Читать интересную книгу Проклятие Индигирки - Игорь Ковлер

Перед отлетом Перелыгин опять сидел у шефа, слушая щелчки шагомера.

– Вам придется месяца два-три поработать в Заполярье. – Шеф остановился у окна – любил разговаривать, глядя в окно. – Там строится оловянный комбинат, мы подыскиваем туда собкора, поменяете обстановку. – Он посмотрел на Перелыгина, следя за реакцией. – Вам не повредит.

– Там же Лебедев! – искренне удивился Перелыгин.

– Он уходит из газеты, надо его подменить, квартиру постережете, всякое, знаете, бывает, а понравится – можете остаться. Вы, кажется, когда-то сами туда хотели поехать?

«Любые перемены прокладывают путь другим переменам», – выплыла запомнившаяся фраза. Его сплавляют подальше с глаз Сороковова. Перелыгин посмотрел в окно, у которого стоял шеф, видно было только здание, окутанное серой мглой.

«А ведь раньше я полетел бы туда не задумываясь», – подумал Перелыгин. Но с тех пор неведомые силы разрубили время на куски, и они уплывали, как ледяные глыбы по реке во время ледохода.

– Хорошо, – сказал Перелыгин, – вылечу первым рейсом.

Глава двадцать восьмая

Пунктир времени

✓ В Москве бандиты пушкинской преступной группировки напали на чеченскую в кафе «Восход» (трое убито, семеро раненых). За это более 500 участников чеченской ОПГ вынесли смертный приговор 5 руководителям славянских ОПГ.

✓ На внеочередной сессии Верховный Совет СССР единогласно избрал М. Горбачева Председателем Президиума Верховного Совета СССР.

✓ На Узбекском металлургическом заводе в Бекабаде вступил в строй прокатный стан «300» производительностью 1,2 млн. тонн стали в год.

✓ В Ленинграде состоялось собрание против общества «Память».

✓ Принят в эксплуатацию 4-й агрегат Колымской гидроэлектростанции.

✓ Президиум Верховного Совета Литвы объявил литовский язык государственным.

✓ Совет Министров принял постановление о выпуске акций предприятиями и организациями.

✓ Политбюро ЦК отменило постановление ЦК от 14.8.1946 г. о журналах «Знамя» и «Ленинград».

✓ Генеральный секретарь ЦК Компартии Израиля Меир Вильнер награжден орденом Октябрьской революции.

✓ Под промышленную нагрузку поставлена линия электропередачи Каджаран – Агарак, которая обеспечит надежное энергоснабжение Зангезурскому и Агаракскому медно-молибденовым комбинатам.

✓ Образована Демократическая фракции ВЛКСМ.

✓ Начата эксплуатация нового многоцелевого вертолета «Ка-126».

Мельников не прислушался к совету Любимцева. Он позвонил знакомому на Лубянку и это не обнадежило его. Могучая контора, еще недавно управлявшая половиной мира, стремительно теряла интерес к целям, долгие годы находившимся в ее прицеле. Они часто менялись, появлялись новые, складывались с прежними в немыслимые комбинации по конфигурации и цвету, как непрерывно вращающийся калейдоскоп. Контора теряла контроль над страной, не поспевала за событиями.

А тут из Тмутаракани явится он с предупреждением об угрозе, которая, возможно, больше угрозой не считается. Смешно он выглядел бы, вдобавок испортив отношения со своим генералом.

Этими размышлениями Мельников оправдывался перед собой и уверял себя, что поступает правильно, отправляясь к генералу, с которым они еще остаются в привычном состоянии служения стране.

Он сидел и ждал, когда генерал закончит читать его записку, думая, что от нее может зависеть и судьба Сороковова, и его собственная. Мельников всматривался в узкое, высоколобое лицо человека лет пятидесяти пяти в дорогом темно-синем костюме, белой рубашке и бордовом галстуке, демократично устроившемся напротив за столом, но не мог разгадать его мысли, скрытые за непроницаемой маской.

