— Не имеет значения, — перебил Гарри, заметив, как Грипхук наливается краской. — Дело не в спорах волшебников с гоблинами и разными прочими магическими существами…
Грипхук ядовито усмехнулся.
— Но дело в этом, точно и именно в этом! Сейчас, когда Темный Лорд становится более сильным, чем когда–либо, ваша раса еще прочнее устанавливается над моей! Гринготтс перешел во власть волшебников, домовых эльфов истребляют, а кто среди обладателей волшебных палочек протестует?
— Мы! — воскликнула Гермиона. Она выпрямилась в своем кресле и широко раскрытыми глазами смотрела на гоблина. — Мы протестуем! И на меня охотятся так же, как на любого гоблина или эльфа, Грипхук! Я Грязнокровка!
— Не называй себя… — пробормотал Рон.
— А почему нет? Грязнокровка, и горжусь этим! При этой новой власти мое положение не выше, чем ваше, Грипхук! Именно меня они выбрали для пыток, там у Малфоев!
С последними словами она оттянула воротник халата, обнажив тонкий алый порез на своем горле, нанесенный Беллатрикс.
— Вы знаете, что это Гарри освободил Добби? — спросила она. — Вы знаете, что мы уже много лет хотим, чтобы эльфы были свободны? — (Рон сконфуженно шевельнулся на ручке гермиониного кресла.) — Вы не можете желать поражения Сами — Знаете-Кого сильнее, чем мы, Грипхук!
Гоблин взирал на Гермиону с таким же любопытством, как до того на Гарри.
— Что вам нужно в хранилище Лестренжей? — внезапно спросил он. — Меч, который там лежит — подделка. Вот настоящий, — он переводил взгляд между ними. — Я думаю, вы это уже знаете. Вы просили меня солгать ради вас, там.
— Но поддельный меч — не единственное, что есть в том хранилище, верно? — спросил Гарри. — Возможно, вы видели там и другие вещи?
Его сердце стучало сильнее, чем когда–либо. Он усилил свои старания не обращать внимания на боль в шраме.
Гоблин вновь намотал бородку на палец.
— Это против наших принципов — рассказывать о секретах Гринготтса. Мы хранители несметных сокровищ. У нас есть обязанности по отношению к вверенным нам предметам, которые столь часто оказываются выкованы нашими пальцами.
Гоблин погладил меч, и его черные глаза перешли с Гарри на Гермиону, на Рона и затем обратно.
— Столь молоды, — наконец произнес он, — чтобы сражаться со столь многими.
— Вы нам поможете? — спросил Гарри. — У нас нет шансов проникнуть туда без помощи гоблинов. Вы наша единственная надежда.
— Я… подумаю об этом, — издевательски медленно проговорил Грипхук.
— Но… — сердито начал Рон; Гермиона ткнула его локтем в ребра.
— Спасибо, — сказал Гарри.
Гоблин склонил свою огромную круглую голову, принимая благодарность, затем согнул свои короткие ноги.
— Думаю, — произнес он, демонстративно устраиваясь поудобнее на кровати Билла и Флер, — что Костерост закончил свою работу. Наконец–то я смогу поспать. Прошу меня извинить…
— Да, конечно, — сказал Гарри, но, прежде чем покинуть комнату, он склонился вперед и взял меч Гриффиндора, лежащий рядом с гоблином. Грипхук не возражал, но Гарри показалось, что он заметил негодование в глазах гоблина, когда закрывал за собой дверь.
— Маленький паршивец, — прошептал Рон. — Он наслаждается, держа нас в подвешенном состоянии.
— Гарри, — шепотом сказала Гермиона, оттаскивая их обоих подальше от двери, в середину все еще темной лестничной площадки, — ты хочешь сказать то, что мне кажется, что ты хочешь сказать? Ты хочешь сказать, что в хранилище Лестренжей Хоркрукс?
— Да. Беллатрикс была страшно напугана, когда решила, что мы там были, она была просто вне себя. Почему? Что, по ее мнению, мы там видели, чтό еще она могла подумать, что мы взяли? Нечто такое, что при мысли о том, что Сами — Знаете-Кто об этом узнает, она пришла в ужас.
— Но я думал, мы ищем места, где Сами — Знаете-Кто бывал, места, где он делал что–то важное? — сконфуженно спросил Рон. — Разве он когда–нибудь бывал в хранилище Лестренжей?
— Не знаю, бывал ли он вообще в Гринготтсе, — ответил Гарри. — У него никогда не было там золота, когда он был молод, потому что никто ничего ему не оставил. Хотя снаружи он мог видеть банк, когда в первый раз пришел в Диагон Аллею.
Гаррин шрам пульсировал, но он не обращал внимания; он хотел, чтобы Рон и Гермиона все поняли насчет Гринготтса, до того как они поговорят с Олливандером.
— Я думаю, он мог завидовать всем, кто имел ключи от хранилища в Гринготтсе. Думаю, это ему казалось настоящим символом принадлежности к волшебному миру. И не забывайте, он доверял Беллатрикс и ее мужу. Они были его самыми преданными слугами до его падения, и они искали его, когда он исчез. Он это сказал в ту ночь, когда вернулся, я его слышал.
Гарри потер свой шрам.
— Хотя не думаю, что он сказал Беллатрикс, что это Хоркрукс. Он не рассказал Люциусу Малфою правды о дневнике. Скорее всего, он ей сказал, что это очень ценная собственность, и попросил поместить ее в свое хранилище. Самое безопасное место в мире, чтобы что–либо спрятать, мне говорил Хагрид… за исключением Хогвартса.
Когда Гарри закончил говорить, Рон покачал головой.
— Ты действительно его понимаешь.
— Только отдельные частицы его, — ответил Гарри. — Частицы… хотел бы я Дамблдора так же понимать. Но посмотрим. Пошли — теперь Олливандер.
Рон и Гермиона с ошеломленным, но впечатленным видом прошли вслед за ним через лестничную площадку. Гарри постучал в дверь напротив двери Билла и Флер. В ответ раздалось слабое «войдите!»
Создатель волшебных палочек лежал на двуспальной кровати, наиболее удаленной от окна. Его держали в погребе больше года и, как было известно Гарри, пытали по меньшей мере один раз. Он страшно исхудал, кости на его лице отчетливо выделялись под желтоватой кожей. Его большие серебристые глаза казались просто огромными в своих орбитах. Руки, лежащие поверх одеяла, напоминали руки скелета. Гарри уселся на пустую кровать, Рон и Гермиона рядом с ним. Восходящего солнца не было видно — эта комната выходила окном на садик на вершине скалы и на свежевырытую могилу.
— Мистер Олливандер, простите, что мы вас беспокоим, — произнес Гарри.
— Мой дорогой, — слабым голосом ответил Олливандер. — Вы спасли нас. Я думал, мы умрем в этом месте. Я никогда не смогу отблагодарить вас… никогда не смогу… в должной мере.
— Мы были рады сделать это.
Гаррин шрам пульсировал. Он знал, он был уверен, что времени опередить Волдеморта на пути к его цели либо попытаться отбросить его назад у них практически не оставалось. Он ощутил толчок паники… однако он принял решение, когда выбрал приоритет разговора с Грипхуком. Изображая спокойствие, которого не чувствовал, он пошарил в сумочке у себя на шее и извлек оттуда две половинки своей сломанной волшебной палочки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});