позора.
— О, Тиннстра. Мы бы поняли.
— Ты бы поняла? Отец бы понял?
— Конечно. Обещаю тебе. Мы тебя любили. Я тебя люблю.
— Я этого не чувствовала, пока росла. Отец, казалось, был полон решимости подвергать нас опасности. Хотел, чтобы мы были идеальными маленькими Шулка. — Она не хотела, чтобы это прозвучало горько, но ничего не могла с собой поделать.
— Поверь, мы хотели вам только лучшего.
— Ваше «лучшее» было не тем, чего я хотела. — Слова прозвучали резче, чем она хотела, полные давно похороненных воспоминаний и обиды, из-за того, что ее всегда подталкивали в направлении, которое ей не подходило, из-за постоянного чувства, что она недостаточно хороша. Какой родитель хотел, чтобы его ребенок это чувствовал?
Какое-то время мать молчала, потом вздохнула.
— В глубине души мы оба, наверное, это знали. Ты не была похожа на мальчиков. Для них все было так просто. Они были маленькими копиями твоего отца. Я часто шутила, что Берис размахивал мечом у меня в утробе, Йонас бросался в бой, ни секунды не задумываясь о том, сможет ли он победить, а Сомон хотел быть похожим на героев из старых мифов. — Улыбка Мойри была полна грусти. — А потом появилась ты. Ты боролась со всем, и мы видели, что ты все это ненавидишь, но ты никогда не сдавалась. Ты работала усерднее и тренировалась все больше и больше, и ты стала лучше всех мальчиков. Ты никогда не осознавала, какой свирепой была. Наверное, поэтому ты была нашей любимицей.
— Любимицей? Я никогда так не думала. Совсем наоборот. Я боялась, что буду нравиться вам еще меньше, если когда-нибудь вас подведу.
— Ты никогда бы нас не подвела.
— Я подвела всех.
— Я не могу в это поверить. — На мгновение знаменитое самообладание ее матери поколебалось.
— Я никогда не планировала, что все это произойдет. Я пряталась, когда Берис меня нашел. Я встретила Аасгода и Зорику только потому, что мне больше некуда было идти. Я стала опекуном Зорики только потому, что умер Аасгод. Я даже оказалась в прошлом из-за планов Аасгода.
— Прошлом?
— Зорике было четыре года, когда я ее встретила. Магу было нужно время, чтобы она повзрослела и обрела свои силы, поэтому он отправил нас на тысячу лет назад, в прошлое.
— Как долго вы там пробыли?
— Пятнадцать лет. Пятнадцать лет тренировок, беспокойства, ожидания, что Черепа нас найдут. — Она посмотрела на мать. — Для тебя эта война продолжается всего год. Я сражаюсь на ней полжизни, но никогда не хотела, чтобы у меня была даже минута.
Мать обняла ее и притянула к себе.
— Моя прекрасная малышка. Мне жаль. Мне действительно жаль. Но иногда мир выбирает героев, которые ему нужны и когда они ему нужны, и мы можем сделать только одно — попытаться ответить на вызов, насколько это в наших силах. И слава Богам, ты справились с этой задачей лучше, чем кто-либо мог надеяться.
Тиннстра уже забыла, как чудесно чувствовать объятия матери: как пахнет мать, тяжесть ее обнимающих рук, как поднимается и опускается ее грудь, как бьется ее сердце. Это был подарок, которого Тиннстра не заслуживала, сокровище из прошлого, давно утраченное. Она не осознавала, как сильно нуждалась в нем:
— Я люблю тебя, мама.
— И я тебя люблю. Я всегда буду любить, что бы ни случилось, что бы ты ни сделала и куда бы ты ни пошла. Помни это.
— Буду.
— И еще кое-что. — Мойри откинулась назад и посмотрела Тиннстре в глаза. — Ты никогда не разочаруешь ни своего отца, ни меня. Ты всегда будешь лучшей из нас. Я знаю, тебе пришлось через многое пройти, но посмотри, чего ты достигла. Только ты могла все это сделать. — Мойри поцеловала Тиннстру в лоб. — И посмотри на себя сейчас. Все рассчитывают на тебя.
— А что, если я их подведу? — спросила Тиннстра. — Что, если я потерплю неудачу в самый ответственный момент?
Мойри улыбнулась:
— Ты никого не подведешь, что бы ни случилось. Я знаю, ты сделаешь все, что в твоих силах, и будешь бороться до последнего вздоха.
— Я буду стараться, — сказала Тиннстра.
Мойри выглянула в окно:
— Нам нужно пойти и найти остальных. Что-нибудь перекусить.
— Иди. Мне нужно еще кое-что сделать. Я найду тебя позже.
Мойри встала и улыбнулась:
— Хорошо.
— Мама, — сказала Тиннстра, поднимаясь на ноги. — Я... — И снова ей не хватило слов. Ничто не могло даже отдаленно выразить ее чувства. — Я по тебе скучала.
Мать просто улыбнулась и поцеловала ее еще раз, прикоснувшись нежными губами к твердой коже Тиннстры:
— И я по тебе.
Тиннстра смотрела, как уходит ее мать, чувствуя, что этот короткий разговор почти уничтожил ту женщину, которой она с таким трудом стала. Десять минут, проведенных с Мойри, и она снова почувствовала себя ребенком.
В глубине души она хотела этого: быть невинной, чтобы ей говорили, что делать, заботились о ней, защищали, чтобы сняли груз с ее плеч.
Но это была глупая мечта. Если уж на то пошло, давление на Тиннстру только усилилось. Теперь ей нужно беспокоиться и о матери.
Тиннстра достала из сумки книгу. Книгу, которую она пронесла через время и половину Джии. Она пролистала страницы, видя слова, но не читая ни одного. В чем был смысл? Они ничего не значили. Не было ни подсказок, ни карты, по которой можно было бы следовать. Просто куча бессмыслицы, за которую она цеплялась, потому что так ей становилось легче. Никто из защитников не пришел спасти их, только Зорика — и Тиннстра не могла смириться с мыслью ее потерять.
Во имя всех Богов, она жалела, что не покончила с собой в ту ночь в Котеге, избавив себя от всех последующих страданий. Если бы она только знала тогда, что это был самый простой и безболезненный путь. Она бы воспользовалась тем ножом.
Но что было, то было, и у дороги, по которой она шла, было только одно будущее. Одна судьба.
Пришло время сражаться как Эгрил.
Джиане построили стену, чтобы не пустить Эгрил, поэтому Рааку велел своим Тонин открыть врата по всей стране. В Лейсо мейгорцы заперли всех чужеземцев, поэтому он послал только одного человека, переодетого в мейгорца, убить короля. Это был простой план.