Поздно прятаться.
Дерись.
Верь.
Элина выскочила, выставляя руки вперёд. В них была сила. Бурлила и переливалась всполохами пламени. Пусть всё сгорит дотла. Это место, эти люди – призраки её прошлого, порождения страхов и ненависти. Она больше не в их власти.
Она свободна.
Огонь растёкся по полу, по партам и шторам. Вопли смешались с болью и ужасом. Красные языки пожирали чужую кожу, обнажая пустое нутро, плавили железный каркас, обрезали нити кукловода.
Всё объяло пламя.
***
Первым пришёл запах. Болотная тина, влажное(спёртое) сено и кровь. Хвоя и сырость.
Вторым проснулись звуки. Шелест листьев, кваканье лягушек, сверчки. Монотонное капанье. Скрежет металла о металл. Раз. И ещё раз.
Третьим заныло тело, замёрзшее, наверно, до синевы. Руки и ноги затекли. Верёвка натёрла запястья. Всё от кончиков пальцев до самой шеи горело и щипало, воспалённое.
Элина открыла глаза и поначалу обрадовалась – это не школа и не пепелище. Значит, она жива. Значит, нашла выход из кошмара. Но также быстро пришёл страх. Что происходит? Где она?
Стояла ночь. В чёрном небе тускло мерцали звёзды, а луна скрывалась в тучах. Темнота. Лишь макушки деревьев, качающихся вместе с ветром, намекали на место – лес. Явно не Багряная роща или любая другая аллея в академии. Хотя бы потому что не было ни грамма снега.
– Это правда ты? Неужели удалось, неужели смогла выбраться?
Услышав до боли знакомый голос, Элина едва не расплакалась, такими сильными казались радость и облегченье. Как будто тысячи лет прошло. Дёрнулась, но оплетающие руки верёвки натянулись и быстро вернули на место.
– Яромир! Я боялась никогда больше не услышать тебя!
– Тш-ш-ш, – зашипел почти напугано. – Он ещё не знает, что всё сорвалось.
– Мороз? Это его рук дело?
– Да. Я недооценил его. И думаю, Далемир тоже. Мальчишка ведёт свою игру и не собирается кому-либо подчиняться.
– Почему я здесь? И как?
– Думаю, ему удалось подчинить себе твой разум. Дальше всё просто: обвёл барьер и дошёл до логова своего.
Элина тут же вспомнила Эмиля и слова из книги: «». Вечеринка. Алкоголь ослабил её бдительность. Видимо тогда Мороз и воспользовался шансом. Неужели специально молчал и выжидал? Знал, что рано или поздно допустит ошибку? Поверит в спокойную жизнь.
Яромир продолжил:
– Он начал обряд, руками того глупца, последовавшего за мертвецами. Ведь нечистые не могут обращаться к Богам, не могут вмешиваться в материи. Зато науськать и подчинить кого другого, живого – легко. Морок стал частью того обряда. Ты не должна была выбраться. Навсегда осталась бы там. На самом деле, мне мало известно. Мальчишке больше по нраву смеяться и издеваться, чем планами делиться. Но, кажется, он всерьёз решил убить Богов. Всех и каждого. Окромя Морены. Даже Далемира, и оно не даёт мне покоя. Почему?
– Да разве смогу я ему помешать? – разозлилась, понимая, во что втянута. – На блюдечке тут лежу, как зажаренная свинья с яблоком во рту.
– Ты уже помешала. Выбралась из забытья. И сейчас должна выбраться. Без тебя он не сможет добраться и до меня. Я бесплотен, пуст. Ты моё тело и мой дух.
– Забыл? Я уже пыталась с ним драться. Кончилось всё вот этим! Ещё большим провалом!
– Что тогда, а что сейчас…
Вдруг из лесной чащи наплыла плеяда светлячков, а вслед за ними две тусклые фигуры. Не нужно было гадать, кто идёт. Лишь один вопрос: а где Дима?
– Думай! Они ещё не знают!
Элина вновь подёргала руками, нервно и раздражённо. Кто же научил такие узлы вязать? Запястья зажгло, хотя даже выбраться серьёзно не пыталась. Холодный камень, заменявший ей постель, был ровным. Ни выбоин, ни острых засечек, ни хоть чего-то намекавшего на путь к свободе. Да она даже сесть не могла, точно гвоздями прибитая.
