Ты шутишь?
Профессия: создатель лучшего в мире холодного оружия, мастер боевых искусств, гуру в искусстве сохранения интриги, твердо идущий по праведному пути.
Простым языком: шлифует ножницы, инкрустирует кухонные ножи.
Социальный статус: бог всех воинов
Простым языком: председатель первого оружейного концерна в истории Китая.
Любимое занятие: писать и декламировать стихи.
Любимая еда: каша Шэньнуна[48.6].
Ненавидит: войну.
Вызывает раздражение: безработица.
Главная боль: он теряет работу, если никто не воюет.
Рост: рост Бога — это тайна природы, не подлежащая разглашению.
Глава 49. Учитель этого достопочтенного всегда немного безумен 18+
Изумление Чу Ваньнина нельзя было описать словами. Широко раскрыв глаза, он смотрел на этого Мо Жаня как на привидение.
Повзрослевший Мо Вэйюй был весьма хорош собой, у него были широкие плечи, длинные ноги, и теперь он был на полголовы выше Чу Ваньнина. Когда этот человек посмотрел на него сверху вниз, в его глазах появились насмешливые и веселые искры.
— Драгоценный Учитель этого достопочтенного, видел бы ты, как выглядишь сейчас.
Подушечками пальцев он медленно провел вниз по щеке Чу Ваньнина, остановив скольжение на мочке уха, погладил уголок глаз, взгляд которых был так же холоден и красив, как ледяные цветы инея, расцветающие в самый сильный мороз.
Спустя мгновение молчания Мо Вэйюй с глухим стоном резко поддался вперед. Мягкое, обжигающее ощущение опалило и захватило губы Чу Ваньнина. Застигнутый врасплох мозг отключился, а потом внутри с громким «дзинь» как будто порвалась струна и все… взорвалось.
Мо Жань целовал его. Чужое дыхание, такое влажное, волнующее, переполненное грязными и грешными желаниями, вторглось в его рот. Когда их губы сцепились в жестком поцелуе, бурные волны противоречивых чувств захлестнули грудь.
Чу Ваньнина пробрала дрожь от страха и возбуждения, глаза феникса широко открылись, разум метался между гневом и замешательством. Однако в странном сне он был не только совершенно лишен духовных сил, но и обессилен физически. Ему оставалось лишь слабо трепыхаться в сильных руках, не имея сил вырваться на свободу из похожих на клетку объятий Мо Жаня.
В этом кошмаре Мо Вэйюй разительно отличался от того мальчика, которого он знал.
Привычно покорно опущенные глаза и молящий о похвале взгляд были сметены подавляющей силой и мощью, оценить которые он был не в силах.
Чу Ваньнин кожей чувствовал горячее дыхание Мо Жаня, с каждой секундой становившееся все более учащенным и рваным. Захватившая его животная страсть угрожала расплавить плоть, кровь, кости и без остатка растворить в кипящей лаве новых эмоций.
Лицо Чу Ваньнина посерело, тошнота подкатила к горлу. Он и представить себе не мог, что когда-нибудь Мо Жань посмеет напасть на него с подобными намерениями, а он даже не будет иметь сил воспротивиться его домогательствам. Но с чем он абсолютно не мог смириться, так это с тем, что из-за этого безумного и чувственного поцелуя палящее пламя зародилось у него в животе, перевернув все нутро, а кончики пальцев начали предательски подрагивать. В этих раскаленных объятиях он боролся с собственным телом и даже сквозь разделяющие их одежды чувствовал сухой жар кожи Мо Жаня. Казалось, еще несколько мгновений этого плавления — и ткань просто истлеет на них и их тела сольются в единое целое. Нужно было бороться, но сил просто не было.
Когда поцелуй наконец завершился, ноги почти не держали его. Мо Вэйюй обнял Чу Ваньнина и положил подбородок ему на плечо. Горячее и влажное дыхание обожгло ухо и основание шеи, вызвав новую волну дрожи. Сквозь шум в ушах он услышал, как Мо Жань сказал:
— Разве ты не хотел обсудить условия с этим достопочтенным?
Его голос звучал так хрипло, что казался почти незнакомым.
Чу Ваньнин опустил глаза и обнаружил, что кадык на его горле ходит вверх-вниз. Это было неконтролируемое быстрое глотательное движение, которое он не смог скрыть.
— Но у тебя не осталось ничего, чтобы предложить этому достопочтенному. Поэтому используй последнее, что у тебя осталось.
Голос Чу Ваньнина тоже стал хриплым то ли от гнева, то ли от возбуждения. Он тихо произнес:
— Что именно...
Мо Жань толкнул его к стене, затем яростно впечатал ладонь в стену у головы, другой рукой крепко обхватив скованное цепью запястье.
Хотя глаза его сверкали злостью, он почти робко склонился и прихватил губами мочку уха Учителя.
В считанные мгновения тело Чу Ваньнина содрогнулось. Пугающее онемение охватило позвоночник, прошив затылок.
Голос Мо Жаня был хриплым, дыхание — прерывистым и учащенным:
— Я пообещаю то, что ты хочешь, если позволишь поиметь тебя один раз.
Чу Ваньнин широко распахнул ярко сияющие от неконтролируемого вожделения глаза. Щеки полыхали лихорадочным румянцем от возбуждения и недоверчивого изумления.
Рука Мо Жаня уже нежно поглаживала его талию, губы скользили по шее, а следующие ядовитые слова были произнесены самым нежнейшим голосом:
— Однако этот достопочтенный так сильно ненавидит Учителя, что, пожалуй, будет трудно вызвать интерес у его тела. Хочешь получить удовольствие — придется приложить усилия и хорошо потрудиться.
Мо Жань притянул его еще ближе, продолжая поглаживать чуть ниже талии.
— Так что подумай. Если все еще хочешь заключить эту сделку, сам встань на колени и вылижи меня своим языком. Возьми его целиком и хорошо позаботься о нашем удовольствии. А потом ляг на кровать, подставь свой зад и УМОЛЯЙ. МЕНЯ. ТРАХНУТЬ. ТЕБЯ!
Чу Ваньнину казалось, что от желания и смущения он сейчас сойдет с ума.
Добродетельный, гордый, холодный и непорочный, как первый снег, старейшина Юйхэн никогда не касался цветущих красавиц и не переступал порога мужского борделя, не слушал любовных песен и не смотрел в сторону книг с порнографическими картинками. Все эти годы он хранил свою чистоту и честь как величайшую драгоценность.
Другими словами, он вообще имел очень смутное представление о том, что происходит между двумя людьми, когда погашены свечи.
Поэтому, к несчастью, несмотря на клокочущий внутри гнев, под напором этих сильных и незнакомых чувств ему оставалось только отбросить бесполезную ледяную броню, признавая свое полное поражение.
Мо Жань ждал, но никакой реакции на его слова, конечно, не последовало. Он быстро потерял самообладание и, смачно выругавшись вполголоса, сам набросился на Чу Ваньнина с поцелуями. Мо Жань с наслаждением вгрызался в мягкие губы, пока не насытился ими, затем высунул влажный язык, медленно вытягивая полупрозрачную нить их общей слюны. Не собираясь останавливаться, грубо прикусил, а потом облизал шею, мочки ушей, оставил свои багровые метки на белой коже плеч.
Кровь