В окопах под Старой Руссой, после морозных вьюг и артиллерийских обстрелов, многие из фалангистов стали думать только о том, как бы скорее унести ноги с заснеженных равнин.
Во время панического бегства, начавшегося после знакомства с русской «катюшей», Чинч пострадал: крупным осколком перебило берцовые кости. «Надо же назвать женским именем такое дьявольское изобретение!»- возмущался он не раз.
Больше двух лет майор скитался по госпиталям и вернулся на родину инвалидом. Чинч уже не рассчитывал получить прибыльную должность, и вдруг встретил полковника Луиса. Немец узнал его и предложил место начальника секретного концлагеря, строящегося на Панданго. Чинч расценивал это назначение как вознаграждение за военные подвиги.
Появившийся медик отвлек его от мыслей о прошлом.
— Ох, уж эти проклятые тропики! Адская жара и отчаянная скука!.. Даже деньги не радуют! — сказал Вилламба, усаживаясь на бугорок у ног майора.
— Что ж, отправляйтесь в Испанию! — ехидно посоветовал Чинч. Он знал, что Вилламба не стремился на родину, так как боялся мести товарищей по факультету, которых он выдал полиции Франко, и их родственников, поклявшихся убить предателя.
— Если всех красных перестреляют, я вернусь туда, — сказал медик.
— Долго вам придется ждать. На место одного появляются десятки новых. Вот в чем горе! Не повесишь же какого-нибудь интеллигентишку за мысли, которые прячутся у него в голове? Он молчит, но он против! Как быть?
— Я только представитель милосердия, — сказал Вилламба и ткнул палкой выползшего краба. — Но я помогаю вам отправлять их на тот свет.
— Если нельзя отрубить голову, можно прислать ее владельца на остров, — не слушая его, продолжал Чинч. — Отсюда не удерешь, писем с разоблачением в либеральные газеты не пошлешь, а главное — стражей не развратишь этими, ну, как их… идеями. У нас надежнейшая охрана!
— Прохвосты на подбор! — согласился медик.
— Здесь не только тюрьма с надежной стражей, но и школа для наших агентов, проникающих в коммунистические организации, — разоткровенничался Чинч. — Помимо коммунистов, которых опасно держать на материке, сюда ссылают и всех заподозренных. Отсутствие надежды на освобождение и побег, сама жизнь на каторге приводит неустойчивые натуры к необдуманным поступкам.
— Да, тут свихнешься быстро.
Сняв ботинки, Вилламба растянулся в тени и, прислушиваясь к разглагольствованиям майора, изредка поддакивал ему.
— Надломленные и слабодушные станут работать на нас и думать, как бы снова не попасть на Панданго. Мы здесь напечем агентов, знающих все эти «марксизмы-коммунизмы». Такие будут пользоваться доверием у красных и мешать им сковырнуть нас.
— Вы говорите так, словно коммунисты обязательно должны перевернуть весь мир!
«Если бы у тебя было хоть каплей больше ума, то это ты бы понял сам, — подумал Чинч. — Их силы растут в Азии и в Европе». Но вслух он сказал:
— Наше дело — задержать события, оттянуть революцию на многие годы.
— Чего наши политики смотрят? — возмутился медик. — Я уверен, — их всех можно истребить в лагерях!
— Где больше гнешь, там скорей сломается, — со вздохом заметил Чинч. — Одна надежда — на бога и силы Вашингтона. А сейчас наша задача: вышибать у красных веру в себя и плодить как можно больше в их среде ренегатов-предателей.
— Верная мысль, — поспешил согласиться медик. — Сначала мне показалось, что слишком много будет шпионов. Нет! Их нужно насаждать сотнями, тысячами!
— Хм! — замялся майор, почесывая бакенбарды. — Не так-то легко это делать, хотя у нас здесь тренируются лучшие пси… пси… психологи, черт возьми! Не зря же сам Луис навещает остров и меня сюда назначили.
— А я почему-то считал, что вы проворовались где-то на службе и в наказание попали в эту дыру.
Майор с презрением взглянул на медика.
— Это кой-кому надо прятаться от полиции, — сказал он. — А для меня этот остров не наказание, а повышение по службе. Я не подчиняюсь ни одному из государственных деятелей Южной республики. А они будут лизать мне сапоги, если попадут сюда. К тому же к нам на практику прибывают люди высшего звания, чем у меня. В первый год я, не зная этого, даже съездил одного по зубам.
— Знаете, я ведь тоже иногда бью, — обеспокоился медик.
— Нарветесь на какую-нибудь знаменитость. Они ведь не должны отличаться от каторжников и вида не подадут. Но зато потом рассчитаются. Вот и сейчас у них появился стажер, — видно, крупная птица!
