Опять легкая тень промелькнула на ее лице.
«Похоже, чурбан – ее муж!».
Но она встряхнулась, как та собака, и посмотрела на него:
- Так… Все-таки… Лиза, она уже три года одна. И никого к себе не подпускает!
- А… были варианты?
Лида усмехнулась:
- Варианты, как ты говоришь, были. Подкатывали, если можно так выразится, к ней тут… некоторые. Только вот она – все с улыбкой, да смехом… и ни-ни! А сейчас… я даже не могу понять, что произошло. Ну да… симпатичный мальчишка! Смазливый даже… Ну… умный, не отнять. Стихи вон пишет! Но все равно – мальчишка! И вдруг… Слушай! Вот я и в школе, и так… по жизни, видела массу парней твоего возраста. Но… ты ведешь себя… странно! Откуда такая напористость, такой… опыт в общении с женщинами? Как будто мужчина опытный, и бабник отъявленный?
- Это… плохо?
- Ну а что же здесь хорошего? – удивилась она.
Он задумался.
«Штирлиц был близок к провалу!».
- Видишь ли, красавица…
- Вот! Вот – опять! – она обличающе ткнула в его сторону пальцем, - никогда, никогда восемнадцатилетний парень не стал бы обращаться так к женщине, которая старше него!
Он поднял руки:
- Все! Сдаюсь, сдаюсь! Признаюсь – во мне сидит демон похоти, силами зла завладевший телом юноши! – Иван помолчал, - так лучше?
Она, чуть прищурившись, наклонив голову набок, разглядывала его:
- Знаешь, если так было бы можно – это все бы объясняло! Инкуб? Или какой-нибудь… сатир?
«Ну да. Дама же начитана… сверх меры!».
- Страшно тебе, женщина, сосуд греха?! Как не упорствуете Вы с Лизой, а соблазню Вас обеих! Вы будете принадлежать мне! И только мне! Вы будете выполнять все мои прихоти! Трепещи – ибо прихоти сии будут безгранично греховны! Я ввергну Вас в пучину похоти и сладострастия! Вы забудете самоё «Я»! Вы забудете стыд, а Ваша скромность сгорит как мотылек на огне свечи! – басом пророкотал Косов, на последних словах раскинув руки в стороны и вверх.
Она хмыкнула:
- Надо было стоя это произносить – было бы достовернее!
- Ну вот… хреновый с меня актер, да?
- Да нет… вполне нормально получилось. Так все-таки ты… за кем ухлестываешь? За мной? Или за… Лизой?
«Как там в «Винни Пухе»:
- Вам хлеб чем намазать – медом, или сгущенным молоком?
- И того, и другого… и можно без хлеба!».
- Вот почему в жизни чаще всего вопрос стоит – или-или? Почему нельзя – и то, и то? – расстроился Косов, вполне искренне, между прочим!
- А ты нахал, Ванечка! – она была удивлена. И его слова ее развеселили!
«Вот что-то мне сейчас подсказывает, что она даже как-то облегченно это произнесла… Или я ошибаюсь?».
- А что делать-то? Не мы такие – жизнь такая! Слышала небось: наглость – это второе счастье?
«Ага… где была скромность – там вырос… ага – он!».
Лида покачала головой.
- Только, Ваня, если ты хоть словом, хоть делом… Лизу обидишь… я не знаю, что с тобой сделаю! Так и знай! Она… я пока болела, она… она – горшки за мной выносила! Она… она как сестра мне. Ясно тебе?!
- Да почему же я ее обидеть захочу? Ты уж монстра из меня не делай! Я… я к тебе и к Лизе… я очень хорошо к Вам отношусь!
Она вздохнула:
- Похоже, чая я сегодня не дождусь…
Он поставил чайник греться.
- Слушай… только пойми меня правильно… Я понял, как все было у Лизы. И почему ты так к ней относишься. А про себя… почему за себя не переживаешь?
Они пили чай, и Иван слушал, и слушал Лиду. Она безропотно согласилась на коньячок в чай, и ей даже помогло это. Хоть с грустной улыбкой, но вполне спокойно, она «плакалась в жилетку» Косову.
