Читать интересную книгу Убийство Президента Кеннеди - Уильям Манчестер

В течение следующих пяти минут вся континентальная часть Соединенных Штатов Америки практически была изолирована: телефонная и телеграфная связь с внешним миром была прервана до 12.19. Но мир за пределами Америки знал, что в ней происходит в это время.

Месса закончилась. Гроб снова подняли на плечи и вынесли из собора. Жаклин Кеннеди наблюдала за тем, как уже в третий раз гроб поставили на лафет. Кардинал Кашинг быстро сменил одеяние за алтарем. Он видел, как маленькая девочка утешала свою мать, и, выйдя из-за алтаря в алой митре и алой мантии, он наклонился к ребенку и обнял его.

Вдова Кеннеди сказала кардиналу!

— Я никогда не забуду, как вы назвали его «дорогой Джек».

Глаза ее все еще были увлажнены. Она делала огромные усилия, чтобы сдержать рыдания, и с облегчением увидела, что к ней подошел Фостер с Джоном на руках. Мальчуган пытался вырвать из рук агента церковную брошюрку. Сын требовал к себе внимания, и это несколько отвлекло Жаклин от ее безутешного горя в тот момент, когда она особенно в этом нуждалась.

Все это продолжалось всего лишь какое-то мгновение. Торжественная церемония снова увела их за собой, и не успела Жаклин твердой рукой поставить слева от себя Джона, как оркестр снова заиграл «Слава вождю». В последний раз этот гимн звучал в честь президента Кеннеди. Солдаты вытянулись по стойке «смирно». Офицеры, полицейские и форейтор, правивший серой упряжкой лафета, взяли под козырек. Священнослужители молитвенно сложили руки. Штатские выпрямились. Вспомнив, как малыш любил играть в солдаты с отцом, Жаклин наклонилась к Джону, взяла ив его рук брошюрку и сказала:

— Джон, сейчас ты можешь отдать честь папе и сказать ему последнее прости.

Маленькая ручка решительно поднялась в салюте. Лицо стоявшего позади Роберта Кеннеди сморщилось, как от сильной боли. Епископ Хэннон, взглянув через дорогу, увидел, как стоявшие там зрители отшатнулись, словно от удара. Ничто в это памятное утро не могло сравниться по силе эмоционального воздействия с салютом маленького Джона. Жаклин стояла в этот момент прямая, как струна, и не видела всего этого. Впоследствии, увидев фотографии, она была поражена. Она не ожидала, что этот жест окажется столь впечатляющим.

Прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем кортеж тронулся в путь, и даже после этого толпы людей шли в беспорядке.

Взяв Жаклин под руку, Роберт уверенно повел ее к машине. Они уселись — и началось ожидание. Жаклин оно казалось нескончаемым, и она спрашивала себя, что же могло послужить причиной столь длительной задержки. Тысяча людей, покинувших собор Святого Матфея вслед за ней, также ломали себе голову над этим вопросом. Истекло четверть часа, а их все еще не рассаживали по машинам. Царила полная неразбериха. Полицейский, сопровождавший председателя Верховного суда Уоррена, попросил его подождать на тротуаре и обещал тотчас же вернуться за ним с автомашиной. Однако полицейский пропал, и Уоррен бродил в ожидании его до тех пор, пока не нашел себе место в самом конце очереди. У начальников штабов вообще не оказалось никаких средств транспорта, так как агент секретной службы Уэллс в полном отчаянии высадил из их машины шофера министерства обороны и временно конфисковал ее для Джона и Кэролайн Кеннеди. Распределение мест в автомашинах для остальных участников Шествия носило не менее хаотический характер. Лимузины загружались, как спасательные лодки во время кораблекрушения после переполоха, вызванного командой покинуть тонущее судно. В одну из автомашин уселось двенадцать пассажиров, и Билл Уолтон вспоминает, что в ней было «битком набито людьми». В другом автомобиле в полном одиночестве восседал сержант Джо Айрес. Ранги утратили всякое значение. Перед автомашиной президента Джонсона оказалось девять автомобилей. В течение длительного времени машине премьер-министра Великобритании Дугласа-Хьюма даже не разрешали пристроиться к колонне. Эйзенхауэр и Трумэн ехали где-то далеко позади, в то время как машина, в которой сидели секретарь президента Кеннеди Эвелин Линкольн, камердинер Джордж Томас и Прови Парадес, горничная Жаклин, вырвалась вперед и ехала четвертой с начала процессии.

