Марлон рискнул обернуться и увидел, что Чонгор проделал то же самое. Лодка осталась где-то за кормой. Чонгор одной рукой держался за борт, другой охлопывал себя, убеждаясь, что пистолет и сумка на месте. Затем он полез наверх. Марлон последовал его примеру. Через несколько мгновений он уже перевалился через фальшборт и присел, оглядываясь по сторонам. На палубе вроде никого не было. Судя по звукам, Юйся все еще успешно буянила с другого борта. Чонгор, сидя на корточках, оглядел корму и пожал плечами – мол, никого не вижу. Он выпрямился, достал из кармана пистолет и двинулся в обход надстройки.
Марлон вытащил из кармана гранату и продел палец в кольцо. Затем обошел надстройку сзади, держась ближе к ней, на случай если кто-нибудь смотрит из рубки, и заглянул за угол. На галерее, спиной к борту, стояли двое: рослый и маленький. Рослый с перекошенным от злобы лицом шагнул через высокий порог в каюту. Как только он выдвинулся с галереи, Марлон увидел в дальнем ее конце массивную фигуру Чонгора.
Марлон двинулся в сторону кормы, Чонгор – в сторону носа. Меньший из двух мужчин – тот, что остался в галерее, – заметил Марлона, и по его телу прошла судорога. Беднягу трудно винить – попробуй не удивись при виде незнакомца на судне. Марлон поймал его взгляд и указал в сторону кормы. Коротышка обернулся и увидел Чонгора, который, подняв пистолет, целился ему в лицо. Марлон тем временем выдернул у гранаты чеку – это оказалось неожиданно трудно, – метнулся вперед и забросил ее в каюту. Дверь открывалась наружу, так что он захлопнул ее и придавил собственным телом. В следующий миг спина ощутила мощный толчок, в затылок ударил горячий воздух и брызги разбитого стекла.
* * *
У Соколова была карточка-ключ, так что он мог вызвать лифт, но рассудил, что лучше этого не делать: если моджахеды внизу, они увидят по цифрам на панели, что лифт пошел наверх и остановился на сорок третьем. Тогда, едва откроется дверь, его застрелят. Поэтому он сбежал по той же лестнице, что позавчера Зула, – быстро, прыгая через перила и отталкиваясь от стен. И все равно это было много медленнее, чем на лифте.
На пожарном выходе могла сработать сигнализация, поэтому Соколов рискнул идти через вестибюль. Он самую чуточку приоткрыл дверь и выглянул – нет ли засады. Никого.
Разумеется, засада могла быть снаружи, но если бы боевики знали, что он в здании, они бы действовали иначе. Поэтому Соколов обычным шагом вышел на улицу. Через несколько минут он прибавил скорость, затем побежал. До парома было меньше километра. Всю дорогу Соколов оглядывался, не увидит ли моджахедов, но их нигде не было.
Паром на Гуланъюй как раз загружался. Соколов обогнул терминал, держась подальше от фонарей, и двинулся к соседнему доку поменьше, где стояли несколько катеров. Лодочники курили и болтали между собой на берегу. То были скоростные водные такси для богатых пассажиров – Соколов с интересом поглядывал на них с самого прилета в Сямынь.
По пути он снял крупную сумму со счета в Кэмелбек-банке и теперь помахал толстой пачкой малиновых купюр. Это привлекло внимание лодочников – не благожелательное, а нервное и подозрительное. Впрочем, Соколову было сейчас не до душевного мира морских таксистов. Он кивнул в сторону пролива и сказал: «Гуланъюй».
Один из лодочников оказался чуть проворнее остальных, и Соколов сел в его лодку: белый фибергласовый катер, каких миллионы на озерах и реках мира, открытый, мест, наверное, на шесть, с большим подвесным мотором. На баке лежали оранжевые спасжилеты (вероятно, требование техники безопасности) и одноразовые полиэтиленовые плащи, на случай если легко одетого пассажира застигнет внезапный ливень.
Паром уже отошел от пристани. В это время суток желающих ехать на Гуланъюй было не много. Почти все пассажиры остались в ярко освещенном салоне – возможно, боялись замерзнуть, хотя в этом климате слова «ночная прохлада» означают, что у женщины в платье на бретельках, если она встанет на сильном ветру, кожа может пойти мурашками.
Четверо пассажиров-мужчин на открытом носу парома явно не мерзли. Они смотрели в сторону Гуланъюй, переговариваясь и указывая руками.
Когда лодка поравнялась с паромом – она шла примерно в два раза быстрее, – Соколов взял полиэтиленовый дождевик, продел голову в дыру, накинул капюшон и не оборачивался, пока лодочник не заглушил мотор перед пристанью.
Паром отстал не так сильно, как надеялся Соколов. Катер быстрее набирал ход вначале, но дальше паром его практически нагнал.
Однако люди не просто так платят больше за поездку на морском такси. Соколов подумал, что дело в толчее на паромном терминале. На Гуланъюй много парков, туристических достопримечательностей и баров, куда стекается молодежь. Сейчас посетители торопились вернуться в Сямынь, и на терминале образовался людской затор. Соколов хотел уже снять дождевик, затем передумал. Лодочник удивленно на него воззрился. Соколов поднял руку ладонью вверх и посмотрел на небо, пытаясь изобразить пантомимой: «Кажется, будет дождь». Неизвестно, понял ли его лодочник. Тогда Соколов просто достал еще две малиновые бумажки. Лодочник принял их и отвернулся. Сделка состоялась.
Соколов накрыл голову капюшоном. Он обрился, чтобы его труднее было узнать – на случай если у китайской полиции есть свидетели утренних событий или записи видеокамер, – но теперь с бритой головой он был слишком заметен.
Соколов прошел через парк, спугнув несколько парочек, затем двинулся напрямик по крутой улочке между высокими каменными стенами – одной из немногих показанных на карте дорог. Она петляла, повторяя сложный рельеф острова, огибала серые скальные выступы, увитые лианами и стиснутые корнями местных экзотических деревьев. Кое-где ее пересекали лестницы. Время от времени, обогнув угол, Соколов останавливался и глядел назад: не идет ли кто-нибудь за ним. Однако в спутанном лабиринте здешних улочек к дому Оливии вело много путей.
К слову, Соколов не был уверен, что идет правильно: по времени ему уже пора было дойти, но в темноте не узнавал ориентиров, которые запомнил днем.
Обзор ему загораживал ряд высоких деревьев за стеной не то школы, не то какого-то учреждения, но вот Соколов достиг перекрестка и увидел ориентир, который искал: отель на высоком скальном выступе, с террасами и садами, откуда открывался вид на весь остров, на пролив и на город по другую сторону пролива. Здесь Соколов сидел вчера, глядя во двор дома Оливии, наблюдая за входящими и выходящими людьми и продумывая план С, после того как забраковал планы А и В из-за чрезмерного риска засветиться.
Теперь он понимал, где находится и куда надо идти: в улочку налево. Однако по этой улочке, растянувшись во всю ее ширину, шла компания молодых людей. Они явно хорошо посидели в ресторане и теперь брели к паромному терминалу. Молодые люди были сильно навеселе и цеплялись к прохожим, заговаривая с ними якобы дружески, а на самом деле – довольно агрессивно. Один из них уже заметил Соколова и указывал приятелям на смешного бритоголового европейца в дождевике. Соколов свернул направо и, как только оказался за пределами видимости, пробежал бегом метров сто, чтобы его нельзя было окликнуть.