class="p1">Идя к Вику долгими коридорами, я даже не замечала, как игнорировала все брошенные мне вслед приветственные оклики. И это вовсе не от того, что считала низших слуг недостойными получить от меня ответа (по крайней мере, демонстрировать сей факт столь открыто было бы слишком уж глупо), — просто все мысли метались среди слов Венди, сказанных напоследок.
Нат, конечно, признался мне, когда я покидала «Красное пламя», однако, это вовсе не означает, что его чувства до сих пор остаются всё теми же. Да и недостаточно чувств одного человека, чтобы говорить о любви. Ну, а насчёт меня… Я просто не знаю.
После произошедшего разговора образ парня с ожогом вокруг левого глаза всё никак не хотел уходить из моих мыслей и оставался чётким, даже когда я закрывала глаза или же трясла головой. Казалось, стоит протянуть руку, и я смогу дотронуться до его непослушных волос, провести пальцами по чистой, а после — и изуродованной половине лица… Этот ожог. Я отчётливо помню, где и когда Нат его получил.
Мне тогда было всего двенадцать, а ему, соответственно, семнадцать. Стояла холодная осень, и ночевать под открытым небом уже не предоставлялось возможным. Поэтому обычно мы старались найти на ночь какое-нибудь заброшенное жилище (уже тогда в них не было недостатка) и не тереться друг о друга во сне с целью хоть немного согреться. В то время мы бродили по западной части России, где было довольно много маленьких, уже разграбленных посёлков, в которых можно было без проблем остановиться, отдохнуть и запастись консервацией. Тем злополучным днём мы также, как и всегда, ни о чём не волнуясь, зашли под вечер в одно из полуразрушенных селений. По пути наткнулись на супермаркет и запаслись батончиками с шоколадками, дата изготовления которых сводилась ещё к тому времени, когда мне было слегка за восемь (что сказать? в такое время выбирать не приходится). После этого, уже выйдя на улицу, Нат спросил меня, в каком из домов переночуем сегодня. Недолго думая, я указала пальцем на тот, что был к нам ближе всего, и первой пошла в очертанном направлении. Знала бы я тогда, сколько раз в будущем буду проклинать это своё необдуманное решение!
В доме, конечно, было всё вверх дном, однако, устроиться на одну ночь — более, чем возможно. Мы даже нашли перевёрнутую кровать, которая, после небольшой корректировки, оказалась вполне себе пригодной для эксплуатации. Решив, что сегодня у нас счастливый день, как только на улице стемнело, мы зажгли свечку из набора, что я всегда ношу с собою, и расположившись на полу, дабы перекусить, раздобытыми чуть ранее, батончиками.
— Я нашёл фотографию, — вдруг заговорил мой светловолосый друг. — Раньше здесь жила семья из пяти человек: родители, две девочки-близняшки, на вид лет пятнадцати, и мальчик слегка поменьше. Вроде как очень милые люди.
— Ты не можешь утверждать этого лишь по одной фотографии.
— Пожалуй. Однако…
— Что, Нат? Мы видим это постоянно, а ты до сих пор не можешь привыкнуть? Мир вокруг — реальность, от которой нам уже никуда не деться. Разве что на тот свет.
— Знаешь, Ада, похоже, что, несмотря на годы, ты куда взрослее меня.
— И? Только сейчас это понял?
Я уже было хотела стукнуть друга по макушке за подобную глупость, однако, скрипучий голос, раздавшийся словно из неоткуда, заставил меня повременить с подобной затеей.
— Похоже, у нас сегодня гости…
Одновременно вскочив на ноги, мы с Натом тотчас обернулась в сторону говорившего. Увидев, кто именно нас окликнул, я невольно зажала рот рукою от страха. Нат же, найдя в практически кромешной темноте мою дрожащую руку, притянул застывшее тело поближе к себе. Со стороны кухни к нам приближались пятеро грязных, заросших мужчин с запахом, который обычно исходит только от трупов. Но даже не это вызывало наибольшее отвращение: все их тела покрывали ярко-красные, кровоточащие пятна, из которых не переставало сочится нечто наподобие гноя. При этом лица пятерых были искривлены чем-то жутким, отталкивающим и лишь отдельно напоминающим беззубую улыбку.
Невольно меня передёрнуло. Мы же всё осмотрели: тут никого не было. Я сама кухню проверила! Неужели где-то в полу или стене был спрятан подвал? Вот же ж чёрт! Я действительно оплошала!
— Кто вы? — первым подал голос Нат.
— Не боись, парнишка. Свои…Люди.
Однако мы с Натом знали (чувствовали!), что нам есть чего бояться. Даже несмотря на то, что перед нами вовсе и не эксили. Даже несмотря на то, что это такие же люди, как и мы сами… Уже тогда я отлично осознавала, что порою человеческое зло бывает куда сильнее эксильского.
— Как вас зовут, детишки? — спросил мужчина, окликнувший нас до этого.
Тишина.
— Вы откуда?
Молчим.
— Отвечайте, поганцы! Или не заметили, что с вами взрослые разговаривают?! — рассвирепев, мужчина перевернул единственную уцелевшую при предыдущем погроме тумбочку ещё эдак советского дизайна.
— Успокойтесь, — Нат сообразил, что нужно что-то делать, — мы уже уходим.
— И куда это вы собрались?
— Простите, но нам правда пора. Нас там друзья, наверное, уже заждались. Мы даже оставим вам еду, если хотите…, — нашла и я в себе силы вставить реплику в разговор.
— Какая милая девочка…, — протянул мужчина с наиболее длинной и неухоженной бородой. — Знаешь, пацан, ты, пожалуй, можешь идти, а вот малышка пускай останется с нами.
На что они намекают, Нат понял ещё быстрее, чем я. Пододвинувшись вплотную и коснувшись моего уха своими губами, он прошептал тихо, но уверенно: «Бежим!». Долго уговаривать меня не пришлось и, тотчас схватив первый, попавшийся на глаза, рюкзак, я кинулась прямиком к выходу. Сама не знаю отчего, но эти мужчины напугали меня настолько сильно, что, даже выбежав за пределы дома, я продолжала нестись вперёд, не оглядываясь. В тот момент казалось, что мои ноги научились летать, и даже сейчас, порою, я думаю, что, возможно, именно так всё и было. Вот только… Мне всё-таки следовало оглянуться.
Лишь пробежав стометровку я, наконец, поняла, что Ната нет рядом. Как и погони, в принципе. Они его схватили?! Вот дерьмо! И как я могла не заметить?!
Откопав в своём рюкзаке маленький складной ножик — единственное оружие, что у меня тогда было — я бросилась назад ещё быстрее, чем раньше. Однако все мои попытки хотя бы приоткрыть входную дверь, без сомнений, оставленную мною просто настежь открытой, закончились абсолютным провалом. И этому я могла найти лишь одно, логическое объяснение: Нат преградил дверь чем-то тяжёлым, дабы я не смогла вернуться обратно, а значит — его не поймали, он сам решил остаться.