движение началось среди безработных Ист-Энда Лондона зимой 1886/87 г., но его развитию препятствовала тактика социал-демократической федерации, эксплуатировавшей это движение в качестве трюка для саморекламы. 13 ноября 1887 г., в день знаменитого Кровавого воскресенья, полиция разогнала демонстрацию с небывалой жестокостью. В результате все силы социалистов и радикалов сосредоточились на проведении крупной кампании за свободу слова, кампании, которая сопровождалась многочисленными стычками с полицией. Одновременно с этим велась настойчивая и плодотворная пропаганда во многих клубах радикалов, к которым тогда принадлежало большинство политически сознательных рабочих.
К 1887 г. движение распространилось и на провинции, Кейр Гарди начал работать в организации, превратившейся в дальнейшем в Шотландскую рабочую партию, одновременно с этим рабочая избирательная организация добилась некоторых успехов в Тайнсайде. Но annus mirabilis, годом чудес, стал 1888 г., когда движение прорвалось через скрытые вулканические силы, и местом этого прорыва стал лондонский Ист-Энд, место обитания десятков тысяч рабочих, которые никогда не были организованы и считались для этого непригодными.
В мае работницы спичечной фабрики «Брайант и Май» провели успешную забастовку под руководством социалистов. За ними последовал союз рабочих газового производства, организованный Уиллом Торном при помощи Бернса, Манна и Эвелингов. Спустя несколько месяцев этот союз стал настолько сильным, что газовые компании вынуждены были сократить часы работы с двенадцати до восьми и поднять заработную плату на 6 пенсов в день. Союз рабочих газового производства и чернорабочих, значительно упрочивший свое положение в результате этой победы, стал первым из «новых» союзов, воспринявшим все лучшее из уроков, преподанных изворотливым юнионизмом, но избежавшим его ограниченности и склонности к компромиссам.
Когда вслед за победой рабочих газового производства последовала крупная стачка портовых рабочих в 1889 г., возглавленная Бернсом и Манном (которые сами были членами Объединенного общества механиков), в ряды союзов стали вливаться неквалифицированные рабочие. За один год в организации вступили 200 тысяч человек. В 1888 г. была также создана Федерация шахтеров, объединившая более старые местные союзы, которые в последнее время добились значительных успехов. К 1893 г. в федерации, выступавшей за установление минимума заработной платы и законного ограничения рабочего времени, в противовес преобладавшей ранее системе «скользящей шкалы, которая увязывала заработную плату с ценами», число членов возросло с 36 тысяч до более 200.
Все это произошло скорее вопреки Социал-демократической федерации, чем благодаря ей, поскольку она осталась вне массового движения и даже относилась к нему несколько пренебрежительно, так как оно не являлось открыто социалистическим. Члены федерации, такие как Бернс и Манн, принимали активное участие в работе союзов в личном порядке, а не от имени федерации, и часто подвергались нападкам за отказ от социалистических принципов. Какое-то время такая позиция федерации не препятствовала движению масс, но в конечном счете она оказалась гибельной. Социалисты, теоретически передовое меньшинство, выродились в секту, массовое движение было брошено на руководство всякого рода карьеристов. Кроме того, некоторые из самых боевых лидеров профсоюзов, например Бернс и Торн, скоро поддались влиянию оппортунизма, превалирующему среди более старых деятелей союзов, с которыми они контактировали. Бернсу выпала честь стать первым тред-юнионистским лидером, попавшим в либеральный кабинет министров. В Англии никогда не существовало единства теории и практики, из которого только и могли вырасти верные действия, и обеим сторонам движения пришлось дорого поплатиться за их отсутствие.
Тем не менее новый тред-юнионизм делал большие успехи, несмотря даже на отсутствие политической ясности. В 1889 г. Энгельс с восторгом приветствовал отход союзов от «окаменелых братств» ремесленных рабочих: «…они рассматривают свои теперешние требования как временные, им еще не ясна конечная цель, которой они добиваются. Но смутное представление о ней владеет ими настолько глубоко, что заставляет их выбирать вождей только среди социалистов» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXVIII).
Разница четко проявилась, когда Всеобщий союз железнодорожных рабочих немедленно после его создания в 1890 г. заявил, «что этот союз будет боевым и не будет себя обременять никакими пенсионными или страховыми фондами». С самого начала новые союзы приняли политику взимания низких членских взносов и массовости членства, вместо высоких взносов и ограниченного членства. Впервые они стали уделять внимание положению женщин, а Союз рабочих газовой промышленности распространил деятельность своей организации на Ирландию.
Когда в 1892 г. Энгельс выпустил новое издание своей работы «Положение рабочего класса в Англии в 1844 г.», он выделил это массовое движение как наиболее значимый признак того времени: «Эта юдоль безмерной нищеты (лондонский Ист-Энд) перестала быть той стоячей лужей, какою она была еще шесть лет тому назад. Ист-Энд стряхнул с себя апатию отчаяния: он возродился к новой жизни и стал родиной „нового юнионизма“, то есть организации широких масс „необученных“ рабочих. Хотя эта организация в некоторых отношениях и облеклась в форму старых союзов „обученных“ рабочих, но по своему характеру она все же существенно отличается от них. Старые союзы сохраняют традиции той эпохи, когда они возникли; они рассматривают систему наемного труда как вечный, раз навсегда данный факт, который они могут в лучшем случае лишь немного смягчить в интересах своих членов. Другое дело – новые союзы: они были основаны в такую эпоху, когда вера в вечность системы наемного труда уже потерпела жестокое крушение. Их основатели и руководители были сознательными социалистами или же социалистами по чувству; устремившиеся к ним массы, которые составляют их силу, были грубы, забиты, и аристократия рабочего класса смотрела на них сверху вниз. Они имеют одно неизмеримое преимущество: их психика является еще девственной почвой, совершенно свободной от унаследованных „почтенных“ буржуазных предрассудков, которые сбивают с толку головы лучше поставленных „старых юнионистов“. И теперь мы видим, как эти новые союзы становятся во главе всего рабочего движения и мало-помалу берут на буксир богатые и гордые „старые “ тред-юнионы» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI).
Новый тред-юнионизм скоро дал о себе знать, и ожесточенная борьба закончилась крупной победой на конгрессе тред-юнионов в Ливерпуле в 1890 г., когда требование о включении в программу законного восьмичасового рабочего дня было принято 193 голосами против 155 после курьезных дебатов, во время которых лидеры старого тред-юнионизма пользовались наиболее очевидными революционными аргументами. Важность голосования заключалась именно в том, что профсоюзное движение вновь вынуждено было включиться в сферу политической деятельности. В начале 1893 г. состоялась конференция социалистических и рабочих организаций, на которой была создана независимая рабочая партия. Социал-демократическая федерация со свойственным ей упрямством отказалась сотрудничать со вновь созданной организацией, и в результате руководство новой партии, самой большой на тот момент социалистической партии, перешло в руки сначала Кейра Харди, а затем наиболее опасных фабианцев и замаскированных либералов, вроде Сноудена и Рамсея Макдональда.
Социал-демократическая федерация повторила