— Лучше ты приезжай.
— Обязательно приеду! — пообещала девочка. — Как только пойму, как Нелла и Артмарь, — по-другому она еще не могла сказать имя настоящего отца, — заставляют великанов грохотать копьями.
— Хорошо, — засмеялся Агравейн. — Мы будем тебя очень ждать. Поторопись, — Агравейн снова поцеловал девочку и поставил на землю. — Шиада, — он подошел, поцеловал женщину в лоб. — Береги нашу дочь, — попросил он, и Шиада не поручилась бы, о ком именно сейчас шла речь.
— Ты… — Шиада поймала за руку отвернувшегося мужа, уже готового отплыть. — Ты не станешь возражать против моей задержки здесь? — неужто до него, наконец, дошло? Сердце жрицы заколотилось рьяно: не зря, не зря она его полюбила и согласилась быть женой. Праматерь ничего не делает просто так, и когда Всеблагая назначила в вечные спутники и мужья ей именно Агравейна, в этом воистину был великий промысел.
Агравейн обернулся, потрепал супругу по руке, его державшей, и аккуратно, но настойчиво расцепил пальцы Шиады.
— Поступай, как считаешь нужным. Я больше не могу мотаться за тобой туда-сюда. У меня дела в Аэлантисе, — степенно произнес король.
Он поднялся на борт лодки вместе с двумя сопровождавшими гвардейцами, кивнул провожавшим жрицам и жрецам. Потом отвернулся спиной и более не взглянул. Лиадала радостно махала папе ручкой вслед. А Шиада, неотрывно смотря на мужчину, за чьей широкой, могучей спиной столько лет она стояла, как за Часовым, охраняющим ангоратскую твердь, слизывала с губ катящиеся слезы: нет ничего оглушительней осознания, что тебе отказал в уважении человек, который дорог.
* * *
— Са, ты уверен?
Маатхас поднял глаза от развернутой бумаги. Он сидел в кабинете, который они с таншей теперь делили на двоих, и покручивал в пальцах перо в чернилах.
— Странно это, Хабур. Я бы еще понял, возьмись меня отговаривать остальная родня, но ты…
— Я тебя не отговариваю, — тут же осек Хабур, — хотя Маатхасов в такой ситуации можно было бы понять. Но назначить преемником Бану…
— Если мой ребенок, неважно будет это Шиимсаг или Шинбана, наследует сразу два танаара, значит и получить он должен одномоментно два танаара, — настоял Сагромах. — Два, как один. Сдвоенные, как половины одного яблока. С его правления Пурпурно-Лазурный дом должен быть един, а, значит, и получить он должен его как нечто цельное.
— Но как это воспримут в твоем чертоге?
— А как они воспримут?! — Маатхас широко раскинул руки. — Бансабира — мать наших детей. У нас равные права по обе стороны от крепости Валарт.
— Слушай, — Хабур попытался утихомирить брата. — Я ведь этого не отрицаю и не спорю. Просто высказываю опасения, что не все могут воспринять твое завещание так же однозначно, как я.
Тут Сагромах указал на Хабура пальцем.
— Вот именно поэтому рядом с ней и будешь ты. На, — Маатхас быстро свернул пергамента и протянул Хабуру. — Надо сделать копий и распространить по всем танаарам.
— По вашим двум или вообще по всем? — уточнил Хабур, принимая бумагу.
— Начни с севера, там поглядим. Едва ли до нас есть кому-нибудь дело.
— Мой вождь, — в кабинет Маатхаса ворвался Ниим, — гонец от Руссы, — заявил блондин, передавая Сагромаху запечатанный пергамент.
Сагромах благодарно кивнул, поднявшись, взял письмо, развернул. Быстро пробежал глазами.
— Честно сказать, в последние годы Яфур стал вполне достойным соседом, — протянул он. — Жаль. Надо сообщить тану. Она у себя?
— Видел её на псарнях около часа назад. Прикажете отыскать?
— Подожди-ка, — влез Хабур. — Я правильно понял? Гайер унасле…
— Тан! — врезавшись плечом в дверной косяк, влетел Аргат — рослый, взъерошенный, испуганный. Аргат прошел с Маатхасом всю Бойню в авангарде, руководя его «воителями неба», и едва ли прежде Сагромах видел сподвижника таким.
— Ар….
— Тану, — выдохнул тот, окончательно бледнея.
Сагромах взвился немедленно, бросился к двери. Облокотившись на проем, Аргат пропустил тана в коридор.
