Хан обнаружил, что Малая Скифия весьма удобна для поселения. С севера и с северо-запада ее прикрывал Дунай, с юга — Балканский хребет, с востока простиралось Черное море. Земли эти уже больше ста лет заселяли славяне, и именно они дали протекавшей на юге бывшей провинции реке Варне (Вране) ее имя.[1505] Большинство ромейских городов лежали в руинах, — и тени имперской власти в этих местах давно не осталось. Аспарух велел орде прикочевать в окрестности Одисса и устроил новую ставку здесь.[1506]
За этим последовала быстро завершившаяся война с Семью родами и местными влахами. Далеко не все славяне Нижнего Подунавья, конечно, приветствовали приход болгар — тем более что воины Аспаруха некоторое время грабили их веси. Тем не менее в итоге Аспаруху удалось склонить противника к покорности. Славинии Мезии и Скифии сохранили автономию и собственных князей. Но союз Семи родов Аспарух раздробил. Подобно аварским каганам, он выделил славянам особые территории, в то же время переселив их с насиженных мест. На новых землях славяне должны были платить дань Аспаруху и прикрывать рубежи его ханства от врагов — авар и ромеев. Северов, сильнейшее из племен, хан поселил на границе ромейской Фракии — от ущелья Верегава в восточной части Балканского хребта до приморских областей. Остальные племена «Семи родов», выселенные из Скифии и восточной Мезии, переместились на запад, на границу Аварского каганата.[1507] Центром их оседания стала долина реки Тимок, где позже сложился подвластный болгарам племенной союз тимочан. Многие земли к северу от Дуная, в Мунтении, в результате действий болгар запустели.[1508] В то же время какая-то часть «семикорневцев» осталась там[1509] — тоже признав власть Аспаруха.
Аспарух покорил и влахов. Их свободное расселение приостановилось. Перевод болгарским ханом славян с привычных мест в плотно занятые пограничные регионы лишил влахов возможности «садиться среди них». Влахов вытеснили на юг и на запад.[1510] Поселившись к югу от Балканского хребта, в ромейской Фракии, влахи постепенно поглотили местных фракийцев. Романцы же и фракийцы Нижнего Подунавья, — по крайней мере, оседлые, — в течение ближайших десятилетий почти полностью смешались со славянами.[1511] Новый приток влахов сюда произошел уже в VIII–IX вв.[1512]
На Дунае под предводительством Аспаруха возникло мощное Болгарское ханство — достойный преемник Великой Болгарии. В его состав вошли земли как к северу, так и к югу от Дуная.[1513] Периодически к Аспаруху и его наследникам подходили из-за Дуная подкрепления — теснимые хазарами или бежавшие из-под их власти болгары. Соседи вынуждены были считаться с новой реальностью. С ромеями пока продолжалась война. Болгары теперь «стали опустошать деревни и городки во Фракии», «возгордились и стали нападать на находящиеся под ромейским управлением крепости и деревни, и порабощать их».[1514] В этих условиях соседи западные — сербы — предпочли заключить с болгарами мирный и союзный договор. Он действовал больше столетия, обеспечивая Болгарскому ханству спокойствие на западной границе. Распространялся он (или впоследствии распространился) на все племена сербского корня — во всяком случае, дукляне приписывали его заключение своему князю Владину Силимировичу, внуку Всевлада. Вместе с тем очевидно, что первыми договор заключили именно сербы из Рашки, непосредственные соседи захваченной Аспарухом Нижней Мезии.[1515] Это никак не помешало их пакту с Империей. Далекой от театра боевых действий Сербии удавалось в итоге поддерживать добрососедские отношения с обеими сторонами.
