Поэтому по любому серьезному вопросу Полк старался попасть на прием как раз к старым пердунам, а не к Джефу, знающему бездну всякой ненужности, но совсем не понимающему смысла и тактики оперативной работы, не имеющему ни сострадательной житейской мудрости, ни способности предвидеть последствия своих решений. Джеф до смерти надоел Полку своим сердечно-лживым припевом: «Ты мне друг, Рип Ван Винкль, но закон – дороже!»
А сегодня объехать Харки не удалось, пришлось идти к нему и полтора часа собачиться, объяснять, уговаривать – ордер судьи на прослушивание телефонов Бастаняна, перлюстрацию его почты, запрос в банк о его счетах и обыск в галерее были просто необходимы.
А до этого еще полчаса сидеть и слушать, как полицейский эксперт из Вашингтон-хайтс – района, густо засиженного русскими, деликатно объяснял судье, всячески изворачиваясь и опасаясь разозлить Харки, что вчерашнее судебное определение было неправильным, ибо большое количество синяков на спине потерпевшего является не следствием жестоких истязаний, а следами варварского, но вполне безопасного русского народного обычая лечить простуду стеклянными банками…
– И что, потерпевший согласился на это добровольно? – недоверчиво переспрашивал Харки.
– Конечно! – убеждал эксперт. – У них это традиционный способ… И говорят, довольно эффективный…
– Дикари! – обескураженно качал головой Харки. – Типичные дикари!
Наконец судья вышиб эксперта и занялся делами Полка. Харки, брезгливо кривя губы и придерживая двумя пальцами бумаги Полка, как листочки использованного пипифакса, спрашивал:
– И все это по информации какого-то бродяги? Он нам даст показания в суде?
– Скорее всего нет…
– Ага! Замечательно! И ты настаиваешь, чтобы я по такому дерьму дал разрешение на чрезвычайные следственные действия?
– Конечно! Настаиваю! – ярился Полк. – Предполагаемая мной цепь: русский, убитый в лифте аэропорта, скорее всего курьер, привез чемоданчик с золотыми зубами погибшему через двадцать минут гангстеру Лекарю… По косвенным показаниям, Лекарь возил в галерею Бастаняна какие-то произведения искусств. Не думаю, что Лекарь приобретал их на аукционе «Сотби», и Бастанян тоже в этом не сомневался…
– Стив, это все твои предположения, фантазии… Доказательной базы не существует… Ты представляешь, что с нами сделают на слушании адвокаты?!
– Вот я и собираюсь найти эти доказательства… А что касается адвокатов, то тебе надо выступить с законодательной инициативой – половину наших адвокатов депортировать в Россию. Там возникнет правовая система, а у нас станет можно дышать…
– Иди к черту…
Еще полчаса свалки и пустоговорения, и Харки подписал ордера.
– Смотри, Стив, обделаешься – я тебе голову оторву.
Они постукались, почокались своими университетскими перстнями на безымянном пальце, и Полк с облегчением и злобой отвалил, напутствуемый традиционным: «…а закон мне дороже!»
…А сейчас красавчик Майк Конолли деликатно оттолкнул Полка перед дверями галереи «Алконост» и вошел туда первым. Полк усмехнулся – несмотря ни на что, полицейские, работающие «на земле», держат их, федов, за неумех и чистоплюев. Модный пиджачок на Майке был расстегнут, а рука под полой, на поясе джинсов…
В галерее было безлюдье, плевые картиночки по стенам, пыль, дымящаяся в косых лучах солнца, ликующий голос Глории Гейнор – «I will survive», и толстая молодая блондинка за ампирным столом в углу.
– Хай! – сказал Майк Конолли.
– Хай! – равнодушно ответила двухсотфунтовая девушка, лениво моргнув черными выпученными глазами размером с калифорнийскую сливу. Симпатичная блондиночка – у нее были пушистые усики, мечта молодого жиголо.
– Мы хотели поговорить с мистером Бастаняном, – учтиво объяснил Майк.
Девица чуть угомонила Глорию Гейнор, подвернув звук из приемника, но не выключила – она явно надеялась, что они уберутся как можно скорее.
– Ее нет здесь, – сказала девица.
– Кого – ее? – переспросил Майк.
– Мистер Бастанян…
– Это я заметил, – усмехнулся коп. – А где она, мистер Бастанян?
– Он в бизнес-трипе, – поправилась девица.
– Прекрасно! – восхитился Майк. – И где же пролегает бизнес-маршрут Бастаняна?
Девица задумалась, наклонив голову, будто прислушиваясь к советам Гейнор – как надо выживать. Потом серьезно сказала:
– Это бизнес-секрет…
Полк положил на ее шикарный ампир супину – повестку и ордер на обыск, мягко сказал:
– У вас не должно быть от нас секретов… Прочитайте и распишитесь… Вы, как я понимаю, секретарь?