Дьюк снова терзался муками протокольного ада. При выходе из церкви Кен О’Доннел спросил его:

— Кто должен ехать первым? Он ответил:

— Здесь даже обсуждать нечего. Никаких споров и быть не может. За семьей покойного президента и президента Джонсона в кортеже должны «совершенно очевидно» следовать главы иностранных государств.

Об этом договорились в кабинете у Ральфа Дангэна. На деле все обстояло иначе. У Энджи были свои подозрения насчет первопричины всего этого беспорядка. Один тот факт, что О’Доннел стоял на ступенях храма, говорило том, что публика покидала церковь не в установленном порядке. Сотрудники аппарата Белого дома опередили всех, и Энджи сильно подозревал, что в этом повинен неукротимый Джек Макналли, помощник президента по административным вопросам.

И Дьюк попал в точку: Джек Макналли считал весь установленный порядок явно несправедливым. На его взгляд, сотрудники Белого дома имели право находиться в голове процессии. Поэтому Джек Макналли потихоньку выскользнул из церкви во время причастия и принялся изучать все три ряда Роуд Айленд-авеню. Первый ряд был занят автомашинами семейства Кеннеди. Второй — головными машинами членов дипломатического корпуса. Третий ряд был свободен. Начальник охраны Белого дома Стоувер сказал ему, что этот ряд зарезервирован на случай каких-либо чрезвычайных обстоятельств. Джек решил, что это и есть чрезвычайные обстоятельства. Разыскав где-то за углом 19 лимузинов Белого дома, он приказал водителям занять третий запасный ряд. Затем он поставил сержанта Белого дома перед головной машиной второго ряда и приказал ему не разрешать машинам с главами иностранных государств и членами королевских семей двигаться с места до тех пор, пока автомобили с сотрудниками аппарата Белого дома не протиснутся в состав кортежа. Уже одно это обстоятельство могло спутать все карты. Но дело этим не ограничилось; стоило нарушить установленный порядок в одном только месте, как каждый начал действовать по-своему: сенатор Майкл Мэнсфилд заметил, как Джек Макналли с женой усаживались в первую машину Белого дома. Несмотря на отчаянные мольбы Дьюка, Майкл, не дожидаясь своей очереди, укатил в сопровождении остального руководства конгресса. Рухнула даже видимость всякого порядка. Повсюду в поисках автомобилей бегали члены Верховного суда и губернаторы, напоминая посетителей театра, пытающихся после спектакля поймать такси во время проливного дождя. Большинство были подобраны более предприимчивыми коллегами, завладевшими пустовавшими автомобилями.

Шарль де Голль отказался поднять большой палец для того, чтобы его кто-нибудь подобрал, Он свысока оглядел всю свалку, вопросительно подняв брови, взглянул на главу американского протокола. Дьюк блестяще сымпровизировал. Следя за тем, как секретари и обслуживающий персонал Белого дома захватывают передовые позиции, он объяснил де Голлю и Хайле Селассие, что членам семьи президента Кеннеди, разумеется, принадлежит право ехать первыми в процессии. Его собеседники, естественно, согласились с этим. Конечно, им хорошо известно, продолжал шеф протокола, сколь обширна семья Кеннеди. Они утвердительно кивнули. Так вот, — заключил Дьюк, широким жестом указывая на толпу людей, теперь они сами могли убедиться в многочисленности семейства Кеннеди. Судя по всему, это объяснение их вполне удовлетворило. Возможно, они и подивились тому, каким образом камердинер Джордж Томас с цветом кожи, не уступавшим по темноте императору Эфиопии, мог оказаться в числе близких родственников Кеннеди, но из чувства такта промолчали. К этому моменту, однако, в бой ринулись помощники Дьюка. Но они заботились лишь о судьбе наиболее выдающихся иностранных деятелей, оттесненных от подобающих им мест. До остальных им не было никакого дела.

Так, последний кортеж Джона Кеннеди двинулся в путь в полнейшем беспорядке, подобно тому как начинались многие главы его жизни. Он оставил после себя путь свершений, но не безупречного порядка. Собственно, ничто в жизни Кеннеди никогда не делалось строго по правилам. Однако прикованные к экранам телевизора американцы, для которых этот торжественный церемониал значил так много, не замечали беспорядка. Во время всего движения похоронной процессии к Арлингтонскому кладбищу телевизионные камеры сосредоточили внимание на продвижении лафета с телом покойного президента и на ожидавшей его могиле, находившейся в трех милях от церкви.

Наблюдавшая за продвижением похоронной процессии страна едва ли обращала внимание на медленно следовавшие за лафетом автомобили. На экранах их телевизоров кавалькада сливалась в расплывчатые черные пятна. Персональный состав обитателей лимузинов не имел никакого значения в глазах национальной аудитории.