Читать интересную книгу Время гарпий - Ирина Дедюхова

— Как это было с Владимирской, а ты не подписал, — напомнила Эрато. — Коля, а эта девушка Геля, она подписала?

— Нет, она не подписала! И очень талантливая, очень!

— Улыбчивая, все время смеется и ни на что не жалуется? — поинтересовалась Эрато.

Николай только утвердительно кивнул в ответ, но, как только он вспомнил Гелю, его лицо тут же озарилось улыбкой.

— Видишь, мы еще одну причину обнаружили! Это — Талия! — подытожила Эрато. — Нападки на тебя будут, вы опять собрались втроем!

— Как это?

— Раньше были Полигимния, Терпсихора и Мельпомена. Затем выгоняют Владимирскую, но пока ты неопасен! Но как только появляется эта Геля, так тебе житья не стало, а главное, делается все, чтобы запретить тебе преподавать! — торжествующе закончила Эрато. — Значит, и Талии теперь придется туго.

— Как мне все это надоело, ты не представляешь! И все ко мне пристают: «Вы же существуете в конфликте!» Да невозможно уже жить в этих интрижках и подлых ударах в спину! Мне говорят «Вот, вы уже критикуете!» Я не критикую, а говорю то, что вижу и чувствую. Мало того, насколько я знаю, многие люди уже высказались и в Интернете…

— О, наша Мельпомена уже начинает понимать силу Интернета? — насмешливо спросила Эрато. — Когда нас чуть-чуть не разбили на этот раз в Интернете, грешным делом, подумала, что нам очень повезло, что Каллиопа что-то там значит. Там все сохраняется, это ведь не радио, не телевидение, а уж тем более — не газета.

— Многие люди наоборот звонили на радиостанции, писали, мне тогда в прямом эфире хамили и оскорбляли. Но они не правы. И это увидели все, — не слишком уверенно сказал премьер. — А вот это мне очень напоминает… гладиаторские бои.

— Поверь, без Интернета никто ничего не увидит. И без Каллиопы, конечно, — заметила Эрато. — Но это действительно виртуальные гладиаторские бои! Ты в курсе, что на античные арены выходили и гладиаторы-женщины, называвшиеся амазонками? Списки победителей игр свидетельствуют о том, что силой и храбростью они часто превосходили мужчин. Одна из таких амазонок сражалась на колеснице, а гладиатор Ахиллия лучше всех современников владела мечом.

— Я знаю, что участие женщин в смешанных боях считалось непристойным зрелищем, — с улыбкой заметил Николай.

— Так многие и балет считают в чем-то весьма «непристойным зрелищем», заранее считая всех балерин… сам знаешь кем, — парировала Эрато. — Кстати, сколько человек насчитывает ваша балетная труппа?

— По-моему, около 230, то ли 240 человек, — настороженно ответил Николай. — Станешь спрашивать, почему меня никто не поддержал? А как они могут поддержать? Их уволят или сделают жизнь невыносимой. В прошлом году у нас было… много чего. Вот у нас существует балетный профсоюз, который возглавляет … художественный руководитель, а его заместитель — его заместитель и в профсоюзе. И когда в прошлом году было собрание, где артисты требовали, чтобы они оставили должность профсоюза, потому что профсоюз — это важная организация, не смогли добиться. Парень, который громче всех выступал, его просто сняли с ближайших спектаклей.

— Так-так, — задумчиво сказала Эрато. — А что это за парень?

— Он еще и парень Гели Вороновой, Талии, как ты ее называешь. Фамилия его Игнатенко. Мало того, что у нас профсоюз возглавляет худрук, он же толком не работает, к девочкам пристает. Решил тут сам возглавить «скорую помощь», девчонкам объявил, будто скоро станет генеральным директором театра. У нас принимаются на работу в качестве преподавателей люди без высшего образования, что, опять-таки, невозможно. И дальше на другие должности тоже. А тут получается, самого именитого артиста в своем поколении — унижают перед всеми. Прости, что мне приходится хвастать, но больше наград, чем у меня, нет ни у кого. Мало того, я — человек с образованием, с опытом работы на конкретном участке работы, да? Вот так вот поступают. Вот это, конечно, удивительно.

— Да ничего удивительного, — ответила Эрато. — Лучше отдавать себе отчет, что дальше будет еще хуже! Скажи, а в театре ты можешь на кого-то рассчитывать?

— Ну, как? Меня все хлопают по плечу, мне говорят на ухо: «Держись», мне жмут руку… Мне было плохо, а наша дива попросила тебя опубликовать то злосчастное письмо… Мне все говорят: «Понимаешь, ты — известный, тебе можно, как бы, вот… Тебе можно бороться, а мы — неизвестные». И все в один день тоже могут оказаться в такой же ситуации.