Ну да – умненькая девушка. Хорошо училась, вполне себе красавица. Но вот мама у нее… мда. А папа – похоже – подкаблучник! Так часто бывает в семьях интеллигенции. А потом мама решила, что если уж дочка заканчивает институт, то пора присматривать ей «подходящую партию». И присмотрела. А то, что мужчина старше дочери лет на пятнадцать – так что с того? Самостоятельный, хозяйственный, с высшим инженерным образованием. Только вот – сухарь и педант. Ну так – это даже и не недостаток, в глазах матери-то!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Похоже и сама дочка думала – да хоть за кого, лишь бы от мамы подальше!
«Какой-то Ипполит получается! И тут я, как тот Лукашин – распиздяй, но – такой обаятельный!».
Они проговорили долго. Точнее – она говорила, а он только поддакивал, хмыкал, и выражал прочие маловербальные эмоции. В процессе Лида выпила три кружки чая, да все – с коньяком. Отчего повеселела, зарумянилась и стала выглядеть куда как привлекательной.
- Ну вот… поплакалась в жилетку… Надо идти работать! – она встала и попыталась выйти.
Он опять придержал ее, обняв и поцеловав.
- А Лиза? Она в качестве жилетки не подходит?
- Ха! Много ты понимаешь в женских разговорах! Подходит, конечно! И не раз уже использовалась. Только… Иногда и мужское плечо рядом нужно. А так… Если я начну ей в жилетку плакаться, там у нее и своих проблем… Знаешь… Как же это… Вот – резонанс получается – мои слезки, да плюс – ее печали! Такой рев в два горла получается, что только вино и спасет! А с вином-то – и спиться можно. Очень быстро.
- Ладно, Ваня, спасибо тебе! И хватит уже меня за… попу тискать! Все, все… Отпускай!
А перед дверью – сама поцеловала его! И очень нежно! Вот так вот!
На следующий день они с Ильей устроили презентацию песен перед Елизаветой Николаевной. Учитель пришла не одна, а с молоденькой девчушкой. Тоненькая, русоволосая, эдакий – мышонок! И глазками так – глядь-глядь по сторонам. Но сурьезная – жуть! И галстук пионерский на тонкой шее. Но на лацкане платья – комсомольский значок.
- Это наша пионервожатая, зовут ее – Катерина! – представила Лиза девушку.
- Ну… «Орлят» Вы, Елизавета Николаевна, уже слышали! – в присутствии других Иван был с женщиной официален.
- А можно… еще раз. Пожалуйста! – Лиза посмотрела на него. И что-то мелькнуло у нее в глазах, неофициальное.
Ну что же… Спел, под аккомпанемент своей гитары и аккордеона Ильи.
- Это же… Это же – как здорово! – восторженно посмотрела на Лизу Катюшка.
Они втроем с Ильей принялись обсуждать, как бы это звучало…
- Хор. Здесь должен быть хор с солистом! – произнес Иван.
- Да, правильно! Катя, солистом будешь ты! – без тени сомнений посмотрела на пионервожатую Лиза. Та смутилась. Они еще поспорили – девушка пыталась предложить другие кандидатуры.
- Не спорь! Я знаю твой голос! А то, что ты предлагаешь, может быть и неплохо, но и только!
- Дружба крепкая не сломается,
Не расклеится от дождей и вьюг!
Нужным быть кому-то
В трудную минуту,
Вот что значит
настоящий, верный друг!
Последний куплет он пригласил их спеть всем вместе. Ох уж эти восторженные, горящие глаза! Девичьи, женские! Они пели все вместе – и он, и Илья, а также Тоня, Лиза, Катя и даже подошедшая сюда Лида!
Когда восторги женского пола стихли, от дверей зала послышались звонкие аплодисменты. С удивлением Иван увидел, стоявшую в дверном проеме Киру. В расстегнутой короткой шубке, в меховой шапочке, с румянцем на щечках и с горящими глазами – она была чудо как хороша!
- Как я вовремя! Какая чудесная песня! Илья! Иван! Вы… вы просто – молодцы! У меня просто слов нет, какие Вы молодцы! – восторженно звенел ее голос.
«А вот Лиза с Лидой, как-то… переглянулись!».
- Кира, здравствуй! Очень хорошо, что ты приехала! Вот, оценишь наше творчество, - Илья здесь был кстати! – у нас еще несколько песен есть.
Зрители-оценщики расселись по скамьям зала. Лиза, Лида и пионервожатая – в одну группку, а Кира, и примкнувшая к ней Тоня – в другую.
- Вместе весело шагать по просторам,
по просторам, по просторам!
И конечно припевать лучше хором!
Лучше хором, лучше хором!