— В первом же гостевом покое! — крикнул Аргат вслед. Только сейчас он позволил себе перевести дыхание.
— Что стряслось? — гаркнул Хабур, но прежде, чем Аргат успел ответить, Ниим ухватил того за плечо.
— Не знаю, — отозвался Аргат, поглядев на блондина. — У неё кровь. Мы были на псарне, Мантр донес её, я помчался искать лекарей и тана.
Ниим коротко кивнул, отодвинул Аргата, рванул. Теперь Хабур опустил руку на плечо товарища.
— Переведи дух, — мрачнея, сказал он.
Аргат оглянулся. У него были невероятного оттенка насыщенно синие глаза.
— Лекари уже должны быть там, — зачем-то обронил он. Хабур промолчал.
* * *
— Бану! — Маатхас отыскал нужную комнату без труда: в чертоге усиливалась суматоха, на первом этаже стоял удушливый запах паники.
— Бану!
Позвал Сагромах снова, влетая в спальню. И замер, белея на глазах. Дрожащие губы не производили ни звука.
— ПРИВЕДИТЕ ЕЁ В ЧУВСТВО!! — орал Гистасп. Тахбир был здесь и выталкивал за дверь плачущую Иттаю.
— Папа, — на голос стонущей на простынях матери выбежали близнецы Шиимсаг и Шинбана.
Сагромах не шевелился, глядя на лекаря. Тот устроился меж раздвинутых танских ног, и его руки, как кровать и пол под таншей, багровели густыми пятнами. Помощники и повитухи суетились над Бану, делая все возможное.
— БАНУ! — заорал Сагромах, рванув вперед и упав на колени. — ЧТО С НЕЙ?! — обернулся он на врача.
Лекарь коротко глянул на Сагромаха, потом в дверь и опять на тана:
— Уведите отсюда детей.
В прошлый раз голос его был гораздо более обнадеживающим и бодрым. А от такого тона…
Сагромах потерял дар речи.
— Уведите детей, тан! И вы, все остальные, вы тут ничем не поможете! — заорал лекарь. — Где вода?! Почему еще не принесли?!
Видя, что тан не двигается, Тахбир взял его за шкирку и поволок вон. Ему надо хоть немного прийти в себя.
— Шухран, — позвал ахтанат, и телохранитель Бансабиры вывел детей в коридор.
— Что с мамой? — насупившись, уставился Шиимсаг на Шухрана. Ответить ему никто не мог. Туда-сюда бегали служанки, помощницы и помощники лекаря. Задыхаясь, стенала Бану.
— Еще же… почти месяц… — абсолютно бессмысленно выдохнул Сагромах.
— Сагромах, возьми себя в руки! — настоял Тахбир, но тот был абсолютно невменяем.
— Мне надо вернуться, — пригвоздил тан.
— Отец, — в коридоре показался Гайер, уже вполне рослый девятилетний мальчик с глазами Эданы Ниитас на лице, наследованном от Яфура Каамала. — Что с мамой? — он попытался заглянуть за спину Сагромаха. Видно не было почти ничего — без конца бегали какие-то люди — но обилие красного не могло ускользнуть даже от слепого.
Глаза на детском лице стали неестественно большие.
— Мама умрет? — тихо и твердо спросил Гайер. Шухран выкатил на ребенка глаза: у него нет никаких для него ответов. Только страх.
Услышав вопрос, Шинбана подошла ближе к отцу и, вцепившись в его бедро, заплакала. Сагромах безотчетно положил ладонь ей на темечко, но даже не взглянул.
— Она не умрет, — прошептал ребенок, всхлипывая. Это немного отрезвило.
— Маме не хорошо, Гайер, — отозвался Шухран. — Она вскоре поправится, — заявил убежденнее, чем верил сам.
Тахбир, видя происходящее, терял терпение.
— Уведи детей, Сагромах! — зашипел он. — Им страшно.
Сагромах стоял, как прибитый гвоздями. Тахбир вскрикнул:
— Они видели мать в крови! Сейчас им особенно нужен отец.
— Мне надо вернуться, — тупо повторил тан.
Тахбир поджал губы, сжал челюсти, перевел дыхание — и от души приложил Сагромаху в челюсть. В другой ситуации тан свалился бы от звона в ушах, но сейчас лишь тряхнул головой.
— Отведем их вместе, и ты о них позаботишься, — прошелестел Са.
— Хорошо.
Мужчины увели детей, отдав на попечение женщин. Шухран обещал бдеть на страже под дверью и, чуть-что, немедленно дать знать.