Первоначальная ханская ставка к югу от Дуная — защищенная рвами и топями земляная крепость — располагалась в Никулицеле, чуть выше Певки по реке.[1516] Затем Аспарух, по преданию, избрал резиденцией Дристру (Доростол, ромейскую Силистрию), расположенную на Нижнем Дунае, в окружении славянских поселений. На восток от Доростола Аспарух обновил линию валов, прикрывавших теперь болгарскую орду от угрозы с юга до самого моря.[1517]
Позднее хан решил перекочевать из Дристры в глубь завоеванной Мезии. На месте разрушенного во время войны с Семью родами или их последующего выселения славянского села, близ современного города Шумен, Аспарух возвел свою новую ставку. От прежнего славянского селения она унаследовала название — Плиска. Общая площадь ханской ставки — 23 км2, ее опоясывал ров длиной около 21 км. Ставка имела форму огромной трапеции с заключенной в ней второй, меньшей. Последняя отводилась собственно под резиденцию хана, вокруг же, но под защитой того же рва, располагались юрты его соплеменников и загоны для скота. В самом центре кочевого становища размещалось каменное укрепление — крепость за стеной из массивного известняка 3 км в периметре. Внутри крепости находились ханский дворец и другие здания из известняка или реже кирпича, баня, бассейны, вкопанные цистерны для хранения воды. Крепость явно строили пленные ромеи, опытные мастера. Помогали им кое в чем и местные славяне, некоторое число которых осталось жить в болгарской Плиске. Кочевникам-болгарам столь грандиозное строительство было пока не по силам.[1518]
Изначально болгары старались не смешиваться со славянами. Болгарские становища кучно располагались в районе Плиски и далее к востоку и северо-востоку, до приморских областей и Дуная. Славяне же жили по отведенным им окраинам и вдоль Дуная, на обоих его берегах.[1519] Оба народа сохраняли культурную самобытность и почти не смешивались друг с другом. Складывание славяно-болгарской средневековой народности еще не началось. Но Аспарух — сам, может быть, полуант, — учитывал интересы и представления своих славянских подданных. В этом он принципиально отличался от аварских каганов. Славяне составляли явное большинство населения на покоренных землях, невзирая на всё новые вливания болгар. Долгий опыт общения со славянами привел Аспаруха к здравой мысли о сохранении их племенных княжений на условиях уплаты дани и защиты границ. Славянские племена тем самым изымались из сферы непосредственного контроля хана и его приближенных — боилов. Князья славиний подчинялись хану напрямую, минуя болгарских наместников отдельных земель — тарканов и жупанов. Учитывая славянские обычаи и верования, Аспарух после перехода Дуная стал по-славянски отпускать волосы вместо кочевнической стрижки наголо. Факту этому придавался столь большой идеологический смысл, что он специально отмечен в кратком «Именнике болгарских князей» — отделяя кочевых ханов от их дунайских потомков.[1520]
Но для действительного слияния со славянской массой этого было, конечно, очень и очень мало. Напротив — обособленность независимых славиний только мешала превращению Болгарского ханства в славянское государство. Сама возможность этого закладывалась с самого начала — давним смешением болгар и славян, тягой болгар к полуоседлой жизни. Но время не пришло. Болгарское ханство VII–VIII вв. славянским государством еще не являлось. Конечно, славянам жилось в нем гораздо легче, чем в Аварском каганате. Но подчинившиеся Аспаруху славинии все же оставались под инородным владычеством, и именно так оно славянами и воспринималось. В памяти русских соседей это восприятие сохранялось и в начале XII в. — когда южные славяне уже не противопоставляли себя болгарам и рассматривали их как тех же славян.[1521] Итак, история Болгарского ханства еще не стала частью истории Славянской Европы — но судьбы целого ряда ее племен оказались сплетены с судьбой новой кочевнической державы. В этом сплетении медленно, век за веком, и выстраивалось будущее единство.
Эпоха Великого Переселения для славян завершалась. Рождение Дунайской Болгарии стало как бы последним ее аккордом. Карта более или менее стабилизировалась, смятенное движение племен затихало. Славянский мир теперь простирался от Средиземного до Балтийского моря, от Лабы до Десны. Наступало новое время — закрепления границ (впрочем, все продолжавших расширяться на северо-восток), непростой защиты независимости. Уже появились первые из будущих средневековых государств Славянской Европы — Сербия, Хорватия, Дукля, теперь и Болгария. А вместе с ними — множество исчезнувших позднее по разным причинам, но тогда более или менее сильных славиний от Прибалтики до Эллады. Можно говорить о первых зародышах Чехо-Моравии, Краковской Польши, Киевской Руси. Пусть пока непрочно, но кое-где прививались ростки христианской веры и церковности. В следующий период — в разное время, при разных обстоятельствах, под различными влияниями или почти без таковых — славянство вступает на дорогу к цивилизации средневековья.