— Вы бы хоть показали его.
— Не могу, секретная служба.
— Понятно! — вздохнул врач. — Придется поостеречься.
— Не беспокойтесь, он вам под руку не подвернется.
Где-то за рощей раздался выстрел. Судя по ответным коротким очередям из автомата и остервенелому собачьему лаю, это была не просто забава заскучавшего стражника, а нечто более серьезное.
Вилламба вскочил; его побелевшие губы тряслись. Косясь на майора, он спросил:
— По… по-видимому, кто-то из них добыл оружие?
— Похоже на это, — прислушиваясь, сказал майор.
Грянул еще выстрел, и послышался пронзительный вопль.
* * *
«Поднимись… встань скорей!» — шептали со всех сторон каторжники, не смея помочь товарищу, так как стражник с выпяченной челюстью уже скомандовал: «Стой, ни с места!»
Свалившийся на песок заключенный в рваной «полосатке» хватал ртом воздух и, задыхаясь, конвульсивно дергал ногами. Он не мог подняться, это было ясно всем; подошедший стражник, не признававший солнечных ударов, заорал:
— Встать!
Видя, что его приказание не выполняется, Лошадь пригрозил:
— Я тебя сейчас подниму!
Откинув на спину болтавшийся на ремне автомат, стражник подцепил в пригоршню песку и начал сыпать его тонкой струйкой в рот задыхавшемуся человеку.
Все молчали. Лишь овчарка, не понимавшая, чт делает ее хозяин, два раза тявкнула.
Заключенный сомкнул губы. Лошадь заржал и начал сыпать песок в ноздри. Стражника забавляло придуманное занятие. Он нагнулся, чтобы взять еще горсть песка, и это его погубило: невысокий креол с горящими глазами выбежал из толпы и ударил тяжелым заступом по пробковому шлему стражника. Вторым взмахом он уложил метнувшуюся к нему собаку.
Сорвав с убитого стражника автомат, смельчак поставил его на боевой взвод. На помощь Лошади ринулись другие стражники. Один из них выстрелил вверх, поднимая тревогу.
Креол, выпустив из автомата поток пуль, бросился в кусты цепкого терна. Вслед ему загремели выстрелы, но он успел скрыться в зарослях.
* * *
С деревьев свисали зеленые лианы; они цеплялись за одежду беглеца, словно призывая остановиться, перевести дыхание. Остроконечной мушкой автомата измученный креол надорвал оболочку толстой, как корабельный канат, лианы и припал к ней пересохшими губами. Прохладный кисловатый сок немного освежил его.
Лучи полуденного солнца жгли голову. Широкополая шляпа была где-то утеряна. Пришлось бросить и сандалии с деревянной подошвой, — ремешки на них оборвались. Уйти от преследователей было некуда, беглец это сознавал, но продвигался вперед, чтобы хоть немного оттянуть неминуемую развязку.
Стражники не спешили приблизиться к нему: им было известно, что он стреляет без промаха.
Креол решил не сдаваться; он упрямо сжимал в руке автомат. Кровь стекала сего плеча, оцарапанного пулей, но он не чувствовал боли. Его огорчало лишь одно: иссякали запасы патронов; их осталось в обойме не более двадцати штук.
Путаные заросли кончились, дальше виднелись пески, камни и редкие кусты терновника. Вдали ярко поблескивали волны океана, над которыми летали белые чайки.
Беглец сознавал бесполезность происшедшего, но он иначе не мог поступить. Вспомнив ненавистного всем стражника, креол с удовольствием подумал: «Наконец-то Лошадь получил заслуженное сполна. Больше он не будет издеваться».
Справа внезапно взлетели обеспокоенные попугаи. Беглец стер с лица пот и стал всматриваться. Мелькнувший за кактусами белый шлем стражника дал понять, что погоня приблизилась на автоматный выстрел.
Тщательно прицелившись, креол затаил дыхание и нажал гашетку. Он сразу же заметил покатившийся по земле шлем и решил забрать патроны убитого, но лай овчарок напомнил ему, что надо скорее уходить дальше.
По пути беглец застрелил спущенную на него собаку и ранил надзирателя, хотевшего преградить ему путь. Креол рвался к пенящимся волнам океана. Он родился у моря и хотел перед смертью вдохнуть его бодрящий соленый воздух.
* * *
Начальник лагеря и медик опасливо всматривались в сторону перестрелки. Они заметили беглеца, когда он появился у электропояса. Одновременно из рощицы выбежали и запыхавшиеся стражники, которыми командовал Варош.
— Без моей команды не стрелять! — приказал капрал. — Пулемет на холм. Живо!