складочным местом этой торговли. Выше, в описании «хождения митрополита Пимена в Царьград», мы видели, что путешественники от Переяславля Рязанского, т. е. от средней Оки, ехали на юг сухопутьем по Рязанской земле до верхнего Дона, и здесь они снова сели в лодки (которые везли за ними на колесах). Другое несколько позднейшее известие (Герберштейна) указывает на город Данков, где купцы, отправляющиеся из Северной Руси в Азов, Кафу и Константинополь, нагружают свои суда: «что обыкновенно делают осенью в дождливое время года, потому что в другое время Танаис в этих местах по мелководию не может поднимать нагруженных судов». Для мелких судов был еще путь из Оки в Дон по системе их притоков, Про-ни и Воронежа, с небольшим волоком по Рясскому полю. Была также сухопутная торговая дорога от средней Оки до самого Азова или Таны; причем путники (по известию того же Герберштейна) переправлялись через Дон у старинного и разоренного города Данкова, и отсюда направлялись немного к востоку. Но прямая дорога в Азов и Кафу представляла большие опасности от степных варваров; поэтому купцы делали иногда объезд на запад по Литовским владениям. Русские купцы, которые вели эту торговлю с южными странами, назывались у нас «сурожанами», по имени моря Сурожского (Азовского); они вывозили из России дорогие меха, а привозили полковые и бумажные ткани итальянской и греческой работы.
С упадком древних торговых городов Камской Болгарии главною посредницею между русскою и азиатскою торговлею в эту эпоху была Золотая Орда; что влекло за собою значительное оживление судового Волжского пути. Русские князья с своими боярами должны были часто ездить в Орду и подолгу там проживать; они привозили сюда свои дани, а увозили ханские ярлыки. Вслед за ними отправлялись и русские купцы с своими товарами для обмена их на произведения Средней Азии; поэтому русских торговцев всегда можно было встретить как в самом Сарае, так и в других прикаспийских городах Золотой Орды (или собственно древней Хазарии), каковы Астрахань, Маджары, Бездеж. Кроме судового пути между этим краем и средней Россией существовало также и сухопутное движение торговых караванов, которые из Персии, Бухарин и Золотой Орды направлялись в Москву. Постоянная опасность от кочевых хищников при переезде через степи заставляла русских и татарских купцов не иначе отваживаться на это долгое путешествие, как присоединяясь к свите какого-нибудь знатного посольства.
Некоторые сведения об этом пути сообщает нам венецианец Амвросий Контарини, который в семидесятых годах XV века ездил послом от Венецианской республики к персидскому шаху Узун-Гассану для заключения союза против Оттоманских турок, в видах спасения от них Кафы и вообще итальянских колоний в Крыму. Но на обратном пути из Персии Контарини узнал, что Кафа уже взята турками. Тогда он не поехал Черным морем на Крым; а из Грузии направился в Шемаху и Дербент, откуда Каспийским морем прибыл в Астрахань, намереваясь воротиться в отечество через Россию и Польшу. В то время из Персии возвращался посол великого князя Ивана III в сопровождении персидского посла. Контарини присоединился к свите московского посла, которого он называет Марко Росси. В Астрахани все они дождались случая, когда могли отправиться в Москву вместе с татарским посольством и купеческим караваном. «Ежегодно государь Цитраканский, именуемый Касимом, — пишет Контарини, — отправляет посла своего к Великому князю не столько для дел, сколько для получения подарков. Этому послу обыкновенно сопутствует целый караван татарских купцов с Джедскими тканями, шелком и другими товарами, которые они променивают на меха, седла, мечи и иные необходимые для них вещи». Караван, с которым путешествовал венецианец, состоял из 300 человек русских и татар; последние имели при себе более 200 заводных лошадей для прокормления своего на пути и для продажи в России. На сей раз путешествие вдоль берегов нижней Волги было особенно опасно по той причине, что Касим-хан находился в войне с своим дядею, ханом Золотой Орды. Переправясь на правый берег Волги, пройдя узкое место между этой рекой и Доном и вступив в широкое степное пространство, караван уже менее опасался татарских хищников.
С большими лишениями и трудностями путники достигли Рязанской земли, где могли вздохнуть свободнее. Они миновали Переяславль Рязанский, Коломну и наконец прибыли в Москву.
Кроме восточных купцов, в этот город, по замечанию Контарини, зимою съезжается много купцов из Германии и Польши для покупки мехов. Он говорил о чрезвычайной дешевизне в Москве хлеба, мяса, кур, гусей, зайцев, рыбы и других съестных припасов. Особенно любопытным показался ему зимний рынок, который устраивался на льду Москвы-реки, где между разными сельскими произведениями, привозимыми из окрестной области, бросалось в глаза огромное количество битых, замороженных свиней и рогатого скота. На том же льду происходили конские беги и другие увеселения; но в этих игрищах участники нередко ломают себе шеи (конечно, речь идет о кулачных боях). Москвитяне, мужчины и женщины, по замечанию того же путешественника, вообще красивы, но грубы и невежественны. Ему понравился также местный напиток, приготовляемый из хмеля и меду; жители к нему очень пристрастны. Об их нравах он говорил: «Утро до полудня проводят они на рынке; а потом отправляются в харчевню есть и пить, так что вечером никакой уже услуги ожидать от них нельзя». Конечно, подобные фразы отзываются слишком поверхностным наблюдением и относятся к его случайной прислуге. Вообще же из записок венецианского путешественника можно заключить, что коренной русский народ представляется ему даровитым, крепким племенем и что Москва уже тогда отличалась своим торговым, промышленным характером. По его же словам, она сбывала татарским народам седла и оружие собственного изделия. А известия иных источников о так наз. «суконниках» или Московской суконной сотне указывают на издавна существовавшую здесь выделку шерстяных тканей.
Другим торговым средоточием Северной Руси оставался в те времена Великий Новгород.
Важное значение сего последнего в русской внешней торговле основывалось на его посредничестве между Восточной Европой и Западной, преимущественно на его торговых связях с знаменитым Ганзейским Союзом. С XIII века, т. е. с самого своего возникновения, немецкая Ганза имела здесь одну из главных своих контор. Это было время деятельного распространения немецкой колонизации на Славяно-Балтийском поморье и замечательного развития немецкой торговли во всех Прибалтийских странах. В самом городе Визби на острове Готланде немецкие колонисты и торговцы приобрели положение, преобладающее над туземным или скандинавским элементом. А потом и в Новгороде Великом немцы не только распространили и упрочили свой торговый двор, но и захватили в свои руки соседний двор Готский или Варяжский: около половины XIV века этот двор ратманы Визби отдали внаймы Ганзе, и с того времени он