Читать интересную книгу Эволюция - Стивен Бакстер

Зачистив особенно плотное поселение, Ко-Ко и остальные устроили нечто вроде праздничного вечера. Они выволокли тела женщин, детей и мужчин из укрытия на открытое место и сложили их в кучу — их было около тридцати или сорока, у всех вспороты животы, разорвана грудь, разбиты черепа. Потом они разожгли костёр, бросая горящие ветки на кучу тел. Ко-Ко и остальные танцевали вокруг горящих трупов, вопя и вскрикивая.

Худощавые охотники выволокли вперёд живых пленников. Это были мать и ребёнок, маленький худощавый мальчик, которого ей пришлось нести на руках. Охотники загнали её в угол за скальным обрывом, где она пыталась скрыться. Худощавые и массивные собрались вместе, крича и вопя, а колющие копья были нацелены в лицо матери.

Мать показалась Камешку оцепеневшей. Возможно, на этом узком, выдающемся вперёд лице была написана своего рода вина. Когда другие падали вокруг неё, она выжила, спасая своего маленького ребёнка, и она не могла ощущать ничего иного.

Ко-Ко шагнул вперёд. Простым и точным движением он вонзил наконечник своего колющего копья в грудь женщины. Чёрная жидкость брызнула из её кожи. Она забилась в конвульсиях — появился знакомый запах извергнутых в момент смерти фекалий — и резко обмякла.

Но младенец был ещё жив. Он вопил, цепляясь за мать и даже пробуя кусать её залитую кровью грудь. Но так же, как мать-хазмапортетес когда-то подтолкнула своих щенков к несчастному Слонику, теперь уже Гарпунщица, гордо неся свой выступающий вперёд живот, подтолкнула Гладкую к младенцу. Дочь Камешка держала каменное рубило. Благодаря гибкому телу, так похожему на тело её матери, она выглядела возбуждённой и нетерпеливой. И она занесла каменное рубило над плоским черепом младенца.

Хотя Камешек никогда не устранялся от борьбы и убийства, он внезапно захотел быть подальше отсюда, сидеть на берегу под величественным закатом, или копать ямс, чтобы отнести его домой, своей матери.

На следующее утро огонь прогорел. От гоминид остались лишь худые скелеты; их почерневшие тела застыли в позе эмбриона. Ко-Ко и Гладкая бродили среди дымящихся останков, разбивая их на куски тупыми концами своих тяжёлых колющих копий.

ГЛАВА 11

Люди Матери

Сахара, Северная Африка. Примерно 60 000 лет до настоящего времени

I

Мать шагала в одиночестве — тонкий стройный силуэт на фоне ровного, как поверхность стола, пейзажа. Земля под её ногами была горячей, а пыль острой и колючей. Она зашла в заросли суккулента худии. Присев, она отрезала стебель размером с огурец и стала жевать его влажную мякоть.

Она была почти голой, не считая набедренной повязки из кожи канны, обвязанной вокруг её талии. В одной её руке был обработанный камень, но больше она ничего не несла. Её лицо было полностью человеческим, лоб — гладким и вертикальным, подбородок — заострённым. Но её рот был плотно сжат, а запавшие глаза бросали подозрительные взгляды.

Саванна вокруг неё была засушливой и мрачной. Пустая и плоская, лишённая тени, она тянулась, насколько хватало взгляда, растворяясь в призрачном мареве, затянувшем окружающий горизонт; её плоскость нарушалась лишь случайным засухоустойчивым кустарником или остатками растоптанной слонами рощи. Не было заметно даже ничьего навоза, потому что теперь крупные травоядные стали редкостью, а жуки давно уже сделали свою полезную работу по наведению чистоты.

Сжав в кулаке стебель растения, она пошла дальше.

Она добралась до края озера — или до того места, где был его край в прошлом, или, возможно, в позапрошлом году. Теперь земля была сухой — корка тёмной, треснувшей из-за жары грязи была такой прочной, что не ломалась, когда она наступала на неё всем своим весом. Кое-где цеплялась за жизнь жёсткая желтовато-белая трава.

Она прикрыла глаза ладонями. Вода всё ещё оставалась там, но далеко от места, где она стояла — было видно лишь блеск вдали. Даже отсюда она могла ощутить влажное зловоние застойной воды. На дальней стороне озера она заметила слонов — чёрные фигуры, движущиеся в мареве, словно облака, и ещё животных, роющихся в грязи — наверное, бородавочников.

Но на забитой мусором поверхности воды она различила стаю водоплавающих птиц, мирно отдыхающих в центре озера, в безопасности от голодных наземных хищников.

Мать улыбнулась. Птицы были как раз там, где ей было нужно. Она развернулась и ушла из пустынных илистых окрестностей озера.

В тридцать лет тело Матери был таким же гибкий и ровным, каким было в юности. Но на её животе остались растяжки после рождения её единственного ребёнка, сына, а её груди отвисли. У неё были полные ягодицы: это было адаптацией к долгим периодам засухи, помогающей ей запасать воду в виде жира. На её конечностях были жилистые мускулы, а живот не был вздут из-за плохого питания, как у многих из её народа. Она явно успешно справлялась с каждодневными заботами своей жизни.

Но она не могла вспомнить времени, когда была счастлива. Даже когда она была ребёнком, неуклюжим, с трудом разговаривающим, медленно приспосабливающимся. Даже когда у неё родился сын — здоровый и громко кричащий.

Она видела слишком многое.

Эту засуху, например. Облака ушли, позволив солнцу жарить весь день; оно высушило землю и заставило воду исчезнуть, что заставило животных умереть, а это заставило людей голодать. Так что люди начали голодать из-за облаков. Но что она не могла понять — что же именно заставило облака уйти. Пока не могла.

Вот, к чему у неё был особый талант: видеть закономерности и связи, сети причин и следствий, которые интриговали её и ставили в тупик. Её талант в определении причинно-следственных связей не принёс ей никакой радости. Это была скорее своего рода подозрительность на грани одержимости. Но иногда это помогало ей преодолевать трудности жизни — например, как сегодня.

Она дошла до баобаба и вгляделась в его искривлённые ветви. Она знала, что хотела сделать — бумеранг, изогнутое метательное оружие — и осматривала ветви, отыскивая место, где фактура древесины и направление её роста соответствовали окончательной форме оружия, которую она смогла увидеть в своих мыслях.

Она нашла одну тонкую ветвь, которая могла бы подойти ей. Резким движением она отломила её вблизи того места, где она отрастала от дерева. Затем она села в клочке тени от баобаба, взяла свой каменный инструмент, очистила её от коры и начала резать древесину. Она много раз поворачивала каменное лезвие в руке, чтобы использовать подходящие грани. Этот инструмент — не совсем топор, не нож и не скребок — в данный момент был её любимым. Поскольку любой инструмент, который она не могла сделать на месте, нужно было носить с собой, она изготовила этот инструмент, чтобы делать несколько видов работ, и ретушировала его уже несколько раз.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});