Девица долго читала супину, кивнула, грустно ответила:
– Я есть здесь босс. Мистер Бастанян мой служащий… Она – агент…
– Сказка! – восхитился Майк, повернулся к Полку. – Обычная история… Эта мохнатая задница с желтой крашеной растительностью здесь босс…
Полк, нажимая голосом, спросил:
– Вы, как босс, должны знать, где ваш агент! Ну-ка, быстренько рассказывайте… И покажите, кстати, ваши документы…
Бесконечный музыкальный рассказ Глории Гейнор о том, как она все-таки выживет, несмотря на превратности любви, наконец все-таки закончился, и девица с желтой растительностью, глубоко вздохнув, достала из сумки водительские права. Там было написано – «Angel Mkrtschn».
– Это не фамилия ангела, – сказал Майк, возвращая права. – Это шпионская шифровка…
– Нормальная армянская фамилия, – пожал плечами Полк. – Мкртчан.
– У них что, нет в языке гласных звуков? – удивился Майк.
– Есть, есть, – успокоил Полк. – Для других целей…
Огромный златоглавый ангел с печальными глазами ослицы поделился своими заботами:
– У меня с именем проблемы… У американцев негибкий язык, они не могут сказать «Мкртчан»…
– Давайте закончим наши дела, и пойдите поменяйте немного фамилию, – предложил Майк. – Допустим, Макартур… У нас был такой знаменитый генерал. И всем станет хорошо. Так где же сейчас находится Левон Бастанян?
– В Москве…
– Что он там делает? – спросил Полк.
– Переговоры…
– С кем?
Ангел долго думала, похлопала сливовыми выпученными очами и сказала вполне уверенно:
– Не знаю…
– Когда вы с ним разговаривали? – с выражением безнадежности на лице расспрашивал Конолли.
Ангелок заглянула в настольный календарь:
– В понедельник… Четыре дня назад…
– А как часто вы с Бастаняном говорили по телефону?
– Каждый день…
– А что произошло на этой неделе? – Полк видел, что ангелы готовы тоже плакать. – Почему не говорили?
– Его телефон не отвечает…
– Раньше такое бывало?
– Нет! – твердо сказал Ангел с будущей фамилией Макартур. – Я звоню ему утром – в Москве середина дня… А вечером Левон звонит сам… Спрашивает, что слышно…
– Вот и я вас спрашиваю, – вмешался Майк. – Что слышно?
– Ничего… Никто не заходил в эти дни…
Обыск ничего не дал – пусто, Ангелок безропотно отдала ключи от сейфа «Хоггсон-бразерс, Чикаго». Замечательная бронированная коробка, старая, таких сейчас не делают – с двойными сувальдными замками, именным шифровым набором. Изнутри дверца сейфа была похожа на модель паровой машины в разрезе – какие-то поршни, шестерни, толстые пружины. Его кислородной горелкой разрезать труднее, чем титановую подлодку.
Поглаживая корабельную броню, Конолли с усмешкой сказал:
– В таких сейфах обычно хранят очень ценные вещицы…
В сейфе тщательно хранились пакет с окаменевшими пончиками «данкин-донатс» и недопитая бутылка коньяка «Хеннесси»…
Попрощались, уже стояли у дверей, Ангелок сказала:
– С ним что-то случилось… Я это чувствую!
И горько заплакала…
В машине их терпеливо дожидался Драпкин, подавленный и напуганный.
– Вы нашли, что искали? – спросил он.
Полк отрицательно покачал головой.
Когда уже подъезжали к Полис плаза, 1, Майк сказал:
– Все-таки я дурак…
– Да? – осведомился вежливо Полк. – В чем выражается?
– Когда мы пришли туда, посмотрел я на эту крашеную кувалду и подумал – ну зачем, спрашивается, этому Бастаняну такое чудовище в арт-галерее? Место специфическое, там должна сидеть цыпочка топ-модельная, клиентов подманивать…
– И что?
– А Бастаняну нужна не ее красота, а верность… Дефицитный сейчас стал товар…
32. МОСКВА. ПЕТР ДЖАНГИРОВ И ЕГО РОДНЯ
Джангиров и Коля Швец лениво катали по зеленому сукну шары в бильярдной ночного клуба «Евразия», принадлежащего Петру Михалычу. Шары были хорошие, старые, густой желтизны, будто их точили не из слоновой кости, а из бивней мамонта. Раскат по столу имели ровный, мягкий и друг в друга чокались негромко, но очень четко. Как реплики игроков, думающих сейчас меньше всего о результате партии.
– Мне звонил из Вены Монька. Картина у него, – сказал Джангиров. – Спрашивает, где Бастанян?
– Боюсь, шеф, об этом надо спрашивать твоего замечательного родственничка, – осторожно заметил Швец.