Читать интересную книгу Дневники Фаулз - Джон Фаулз

Какая огромная дистанция отделяет меня от 1946 года! Нашел сегодня старый дневник. Записи такие наивные и ребяческие, что это пугает. Например: «27 декабря — потратил день на поход к дяде С.[458] в Рошфор. Еле дотащился. 28 декабря — ходил на охоту никаких трофеев. 29 декабря — поездка в Помпей по вопросу демобилизации. 30 декабря — встретил Добби. Демобилизован. Ужасное возвращение». Какое косноязычие!

Славная жизнь. «9 января. Марш-бросок через Дартмур — жуткий ветер и дождь. Промок до пояса. Добравшись до места, постарались развести огонь под дождем. 10 января. Чокка. Возвращение по компасу ночью — были в Терлстоуне в 3 часа. При инспектировании с меня сорвали одну полоску — излишество». Полная неспособность соответствовать образу курсанта военного училища, будущего офицера — единственно подкупающая черта в этих записях[459].

«15 января. Вечернее боксирование[460]. Меня немного поколотили». Жестокая практика. «16 января. Офицерская пьянка в «Гризл-клаб». Я остался трезвым, но большинство офицеров напились».

Искусство. «21 января. «Ключи от королевства» — отличный фильм».

«25 мая. Поездка в Абботсбери с Бобом П. (Пейном) — табак от смотрителя за лебедями».

Преодолею ли я когда-нибудь свое прошлое? Писать такое в двадцать лет!

27 октября

Мы вновь встретились в Лондоне, в Паддингтоне; встреча напряженная — словно заново узнавали друг друга. Удивительно, но можно постоянно о ком-то думать и в то же время уже через неделю увидеть в этом человеке перемены. Поехали в Бейзуотер и там, в гостинице, заново открыли тела друг друга, испытали радости любви. С Э. невозможно соскучиться — она с поистине волшебной быстротой превращается из дурнушки в красавицу. Проведет щеткой по волосам, изменит позу или одежду. Она ни на секунду не забывает о собственной внешности — черта невыносимая в некрасивой женщине и пленительная в красотке. Идет непрерывное кокетство.

Ужасная нервотрепка в Лондоне, связанная прежде всего с поисками квартиры. Бесконечные осмотры, агентства, витрины с объявлениями, телефонные звонки, поездки в метро, еда на ходу, вечерняя усталость, нарастающее чувство безнадежности. Лондон — вечно затянутый туманом, грязный, зловонный, огромный и бездушный — привел меня в смятение. Человек в нем одинок, и это пугает. Мы обратились в два агентства, там нам дали список квартир и взяли задаток. Однако ни одна из них нам не подошла. Э. измученная, нервная, раздраженная — как я теперь понимаю, моим безразличным отношением к выбору квартиры. Но у меня, сельского жителя, поклонника света, открытого пространства, Лондон вызывает клаустрофобию, ощущение слепоты, и потому каждую комнату я готов воспринимать как убежище. Деньги заканчивались. Работы у меня не было. И над нами маячила тень Роя. Он, наша нечистая совесть, не отставал, шел по пятам, на него можно было наткнуться на улице. Отвергнув квартиры в Белсайз-парке — этот район мы возненавидели — и Хэмпстеде, мы вернулись в Ноттинг-Хилл-Гейт, согласившись на небольшую комнату, от которой отказались в первый день поисков. У нее есть преимущества: расположена в центре, довольно уютная — это особенно важно в Лондоне, где нужно обособиться от серого, холодного, агрессивного мира за окном, — находится в тихом месте. И, снова замечу, не на окраине. Ох как ужасны лондонские окраины! Ненавижу Лондон, ненавижу ощущать себя в нем бедным. Можно быть бедным в Париже, Эдинбурге, других городах, но только не в Лондоне.

