– Вот и готово, Мартен, – кротко промолвила женщина.
– Что готово? Эх! – заворчал мужчина. – А где домашние туфли? Ну! Разве ты вовремя догадаешься их принести, дубина ты стоеросовая!.. А я сиди босой и жди!
Бертранда метнулась в дом и через секунду вернулась с туфлями.
Вы, конечно, узнали, с кем имеете дело. Да, это были все тот же подлец и негодяй Арно дю Тиль, укрывшийся под именем Мартен-Герра, и ныне укрощенная и удивительно смиренная Бертранда де Ролль.
– А где мой стакан меду? – пробурчал Арно.
– Все готово, – робко сказала Бертранда, – я сейчас принесу…
– Опять дожидаться! – нетерпеливо топнул он ногой. – Поторапливайся, а не то… – И он выразительным жестом завершил свою недосказанную мысль.
Бертранда исчезла и вернулась с молниеносной быстротой. Мартен взял из ее рук стакан меду и с явным удовольствием залпом выпил его.
– Здорово! – причмокнул он языком, как бы удостаивая благодарности жену.
– Бедный мой дружок, тебе жарко! – Бертранда осмелилась отереть платком лоб своего сурового муженька. – Надень шляпу, а то еще простудишься. Ты, наверно, устал?
Тот ответил ей тем же ворчанием:
– И надо было мне считаться с какими-то дурацкими обычаями и гонять по всей округе, чтоб созвать на обед целую стаю голодных родичей! Как же, годовщина свадьбы!.. Клянусь, я начисто забыл про этот нелепый обычай, и вот только вчера ты мне напомнила… Ну ничего, обошел теперь всех… Через два часа вся эта родня с ненасытными челюстями будет здесь…
– Спасибо, Мартен. Ты верно говоришь: обычай действительно нелепый, но ему нужно покоряться, если не хочешь прослыть гордецом и невежей.
– Тоже мне философ! – с издевкой отозвался Мартен-Герр. – А ты, бездельница, хоть что-нибудь сделала по своей части? Стол накрыт?
– Да, Мартен, как ты и приказал.
– А судью пригласила?
– Пригласила, Мартен, и он сказал, что постарается заглянуть к нам.
– «Постарается»! – яростно завопил лже-Мартен. – Это не то! Надо, чтоб он непременно был! Плохо ты, значит, его приглашала! Этого судью мне нужно приручить. Его приход хоть как-то окупит всю эту глупую сумятицу с бестолковой годовщиной!..
– «Бестолковая годовщина»! – слезливо повторила Бертранда. – И это о нашей свадьбе! Ах, Мартен, ты теперь стал образованный, много ездил, много видел и можешь презирать обычаи нашего края… но все-таки… Эта годовщина мне напоминает то время, когда ты был не так суров к своей бедной женушке…
Мартен разразился язвительным хохотом:
– Да, да, но тогда и женушка была не так нежна к своему муженьку!.. Помнится, иной раз она даже позволяла себе…
– О Мартен! – воскликнула Бертранда. – Не заставляй меня краснеть…
– А я когда вспоминаю, что был ослом, который мог терпеть… Да ладно уж… довольно об этом… Характер мой с тех пор изменился, да и твой тоже… Ну, а теперь все идет ладно, и у нас получилась недурная семья.
– Вот именно, – подтвердила Бертранда.
– Бертранда!
– Что, Мартен?
– Ты сейчас же отправишься снова к судье, еще раз пригласишь к нам и непременно заручишься его согласием. И знай: если он не явится, то быть тебе битой!
– Все сделаю, Мартен, – уверила его Бертранда и мгновенно исчезла.
Арно дю Тиль одобрительно посмотрел ей вслед, потом блаженно потянулся, удовлетворенно вздохнул и самодовольно прищурил свои глазки, как человек, который ничего не боится и ничего не желает.
Он даже и не заметил, что по дороге, безлюдной в этот знойный час, бредет, тяжело опираясь на костыль, какой-то путник.
Завидев Арно, он остановился:
– Извините, приятель, нет ли в вашем селении таверны, где можно было бы отдохнуть и пообедать?
– Таковой у нас не имеется, – вяло отозвался Арно. – Вам придется идти в Риэ, это две мили отсюда. Там есть постоялый двор.
– Еще две мили! – ахнул незнакомец. – Я и без того валюсь с ног и охотно бы дал пистоль за хорошую постель и добрый обед.
– Пистоль? – пошевелился Арно дю Тиль (его отношение к деньгам ничуть не изменилось). – Ну что ж, если уж вам так хочется, то можно будет постелить в уголке, а что до обеда, так у нас сегодня справляют годовщину свадьбы и лишний сотрапезник не помешает. Подойдет?
– Конечно, ведь я же сказал, что валюсь с ног от голода и усталости.
– Тогда решено: оставайтесь за один пистоль.
– Получите вперед!
Арно дю Тиль привстал, чтобы взять деньги, и приподнял шляпу, закрывавшую его лицо.
Увидев его, странник изумленно попятился:
– Племянничек! Арно дю Тиль!
Арно взглянул на него и побледнел, но тут же оправился.
– Ваш племянничек? Я вас не узнаю. Кто вы такой?
– Ты не узнаешь меня, Арно? Ты не узнаешь своего старого дядюшку по матери. Карбона Барро, которому ты, так же как и всей семье, причинил столько хлопот?
– Да нет, клянусь! – нагло рассмеялся Арно.
– Как так! Да разве ты не уморил свою матушку, мою бедную сестру, которую десять лет назад ты бросил в Сожьясе?! Ах, так, значит, ты меня не узнаешь, негодяй! Но я-то тебя тут же признал!
– Не понимаю, сударь, что вы хотите этим сказать? – ничуть не смущаясь, отвечал наглец. – Я никакой не Арно, я Мартен-Герр, я не из Сожьяса, а из Артига. Здешние старожилы знают, что я здесь родился, и если вам охота выставить себя на посмешище, так повторите свои бредни перед моей женой Бертрандой де Ролль и перед моими родными.
– Жена! Родные! – повторил ошеломленный Карбон Барро. – Позвольте… Неужели я ошибся?.. Нет, невозможно… Такое сходство…
– За десять лет трудно поручиться, – перебил его Арно. – Но, может, вам и зрение изменяет? Мою родню вы сможете увидеть и услыхать здесь, они вот-вот подойдут.
– Ну что же, пусть так! – Карбон Барро начинал убеждаться в своей ошибке. – Бывает… но могу сказать от имени всей семьи, что племянничек-то наш был величайшим прохвостом! И, по моему расчету, даже трудно предположить, чтоб он был жив. Думается мне, что его давным-давно повесили!
– Вы так думаете? – не без горечи спросил Арно дю Тиль.
– Я в этом уверен, дорогой Мартен-Герр! – убежденно заявил Карбон Барро. – Но вам-то все это ни к чему, поскольку речь идет вовсе не о вас.
– Совершенно ни к чему, – подтвердил Арно с некоторым недовольством.
– Ах, сколько раз, – продолжал разговорчивый дядюшка, – сколько раз, глядя на слезы его бедной матери, я поздравлял себя с тем, что остался холостяком и не наплодил кучу детишек!
«Ладно! У дядюшки Карбона нет детей, значит, нет и наследников!» – поразмыслив, заключил Арно.
– О чем вы задумались, мэтр Мартен? – спросил дядюшка.