Теперь он понимал, где находится и куда надо идти: в улочку налево. Однако по этой улочке, растянувшись во всю ее ширину, шла компания молодых людей. Они явно хорошо посидели в ресторане и теперь брели к паромному терминалу. Молодые люди были сильно навеселе и цеплялись к прохожим, заговаривая с ними якобы дружески, а на самом деле – довольно агрессивно. Один из них уже заметил Соколова и указывал приятелям на смешного бритоголового европейца в дождевике. Соколов свернул направо и, как только оказался за пределами видимости, пробежал бегом метров сто, чтобы его нельзя было окликнуть.
Налево отходил проулок, и Соколов юркнул в него. Теперь он узнавал знакомые приметы. Каменная лестница под высокими нависшими деревьями вывела его на улицу пошире. Две гуляющие старухи вытаращились на европейца, как на мартышку в зоопарке. Соколов вежливо кивнул им и свернул в нужную сторону. Две девушки выскочили из ворот и увязались за ним, хихикая и показывая руками, что щелкают фотоаппаратом. Они хотели сфотографироваться с ним, чтобы показывать фотографии друзьям. Соколов ускорил шаг и сниматься на память отказался.
Надо сваливать из этой страны как можно скорее.
Вот оно. Соколов узнал стену по растущему прямо из нее дереву, которое раскинуло корявые ветви по всей каменной кладке, то ли ища землю, то ли спасаясь от безжалостных объятий трех разных видов цветущих лиан. Соколов огляделся и, не увидев на улице ничего подозрительного, шагнул через ворота в сад.
Дом был в европейском стиле, как понимали его местные строители лет сто назад, то есть условно-классический, с четырьмя колоннами, верандой и балконом над ней. Прямо впереди, черные на фоне освещенной веранды, стояли четверо. Они осматривались, вертя головой, и говорили по мобильному. Соколов, чувствуя себя мальчишкой, играющим в нелепую игру, шагнул за дерево, чтобы они не заметили его, если обернутся. Он чертовски давно не прятался за деревьями и не расценивал такой маневр как профессиональное достижение.
Один из четверых был одет в мешковатую, не по размеру, форму.
Соколов присел на корточки и выглянул из-за куста.
Тот, что в форме, поднялся по лестнице и вошел в одну из четырех деревянных дверей. Дверь была со стеклянной панелью, забранной металлической решеткой, и вела в вестибюль, оставшийся от времен, когда дом был богатой купеческой виллой. Теперь тут висели почтовые ящики, стояло несколько скамеек и низких столов. Лестницы в квартиры отделялись от вестибюля дверями, однако Соколов по результатам прежней разведки знал, что они не запираются. Между Оливией и боевиками только один замок – тот, что в ее двери.
Трое остальных еще раз огляделись и тоже вошли в дом.
Соколов выбрался из укрытия и забежал за угол. Эта стена была обращена к проливу и городским огням Сямыня. Балкончик Оливии был в двух этажах у него над головой. На углу, близко к зданию, росло дерево. Наверное, семечко занесло сюда ветром перед началом Второй мировой войны, и росток успел вымахать за то время, что дом пустовал. Новые владельцы, обнаружив у самой стены взрослое пятнадцатиметровое дерево, спилили нижние ветки, а крону подрезали, так что получилось нечто похожее на садовую архитектуру.
Не самое легкое для карабканья дерево, но и не самое трудное; прошлый раз Соколов не влез по нему только потому, что при свете дня это могли бы видеть из окон нижних этажей. Сейчас он вскарабкался по стволу без особого достоинства или изящества, но по крайней мере не упал и не потратил чересчур много времени. Неспиленная ветка тянулась к углу дома. Соколов пролез по ней и оказался метрах в двух над крышей и примерно на таком же расстоянии от нее по горизонтали. Не бог весть какое расстояние для прыжка, однако туфли Джереми Ёна подвели при толчке и он приземлился не ногами на черепицу, как рассчитывал, а животом на край крыши. Выбросив левую руку, Соколов ухватился за кронштейн спутниковой тарелки, а правой – за идущий от нее кабель, затем, перебирая руками, соскользнул по кабелю вниз, пока не нащупал ногами бетонный парапет балкончика. Перенеся на него вес, он откинулся назад, скользнул под нависающую часть крыши и спрыгнул на балкон. Места там хватало только для столика и стула. От комнаты балкон отделяла зарешеченная стеклянная дверь. Сквозь нее Соколов видел спальню и прилегающую крошечную гостиную.
Дверь была заперта. В прошлый раз он открыл ее, вытащив шарниры из петель, потому что по снимкам в телефоне Оливии заметил, что строители опрометчиво разместили их снаружи. Впрочем, тогда на это ушло несколько минут.
Соколов не видел Оливию, но видел ее движущуюся тень на стене и на полу. Он практически не сомневался, что она стоит у входной двери.
Он вытащил из сумки фонарик, просунул между прутьями и постучал по стеклу. Затем повернул его и осветил свое лицо.
Тень застыла, потом медленно двинулась.
Что она сделает, когда узнает его? Вызовет полицию? Это было бы вполне естественно.
Вместо этого Оливия решительно двинулась к балкону, открыла дверь и посторонилась, впуская Соколова в комнату.
– Кто-то постучал, – сказала она. – Говорит, охранник.
– Достань темную теплую одежду. Сложи ее в сумку вместе с водой и едой. И больше ни на что не обращай внимания.
– Что это означает?
– Все.
Соколов протолкнул «макаров» через кобуру, досылая патрон, и сунул пистолет обратно за пояс.
Потом шагнул к входной двери и рывком открыл ее нараспашку.
Охранник как раз занес руку, чтобы постучать еще раз. Двое его дружков стояли примерно на метр дальше, третий дежурил на лестничной площадке.
Соколов за волосы втащил охранника в квартиру, захлопнул дверь и щелкнул замком.
Охранник выхватил нож – это можно было угадать по его движениям – и попытался пырнуть противника. Соколов левой рукой поставил блок, правой перехватил нападавшего чуть выше локтя и, обвив его руку своей как лианой, резко потянул, пока не услышал хруст. Теперь охранник оказался боком к Соколову, почти вплотную. Соколов коленом ударил его в пах, а когда тот согнулся пополам, вдавил большой палец ему в горло, заставляя вновь выпрямиться. Как только голова охранника пошла вверх, Соколов обрушил на нее лоб, раздробив ему переносицу, и, наконец, вынул из кармана нож, завел руку боевику за плечо, как будто собирался ударить по шее, и полоснул лезвием по горлу.
Прежде чем охранник успел осесть на пол, Соколов вновь распахнул дверь и вытолкнул его, хлещущего кровью из сонной артерии, прямо в руки ближайшему дружку.
Второй боевик стоял в полушаге сбоку. Соколов сгреб его за куртку, подтянул к себе и вогнал ему под подбородок нож по самую рукоять.