У нас были счастливые минуты, но не так уж много. Воскресный день в Хэмпстед-Хит, трава, ощущение того, что ты за городом, обыватели, гуляющие у прудов, красновато-голубая дымка вдалеке. Хорошие фильмы.

Тем не менее мы постоянно ощущали вмешательство рока в нашу жизнь. Невозможность где-то осесть, относиться к чему-либо как к постоянному. Каждый день как последний. Нас разыскал Рой, позвонивший в агентство, где мы оставили наш адрес. Кажется, Анна была очень больна; она, психологически отброшенная в прошлое, действительно превратилась в малютку. Э. нужно было ухаживать за ней. Мучительные дни. Видел раз Роя; он всем недоволен, задирался, упрямился, от него исходило зло. Я ссорился с Э. Иногда приходила мысль: а что, если тут мое освобождение — покончить разом с тяжелой ситуацией, Лондоном, а может, и с самой Э. Несколько раз я принимал решение уехать, однако в последний момент пасовал. Яростно спорил, приводил доводы против викторианского, темного образа жизни Роя. Э. много рассказывала, как Рой ее воспринимает, — он всегда хотел видеть в ней почтенную женщину, матрону, хозяйку дома, мать. Ему претило ее легкомыслие («фривольность»), даже ее юность. Во многих отношениях Рой — старомодный викторианец с устаревшими взглядами на секс и мораль, однако что до денег и выпивки, тут он дает слабину. Неприятие легкомыслия и тяга к невротическому возбуждению. Мрачное, суровое понимание долга и в то же время никакого чувства ответственности. Фантастический эгоцентрик. Возможно, Э. поступила неправильно, оставив Анну в то время, когда та лежала в больнице. Но ведь именно Рой вынудил ее принять это решение (поставив свои проблемы, как всегда, на первое место), когда не пошел на компромисс и не разрешил отправить Анну на север. Вместо этого Рой забрал Анну к себе, однако плохо о ней заботился и в конце концов обратился к Э., требуя, чтобы она взяла ребенка; он обвинял ее в жестокости. Можно сказать, что Э. оставила двух больных детей.

Э. встречалась с Роем два или три раза, она колебалась, не зная, как поступить. Тогда Рой предъявил ультиматум — или она берет Анну, или он подает на развод. И это в то время, когда он без конца повторял, что не собирается оказывать давление на Э., играя на ее материнских чувствах. Он держал Анну в доме неделями якобы только для того, чтобы передать ее Э. Элизабет разрывалась между нами — то она выбирала меня, то Анну. Мы пережили несколько ужасных дней. А потом Э., скрывая печаль под веселой маской, выбрала наконец меня. На следующий день Р. должен был увезти Анну на север, к своей сестре. Рано утром зазвонил телефон. Подруга Бетти озабочена состоянием Анны: девочка так изменилась, она серьезно больна.

— Казалось, звонил сам ребенок, — сказала Э.

Она позвонила Р, который уже собирался ехать на Юстон-стейшн, поехала к нему и согласилась взять Анну к себе.

Все произошло так внезапно, ужасно — как на сцене. Если бы не этот звонок… Я чувствовал, что он пришелся как нельзя кстати и был частью плана. Рой неразборчив в средствах и стремится любой ценой вернуть Э.

Мы последний раз пообедали вместе, объяснились с квартирной хозяйкой. Выпили по джину, погуляли в парке, дошли до круглого пруда. Опавшие листья, тлеющие костры, зимняя одежда, бледное солнце. Мы слишком подавлены, чтобы проявлять хоть какие-то эмоции, у нас не было времени приспособиться к новой ситуации. Внезапно я осознал, что не хочу с ней расставаться — это будет катастрофой. Такси, слезы — да и раньше было пролито много слез, — последнее прикосновение, и вот я выхожу на Бейкер-стрит, а она едет дальше, к Юстон-стейшн. Долгий путь домой — я опустошенный, на грани отчаяния.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});