– Нам не нужны здесь девчонки! – крикнул вслед Бет один из мальчишек.
Джадду сразу пришли на память слова отца: «Ты должен прилагать больше старания. Не хочешь же ты, чтобы все считали тебя девчонкой, верно?»
Джадд взглянул на февральское небо. Как видно, в этом году осенние дожди задерживаться не собирались. Джадд подумал об отце, со дня отъезда которого прошло уже пять месяцев. Он пытался представить, как Колин сидит среди кельтских реликвий в своем замке, где разгуливают сквозняки. Джадду очень хотелось бы знать, счастлив ли отец, или его сколько-нибудь тревожит раскаяние, или ему хотя бы немного стыдно.
– Что с тобой? – крикнул Бет другой мальчик. – Или ты никуда ни шагу без своей черномазой няньки?
Бет обернулась, чтобы ответить, и Джадд закрыл окно, думая о том, что единственным недостатком жизни при школе были подобные отвлекающие распри. Ему недоставало тишины и спокойствия Килмарнока, но он обнаружил, что не может там жить. Слишком уж болезненным были постоянные напоминания. Отец продолжал оставаться там в каждом кирпиче и доске, в каждом наборе рыцарских доспехов, каждой чашке и каждой пылинке. Джадд вспомнил о письме с извинениями, которое начал писать отцу с просьбой вернуться. Он никогда его не закончит, и оно никогда не будет отправлено.
Джадд снова принялся читать работу Бет и сразу же ему представилась девочка, появившаяся в его классе одним январским утром. В ней не было заметно ни робости, ни нерешительности. Она просто стояла, как будто в ожидании какого-то события. На ней было длинное белое платье, и волосы сияли, а Джадду вспомнилась другая Бет Уэстбрук, которую он видел на ежегодной животноводческой выставке в Камероне. С косичками, в сарафане и с мальчишечьими ухватками, она бегала среди экспонатов в компании мальчишек. Но та девочка, что появилась в его классе до прихода остальных учеников, совсем не походила на мальчишку-сорванца. Из школьных документов он знал, что в прошлом сентябре ей исполнилось двенадцать лет, и уже были заметны признаки, которые, не пройдет и несколько месяцев, станут все больше и больше отвлекать его класс. Возможно, пока они воспринимали ее как обычного ученика и цеплялись к ней, как в свое время задирали одноклассники тщедушного Джадда Макгрегора. Но скоро, Джадд не сомневался, они начнут смотреть на нее совсем по-другому, и на занятиях им все труднее будет сосредоточиться по той же самой причине.
Наблюдая, как мальчишки дразнят ее, Джадд все больше склонялся к мысли, что долго ей в Тонгарра не задержаться. Ученики основательно портили ей жизнь. Им не нравилось ее присутствие, что было вполне объяснимо, тем более что училась она очень хорошо. Джадд знал, что один преподаватель отказался вызывать Бет, когда она поднимала руку. А другой учитель говорил, что подумывает уволиться в знак протеста. Возмущалась и часть родителей. Четверых мальчиков перевели в другие школы, когда отцы узнали, что занятия посещает девочка. Джадд оценивал возникающие сложности. Он пошел к мистеру Карпентеру и напомнил директору о вреде, который причинит школе присутствие в ней девочки, но в глазах Карпентера финансовый аргумент затмил все доводы Джадда.
– Мистер Макгрегор, – сказал директор, – взнос Уэстбрука более чем компенсирует нам потери из-за ухода этих учеников. Он обещал нам, что за каждый год пребывания в школе его дочери мы будем получать от него очередной взнос.
Но Джадд продолжал упирать на то, что это дело чести, а не денег. Посмотрите, доказывал он, на неприятности, ставшие следствием принятия в колониях нового законодательства, разрешающего лицам женского пола учиться в высших учебных заведениях. Массовые протесты в Мельбурнском университете, вызванные недавним приемом в него женщин, привели к длительному перерыву в занятиях. И ушедшие в знак протеста преподаватели отказались вернуться. Джадд гордился Тонгаррой. Ему не хотелось даже думать о возможных последствиях для репутации школы, этого снижения стандартов. Он сказал себе, что если повезет, девочка сама захочет уйти из школы. И если когда-либо она прибежит к нему жаловаться, что ей досаждают мальчишки, он будет просить, чтобы ее исключили из школы. Он снова взглянул на работу Бет и, решив, что слишком много времени раздумывал над такой незначительной проблемой, написал на листе сверху «отлично».
– Что с тобой? – крикнул мальчик по имени Рандольф Кэри. – Не можешь обойтись без своей черномазой няньки?
Это было уже слишком. Терпению Бет пришел конец. Мальчишки приставали к ней от самых ворот школы, где она вышла из экипажа, доставившего ее из «Меринды», и сказала «до свидания» Саре. Бет оставляла без внимания их оскорбления и злые насмешки, но тут она смолчать не смогла.
– Сара не черномазая, – отрезала она. – И она не нянька, а мой друг.
– Все знают, что твоя мать любовница черномазого, – внес свою лепту Майкл Каллахан. – Мой отец говорит, что ей надо идти жить с аборигенами, если они ей так нравятся.
– А твой отец пишет стишки, – продолжал цепляться Рандольф. – Он что, баба?
– Многие мужчины сочиняют стихи!
В этот момент Бет заметила игру солнечного зайчика. Она подняла голову в тот момент, когда Джадд Макгрегор закрывал окно своей комнаты на втором этаже. Слышал ли он? Она решила, что нет, потому что знала: мистер Макгрегор – джентльмен. Если бы он слышал те гадости, что ей говорили мальчики, он бы заставил их замолчать.
Бет нравилось, что Джадд Макгрегор не относился к ней по-особому. Он не выделял ее, не подшучивал над ней и не обращался с ней так, словно она хрустальная ваза и может разбиться, как поступал старый мистер Кармайкл, который не давал ей выполнять тяжелую работу и не требовал, что она вставала, когда он входил в класс. А когда она ошибалась при ответе и мальчишки смеялись, мистер Макгрегор никогда не смеялся вместе с ними, как это делал мистер Тайлер. Вообще мистер Макгрегор относился к ней с оттенком равнодушия, что ей казалось признаком его уверенности в ней. Вероятно, он считал, что она скорее добьется успеха своими заслугами, чем с чужой помощью, и от этого она еще сильнее влюблялась в него.
– Убирайся в свою Англию, англичанка поганая, – не унимался Рандольф Кэри, рыжий веснушчатый верзила.
– Я не англичанка!
– Твоя мать англичанка. Мой отец говорит, что она английская с…
Он осекся, увидев вышедшего из здания учителя латыни мистера Эджуэра. Мальчишки разом притихли, потом дружно поздоровались, когда он торопливо шел мимо:
– Доброе утро, сэр.
– Почему вы не оставите меня в покое? – спросила Бет насмешников.
– Слушай, Уэстбрук, – сказал Рандольф Кэри, – если ты хочешь, чтобы мы от тебя отстали, тебе надо стать одной из нас, ты должна к нам присоединиться.