоунском колпачке с кисточкой и в костюме, сшитом из разноцветных корабельных флажков заботливой рукой боцмана.
Но не прошло и часа, как в доме у боцмана начались беспорядки. Сначала был опрокинут туалетный столик и разлиты духи, а к вечеру буквально на всём, что находилось в комнате, лежали следы Люлькиных проделок.
Тогда-то и раздался у нас в гостинице телефонный звонок: «Есть обезьянка, очень хорошая, но… Возьмите её, пожалуйста, к себе, в цирк». Так Люлька оказалась в цирке. Ей тотчас пришлось привыкать к клетке и окружавшей её обезьяньей