для неё подобное было весьма непривычно, и после громкого «эй!» я только и ждала, когда она отстранится. Однако Венди не сделала ничего подобного. Это уже многое значило.
С того момента Венди стала моей второй парой глаз и ушей в этом замке. Самособою, от остальных обитателей дьявольского пристанища на неё свалилось ещё больше негатива, чем на меня в своё время: привезти во дворец первого человека было решением самого короля, а вот второго — какой-то аристократки. Одни просто перешёптывались о том, что недопустимо парисе иметь личную прислугу, когда её нет даже у Лудо Девериуса — второго по силе и влиянию эксиля, другие же высказывали свои мысли Венди прямо в лицо, не единожды пуская в ход кулаки. Малышка никогда и ни на кого мне не жаловалась, предпочитая решать свои проблемы самостоятельно, однако по новым синякам, я уже в первый день вычислила, что же именно здесь происходит. Поговорив с Сирилом, попросила его разобраться с данной проблемой. Тот не горел особым желанием делать что бы то ни было ради другого человека, однако, моё обещание вернуться к прежним традициям и вновь приготовить ему нечто вкусненькое заладило конфликт. С того момента, насколько мне известно, травля прекратилась (по крайней мере, синяки на теле Венди больше не появлялись). Конечно же, неприветливое отношение так никуда и не делось, однако Венди, как и мне, было глубоко плевать на то, что о ней думают окружающие — и когда я узнала её историю, то, в принципе, поняла почему.
Мать Венди Банш (именно такой была фамилия девочки) находилась на шестом месяце беременности, когда в наш мир прилетел Сирил со своей внушающей ужас армией. Родилась же малышка уже в практически полностью захваченном мире, принеся в семью вовсе не радость, а новые беспокойства. Как и все, после эксильского вторжения её родители больше не жили, а выживали: поэтому-то у них и не оставалось никакого времени на воспитание собственной дочери. За семь лет жизни с ними Венди не получила ни любви, ни заботы — их заменили упрёки и крики матери о том, насколько же дочь бесполезна. Также, смею предположить, её родные не брезговали и избиениями, найдя в дочери отличную возможность выпускать наружу накопленные внутри отчаяние и злобу. Практически всё, что Венди слышала от самых дорогих для неё людей — слова о том, что лучше бы она вообще не рождалась. Однако, каким-то мистическим образом, девочка не перебрала эту ненависть и даже единственной коркой хлеба делилась с котом, живущим неподалёку от них — в разговорах она постоянно вспоминала о своём Пушке, задаваясь вопросом, как он там сейчас поживает (да и поживает ли вообще). Кроме того, я уверена, что в этой девчонке спит настоящий, подлинный гений: её родной язык — английский, а русский, до чистого уровня, она выучила лишь по разговорам эксилей. Удивительный ребёнок, не правда ли?
Семья Венди относилась к тем счастливчикам, с которых ежемесячно лишь брали дань в виде продуктов питания (правда, оставляя куда меньше прожиточного минимума — но всё лучше, чем рабство). Вот только счастливчиками были родители Венди, не она сама… Когда малышке было семь, при осмотре территории её отметила для себя дочь местного господина. Венди, без каких бы то ни было протестов отца и матери (да и что они могли сделать в такой ситуации?) забрали в особняк одного из министров управляющего третьей зоной (прежней Великобританией). И я отлично знаю, что в таких случаях речь идёт вовсе не о роли служанки или уборщицы… Слово «питомец» подходит здесь куда лучше.
Венди не пожелала рассказывать, что же именно происходило с ней в течение последних трёх лет, и, думаю, причина тому мне отлично известна: я бы тоже не хотела вспоминать о подобном. Однако, что бы там ни было, пару месяцев назад малышка надоела своей подросшей госпоже и её отправили на аукцион в Аксиллу. Там девочку купил хозяин небольшого борделя в столице. И вот, спустя полторы недели, один клиент принёс в заведение человеческий пистолет, чтобы похвастаться перед другими эксилями своим антиквариатом. Доведённая до отчаяния, Венди выхватила его и попыталась убить хотя бы одного из своих мучителей. Само-собой, безуспешно. После этого она вошла в число смертников, ну, а дальше… дальше вы уже знаете.
Другими словами, нет ничего удивительно в том, что словосочетание «доверять другим» долгое время было для малышки лишь пылью.
Пролежав вот так, на кровати, в обнимку с подушкой, около пятнадцати минут, я пришла к выводу, что хватит мне успокаиваться и пора что-то делать. Лениво слезши с постели, подошла к зеркалу и расчесалауже успевшие хорошенько запутаться волосы. Нужно удостовериться в том, что выгляжу идеально перед тем, как идти к Сирилу. Да и зайти проведать Вика тоже не будет лишним. Однако, уже приготовившись к выходу, я вспомнила об ещё одной маленькой, но важной детали.
— Венди! Можешь подойти? — крикнула я так, чтобы девочка услышала даже из соседней комнаты.
— Не кричи. Что такое? — показалась малышка с довольно-таки скучающим видом.
— У меня есть к тебе просьба. Разузнай, пожалуйста, что сегодня с ночной охраной, и не будет ли в полночь никаких неприятных сюрпризов.
— О! — тут же оживилась Венди и добавила с лёгкой ехидцей. — Опять на свидание к Нату собираешься?
— Что? Конечно же, нет! — я действительно договорилась встретиться с Натом, однако, это никак не свидание.
— Ну как же «нет»? Разве не Ната ты имела в виду, когда говорила о том, что «каждому необходимо найти «нужного» человека»? — заметив, что я не спешу с ответом, Венди продолжила. — Вот-вот! И вообще, когда ты уже нас с ним познакомишь?
— Не скоро, — тотчас отрезала я, словно по заранее прописанному сценарию. — Рано тебе ещё: идти со мной слишком опасно.
— Ну да, ну да. А ещё я могу ненароком разрушить романтическую атмосферу…
— Венди!
— Что? — переспросила она, как ни в чём не бывало. — Просто признайся уже себе в том, что он тебе нравится вовсе не как друг, и всё — я отстану.
— У нас с Натом всё не…
— Как?
— Не важно! — то ли от смущения, то ли он злости, но я почувствовала, что мои щёки краснеют. — И вообще — мне надо идти.
Стоило лишь только дотронуться до дверной ручки, и я тотчас услышала, как Венди скрючивается пополам от смеха где-то за моей спиной. Девочка смеялась звонко и искренне. Действительно заразительно. Как же я рада тому, что после всего произошедшего она так и не потеряла умение улыбаться.