Оставшиеся по заказам в Америке строгановские капиталы не являются законной наследственной частью госпожи Levieuze, тем не менее, сия особа за счет строгановского наследства после смерти графа С.А. Строганова получила… в Париже однажды 47 000 франков, а теперь в счет того же наследства в ноябре 1932 года в Ницце получила откуда-то еще 200 000 франков».
По всей видимости, несмотря на решение суда 1923 года вдова Сергея Александровича не получила все же тех денег (если они существовали), за которыми зорко следили различные спецслужбы. «По данным „Intelligence Service“ (английской разведки. — С.К.) и полученным сведениям из очень компетентных источников в лондонских банках, по сие время имеется пять текущих счетов пяти различных графов Строгановых, из каковых один текущий счет очень крупный», — писал Николай Строганов.
Далее в рапорте претендента следуют обвинения княгини O.A. Щербатовой и графа С.А. Строгонова в нарушении этики семьи: «в эпоху Великой войны все пожертвования, санитарные поезда на фронте и все деяния, за счет ею по доверенности управляемого состояния и майората графов Строганова, делались от имени рода князей Щербатовых, а не рода Строгановых <…> выдвигались и прославлялись персональные интересы семьи князей Щербатовых». Это был первый упрек. Второй гласил: «В виду расточительства майората как пожизненного состояния графом Сергеем Александровичем Строгановым и допущения еще до брака расхищения состояния его сожительницей госпожой Генриетой Levieuze, французского происхождения, княгиня Щербатова обязана была исходатайствовать Высочайшее повеление об опеке, что исполнено не было».
Обвиняя сестру Сергея Александровича в неисполнении своего нравственного долга, Николай Строганов, тем не менее, из тактических соображений допускал союз с ней: «Солидарные действия княгини O.A. Щербатовой и графа H.H. Строганова позволили бы ныне не только достойно обеспечить будущее и нормальное воспитание малолетних княжон Щербатовых,[219] но и справедливо оградить дальнейшее расхищение 5–8 миллионов ныне существующего состояния из общей массы 25 миллионов итальянских лир». Это еще одна оценка состояния. Выше говорилось о 30 миллионах в банках Лондона и Нью-Йорка.
Судя по рапорту, Николай Строганов хорошо знал историю рода графов Строгоновых. Так, он писал: «Высочайшим Повелением Правительствующему Сенату за 1847 год и за 1872 год к основному майорату, учрежденному Графом Павлом в 1817 году, были присоединены заповедные имения моего прадеда Тайного Советника Барона и впоследствии Графа Григория Строганова. В силу чего имущественные интересы моей семьи попали в зависимость от характера наследования майората моей семьи… В силу того, что потомство и сама княгиня Ольга Александровна Щербатова, рожд. графиня Строганова, не выполнила предусмотренных Учредительным Актом майората требований закона, для сохранения за собой прав майората моей семьи; майорат в силу Высочайшего Повеления Правительствующему Сенату за 1817, 1847 и 1872 годы переходит в нисходящее потомство тайного советника барона Григория, старшим в роде которого являюсь я».
Однако, еще историк рода Н.М. Колмаков, перечисляя всех членов семьи, писал: «В настоящее время (1887 г.) за смертию графа Сергея Григорьевича, старшим по летам в роде Строгоновых, но чуждый майората, состоит брат его… граф Александр Григорьевич… Сыновья его: Григорий, Виктор и Сергей — умерли, не оставив по себе потомков мужеского рода. Итак, собственно говоря, граф Александр Григорьевич Строгонов сам лично, а равно дети и внуки брата его графа Сергея Григорьевича, в том числе майоратный владелец граф Сергей Александрович, представляют собою по мужской линии род и фамилию графов Строгоновых».
Трудно себе представить, чтобы граф Сергей Григорьевич, который внимательно следил за деятельностью историка, не знал о своем племяннике, даже если бы тот не пользовался титулом графа. Фантастический характер рассказа Николая Строганова подтверждает, правда, косвенным образом, неудача его попытки реабилитации, якобы предпринятой еще до революционного времени: «Граф Григорий Сергеевич Строганов, скончавшийся в Париже в 1910 году, — возбудил совместно с моей матерью необходимые ходатайства перед Департаментом Герольдии о восстановлении наших прав». Это была явная ложь.
Рапорт Николая Строганова, судя по всему, сопровождался подачей заявления в суд. Узнав о сложившейся ситуации, директор «Русского дома» (эмигрантской организации) 17 февраля писал князю Г.А. Щербатову, находившемуся в Америке: «Мы видим перед собой проходимца Строганова, сына почтенной семьи, носящего на основании показания пяти лиц в Ниццском суде титул графа Строганова и признанного таковым и единственным и, следственно, первым наследником всего Строгановского имущества».
Далее в своем послании автор рассказывает о том, как совместно с Сергеем (Владимирович, 1880–1968, или Сергеевич, 1878–1942) Шереметевым и Павлом Ал. Васильчиковым пытался противодействовать беззаконию, имея доверенность от Ольги Александровны, «за старостью и глухотой» (глухота кажется семейным изъяном Строгоновых, ибо граф Сергей Александрович также ею страдал), представлять ее интересы. «Он предъявлял суду акт о кончине графа Алексея Григорьевича Строганова холостым в Париже 17 (29) декабря 1879 года, заверенную на каждой строчке Генеалогической комиссией Дворянского союза родословную». Завершается письмо констатацией того, что необходимы деньги для противодействия «негодяю».
Но, очевидно, средства найти не удалось, поскольку заседание Судебной палаты города Ниццы, состоявшееся 3 марта 1933 года, признало самозванца старшим в роде графов Строгоновых и единственным наследником семьи и майората. Однако этого ему было недостаточно, и в ноябре 1933 года он пишет новый рапорт Княжевичу. В нем «Строганов» вновь упоминал о деньгах. Они — лишь второй пункт его интересов. На первом месте теперь стояло художественное собрание Строгоновского дворца, которое в мае 1931 года выставлялось на аукцион. Ради обладания этими сокровищами «лжеСтрогонов» допускал союз с противником. Он писал: «Солидарные действия княгини O.A. Щербатовой и графа H.H. Строганова позволили бы последнему взыскать с Общества Gallerie Lepke в Берлине суммы материальных убытков по продаже Строгановской майоратной галереи в Берлине. Граф H.H. Строганов имеет к тому все юридические и материальные данные».
В 1935 году судебные процессы закончились. 30 сентября газета «Evening post» в заметке «For huge fortune. A claim refused» (Поиски огромного состояния. Требования отклонены) писала о том, что трибунал по гражданским делам Ниццы отверг все претензии Николая Строганова на наследство графа Сергея Строгонова, который имел огромное состояние за пределами России. По мнению газеты, оно оценивалось в 30 000 000 фунтов и состояло из больших депозитов в банках Лондона, Нью-Йорка и Рима, художественных ценностях в Берлине (!), дворце в Риме и целого холдинга на Ривьере, включавшего в себя несколько вилл и отелей. Это оглашало как новые факты, так и слухи о больших суммах, оставленные якобы княгине Ольге Александровне и князю Георгию Александровичу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});