А может, поджёчь? Только что получалось знатно. Всяко будет лучше выбраться, чем волноваться об ожогах.
Светлячки всё приближались, очерчивая тусклым светом проторенную тропинку и рубленные, искаженные тени – не то остатки строений, не то обманутых, встретивших свою гибель людей.
А времени оставалось меньше и меньше.
Элина закрыла глаза и сосредоточилась. Легко колдовать импульсивно и бездумно, рушить всё подчистую. А когда же дело доходит до точечного аккуратного процесса одной лишней мыслью можно испортить и усугубить, обратить силу против самой себя.
Давай, очисть голову.
Всё получится.
Иначе…
Осознание успеха пришло вместе с невыносимой раздирающей болью. Так плавилась её кожа. Верёвка загорелась, да только поддавалась всё с той же неохотой. Прекрасная, лучшая идея! Пламя словно подпитывалось горючим и расползалось дальше. Стали видны вбитые в землю колья и полукруг из деревянных идолов, старых и блёклых.
Элина направила огонь в одну точку: на стыке, где натяжение было самым сильным.
Кровь собралась во рту. Даже и не заметила, как прокусила губу. Так старалась сдерживаться, да только в чём смысл? Яркое пламя и без того привлекло внимание её похитителей – уже долетали отдалённые ругательства.
И когда почти уверовала, что всё напрасно, что зря рискнула, левая рука освободилась. Лишь остаток тлеющей верёвки болтался на запястье. Кажется, даже не так и плохо. У страха глаза велики. И у боли. Элина соскользнула с камня и с большей силой налегла на оставшуюся верёвку. Та, благо, не сопротивлялась долго.
Свобода. Только радости мало. Обернувшись, Элина смогла отчётливо разглядеть двоих заложных мертвецов – разделяло их всего-то пара метров и этот гробовой алтарь. Разгневанные лица нагнетали жути, абсолютно серьёзные в своих намерениях.
Понимала, что шансов мало. Куда ей тягаться с тысячелетним хитрым призраком?
Но сомнений не оставалось – надо драться.
Если бы ещё она была также сильна как Севериан или знала множество заговоров как Каллист. Но на эту ночь её навязчивой идеей стал огонь. Поспешно отступив на десяток шагов к лесу, Элина подожгла шестёрку идолов. Те загорелись как соломенные чучела – быстро и ярко. Именно в тот момент, Мороз и Денис ступили в круг и оказались заперты пламенной завесой. Но надолго этого явно не хватит.
Какие там правила против заложных? Надо было внимательней слушать Скопу! Шпаргалки делать и везде с собой носить. Знала ведь, что рано или поздно догонялки не помогут.
Итак, первое правило: если…
Не успела ничего понять, как резко оказалась на земле и ощутимо ударилась спиной. Шею сдавили чужие пальцы, а подбородка коснулось что-то холодное. Лезвие.
– Двинешься, убью.
Элина знала этот голос, но не безумные пустые глаза, смотрящие сверху вниз и упивающиеся её беспомощностью.
– Дима…
Он криво улыбнулся и навалился сильнее, лишь бы заставить молчать. Выглядел, мягко говоря, ужасно. Полунощные земли, очевидно, не были курортом, но, казалось, что вместо человека перед ней стоял мертвец. Кожа да кости. Скелет. От того счастливого паренька, собравшегося всю ночь танцевать с понравившейся девушкой, не осталось и следа.
Одни глаза горели ярко, но был то уже потусторонний свет. Неживой. Один шаг над пропастью.
Элина открыла рот, пытаясь сказать хоть что-то: как ей жаль, как плохо Авелин, как им не хватало его. Но не смогла. Словно в насмешку, вспомнила всё, чем занималась этот месяц – учёба, вечеринка, обиды и любовные разборки. А Дима в это время страдал, Дима медленно гнил, похороненный заживо. И никому, даже ей, не было дела. Вот чего стоит она, вот чего стоит её дружба.
«Они легко забывают и живут дальше»