— Скажи, ты жалеешь?

— Нет, я ни о чем не жалею! — твердо ответил Николай. — В основном, я был шокирован теми условиями работы, в которые мы поставлены. Ты имеешь представление, что такое в зоне сцены готовиться к выходу на сцену. Потому что балет — технически сложное искусство! Нужно обязательно пространство, определенное покрытие пола, не кафель, по крайней мере!

— Скажи, а промолчать о реконструкции театра ты не мог? — спросила Эрато, с тревогой прислушиваясь к каким-то скребущимся звукам за дверью. — Ну, чисто гипотетически хотя бы… Вот взял бы и промолчал! А?

— Да, я бы промолчал! — повысил голос Николай. — Так все думают, не понимая, что мне же здесь работать, все организовывать! Реконструкция театра осложнялась тем, что само историческое здание оказалось зажатым в плотной застройке. Расширять его в сторону нельзя, как это было сделано с Ковент-Гарденом и Ла Скала. У нас из-за этого и так были «карманы» очень маленькие, потому что так исторически сложилось при застройке. Хотя тогда это было самое большое театральное здание, а сейчас оно, к сожалению, не очень велико. И когда носят декорации жесткие, мы должны отодвинуться, а куда? Но главным персонажам необходимо распрыгаться, потому что наш выход на сцену начинается с прыжка. Это очень опасная для здоровья нагрузка, если не приготовишься. А здесь места нет даже, потому что тебе некуда приткнуться за кулисами. Но тут еще носят декорацию, а в коридор ты выйти не можешь! Там, где раньше мы имели хотя бы закуток, теперь положили кафель «для красоты» и «историзма», а на кафеле артистам балета прыгать нельзя. И так — чего ни коснись!

— Я пробовала как-то эти вопросы задавать в интервью, а мне сказали, у вас теперь есть 2 шикарных зала для разогрева… И я не знала, что добавить!

— Они никогда не отвечают мне лично, всегда за спиной, — тяжело вздохнул Николай. — Все заявления наших руководителей о том, как они нас облагодетельствовали… просто обидная чушь. Ну, ты представь себе эти залы на шестом этаже! А сцена — на втором! Ну, понимаешь, что они просто издеваются?.. Потому что никто из них не подумал об артистах. И потом это же производство, такое живое производство. И когда я об этом говорил, то ни разу не произнес сумму, во что это вылилось, ни разу не сказал о деньгах. Я ведь лишь говорил о том, что касалось самой организации спектаклей!

— Да, а про суммы сказали другие, Коля, не оправдывайся передо мной! Лучше посмотри, во что выливается обсуждение твоей борьбы за справедливость по пунктам и по существу.

С этими словами Эрато пододвинула ему ноутбук, где в статье одного из сайтов Каллиопы была приведена наиболее типичная дискуссия по поводу его претензий к реконструкции театра.

leonid

А по пунктам? А посуществу? А без эмоций?

Вы же профессионал! А наш премьер — профессинальный балетный танцовщик. Так что по поводу ремонта — он балабол. Вот и расскажите мне, Вы, профессионал, в чём уничтожение национального достояния при ремонте? Что, советский ремонт был лучше?

А «расхищение национального достояния» я вижу в уродовании Советской Классики (балет «Пламя Парижа»). А сохранение «достояния» — это балет «Спартак», который я недавно смотрел. В том, что курилка в здании Новой Сцены — газовая камера — ошибка проектировщиков. А не злой умысел директора театра. Ну, так по пунктам? А по существу? А без эмоций? Ну, в чём уничтожение святыни? Да, кстати, если моё мнение Вам неинтересно, то что Вы так горячо реагируете? Что, у Вашего любимца Коли не может быть противников?

Отчего же советский ремонт был не лучше? Стало хуже? Да! Следовательно, было лучше.

ogurcova

Посмотрите интервью Николая!

Ну, вы ведь считаете, что по пунктам изложение технических мероприятий реконструкции и реставрации — вам доступно, поскольку вы очень умный и вам учиться не надо. Но вы никак не воспринимаете на слух главное: самому сооружению, имеющему статус памятника истории и архитектуры — нанесен непоправимый ущерб уже тем, что там были начаты работы без проекта (вы достаточно адекватны, чтобы понять сказанное?), они были остановлены, т. к. все деньги оказались… того. Потом, через длительное время был возведен «примерно такой же» новострой. С дешевой отделкой, с исчезнувшими навсегда приметами, которые можно было лишь реставрировать.