Таким же непроницаемым для понимания пристрастий хозяина выглядел и кабинет, где не было ничего, дающего хоть малейшую зацепку. Одну стену закрывали карты страны, республики и города, над рабочим столом висел портрет Ленина, сбоку от стола, в углу на специальной подставке, стоял старый бронзовый бюст Дзержинского, с другой стороны – тумба с двумя рядами одинаковых желтых телефонов, внутри нее прятался личный сейф. На огромном рабочем столе генерала не было ничего. Только массивный бронзовый письменный прибор, настольные часы в деревянном корпусе в виде штурвала и зеленая лампа. Окна закрывались белыми шелковыми шторами и тяжелыми зелеными портьерами, сейчас раздвинутыми. Еще одну стену занимал большой книжный шкаф. В нем, помимо стандартного набора книг по истории разведки и тайной дипломатии, Мельников разглядел библиотечку по современным проблемам философии и социологии, «Архипелаг» Солженицына и старое, редкое издание «Опытов» Монтеня. Мельников почему-то подумал, что это – единственное, что, случись покидать кабинет навсегда, генерал, наверно, взял бы с собой, прошагал бы по длинным коридорам управления и вышел на улицу с «Опытами» Монтеня под мышкой.

Генерал закончил читать, сидя в той же позе, не поднимая глаз.

– Что вы сами думаете по этому поводу? – глядя в стол, сказал генерал приятным голосом, не содержащим никаких оттенков.

– Проводится подготовка к незаконной добыче. – Мельников знал, что перешел Рубикон и должен называть вещи своими именами. – Руда на фабрике, месторождение, где она добыта, не прошло государственную приемку, иными словами, это «левое» золото, добыча которого не регламентируется никакими документами. Она создает условия для хищений. Готовится пробное обогащение, предполагаемый результат – сто – сто пятьдесят килограммов. – Мельников говорил неторопливо, четкими, продуманными фразами, заметив, что генерал, по-прежнему глядя в стол, едва заметно дважды кивнул, то ли в подтверждение каким-то своим мыслям, то ли в знак согласия. – В дальнейшем фабрика может использоваться для обогащения руд с мелких месторождений, детальная разведка которых не проведена, а также крупного, где разведка может быть совмещена с добычей.

– Почему? – не меняя позы и тем же голосом без интонаций спросил генерал.

– Там профессиональный спор о содержании, объемах и методах разведки.

– Ну, это нас не касается. – Генерал перестал разглядывать стол, всмотрелся в Мельникова живым серым взглядом небольших узко посаженных глаз. – Пускай спорят. – Он помолчал, еще раз примериваясь к ситуации, взвешивая созревшее решение и слова. – Я ценю вашу принципиальность и верность долгу. Вы знаете, что не в наших правилах контролировать работу партийных руководителей, однако пошли на это. К сожалению, поздно. – Генерал выжидающе посмотрел на Мельникова, надеясь понять его реакцию, но тот сосредоточенно молчал. – Мы кинулись в перестройку, – удовлетворенный выдержкой Мельникова, продолжал генерал, – как на амбразуру дзота, не зная, сможем ли добежать до него и на худой конец закрыть амбразуру телом, освобождая путь другим, – генерал сделал едва заметную паузу, – но идущим правильным путем. Сейчас у нас нет возможности изменить ход событий. Можно отправить за решетку Сороковова, но нельзя остановить вызревание перемен, даже если они бестолковы и разрушительны для будущего. Мы опять наступили на грабли, упустив, вероятно, последний шанс, как упустили другой – в семидесятые, проиграв уже тогда почти все. В то время имелся солидный запас энергии в обществе, в большую жизнь входило первое послевоенное поколение, вузы ломились от абитуриентов, вызрела научно-техническая интеллигенция, уровень образования был, как никогда, высок. Это поколение не знало и не видело войны, но воспитывалось победителями, мечтало утвердить себя, доказать, что тоже на многое способно. В то общество довольно просто можно было вселить уверенность лет на тридцать, увеличивая удовлетворение разумных и скромных, по сравнению с Западом, потребностей. Мы могли без труда и последствий для безопасности сократить военное производство, переориентировав его на товары потребления высокого качества. Кстати, этими мерами мы ослабили бы инфляционное давление на рубль, перестав платить высокие зарплаты за производство оружия. Теперь огромные накопления парализовали и ведут к краху экономику. Да, – генерал чуть помолчал, утвердительно кивнув головой, подтверждая сказанное, – именно то поколение становилось наиболее образованным, поехало за границу, выучило иностранные языки. – Мельников заметил скользнувшую по губам генерала усмешку. – Хотя оно и слушало «вражьи голоса», фарцевало, добывало «чеки» для «Березки», шаталось по ресторанам, творческим мастерским, проникало на подпольные концерты, думало и говорило по-другому – это очень хорошее советское поколение, «чистое» от революции, репрессий, войны, – что власти следовало бы понять, и тогда она вела бы себя иначе. Сейчас этому поколению тридцать пять – сорок пять лет, но оно не смогло себя реализовать, столкнувшись с плотными группами отцов и дедов. Это наша роковая ошибка.