окажемся в полной жопе, если Грейс не сможет разбудить этого дракона времени? – отзывается он, вскинув брови. – Да, мы оба так считаем.
– Грейс непременно разбудит его. – Я сердито смотрю на него, но он в ответ только пожимает плечами. – Но нам нужен запасной план на тот случай, если эта тварь не оправдает наших надежд.
– Я постараюсь сделать так, чтобы сюда явились и все остальные. Но это если получится. Я не контролирую их – их вообще никто не контролирует.
Это не совсем то, что я имел в виду, но готов с этим согласиться. В основном потому, что я сижу как на иголках, каждые две минуты глядя в окно, на запертую в камне горгулью, в которую сейчас превратилась Грейс.
Но я беспокоюсь не только о том, что будет с Суилом, и о том, как пройдет предстоящий бой. Поэтому я заставляю себя еще раз взглянуть на Грейс и опять поворачиваюсь к Ниязу, который все эти четыре часа наблюдал, как я то и дело смотрю на нее.
– У нее все получится, – говорит он мне. – Твоя Грейс умная и умелая девушка.
– Знаю, – бормочу я.
– Я знаю, что ты знаешь. – Он усаживается за стойкой в вестибюле и берет очередную книгу. Но не открывает ее. Вместо этого он просто смотрит на меня, будто знает, что я хочу что-то сказать.
А я действительно этого хочу.
Мне нелегко с кем-то откровенничать – это следствие того, что я сын полнейшего социопата – но сейчас у меня нет выбора. Потому что иначе у меня не будет возможности позаботиться о Грейс и о том, чем мы с ней стали друг для друга.
Поэтому я наконец говорю то, что хотел сказать уже несколько часов:
– Как работает магия теней?
Нияз подозрительно щурит глаза:
– Что именно ты хочешь узнать? И почему?
– Много лет назад мой наставник рассказал мне о ней. Он сказал, что это одна из самых древних форм магии – что она появилась еще в самом начале творения. И поэтому это одна из самых действенных и самых неразрушимых форм магии во вселенной.
– Магия теней многогранна, – отвечает Нияз. – Да, она древняя и действенная. И она почти всегда неразрушима. – Он кладет книгу на стойку, не переставая пристально смотреть на меня: – А ты уверен, что хочешь именно этого? Того, что не может разрушить никакая другая магия?
– Да, именно этого я и хочу.
Она не просто разрушила стены, которыми я себя окружил, – она взяла кувалду и разнесла их на тысячи крошечных обломков. И сейчас какой-то небольшой части меня хочется собрать эти обломки, чтобы, если в следующие сорок восемь часов что-то пойдет не так, это не разрушило меня окончательно и бесповоротно. Но остальная часть меня отлично знает, что это невозможно. Уже поздно, слишком поздно надеяться, что, если с Грейс что-то случится, это не разобьет мне сердце.
Потому что теперь оно бьется только благодаря тому, что у меня есть ее улыбка, ее прикосновения, ее любовь. И не будет смысла пытаться держаться за эти осколки, потому что без нее от них все равно не будет толку.
– Для чего ты хочешь использовать магию теней? – спрашивает Нияз. – Потому что, хотя она действует почти на все, вряд ли она подействует на дракона времени. Как-никак они созданы богом времени, и я не знаю, может ли какая-то магия – даже магия теней – противостоять им.
Я боялся, что он скажет именно это, но это все равно представляет собой мой наилучший шанс. Особенно здесь, в самом Мире Теней.
– Если Грейс сумеет уговорить эту горгулью на площади освободить драконшу времени, боюсь эта тварь не остановится на устранении Суила, – говорю я. – Я опасаюсь, что она постарается разобраться также с Грейс и со мной, поскольку нам тоже не место в этом пространстве и этом времени. Попав сюда, мы создали временной разлом, а насколько я понимаю, драконы времени прижигают эти разломы. – Я делаю глубокий вдох. – И, как бы я ни верил в Грейс, мы все же можем проиграть. Если не Суилу, то дракону времени.
Нияз кивает, и я продолжаю:
– Грейс моя пара, потому что она выбрала меня. Я до сих пор не могу до конца поверить в это чудо, сделавшее меня самым счастливым парнем на земле, но до встречи с ней я совсем пропадал. Я был одинок, и моя жизнь была сплошной мукой, и я не могу вернуться в то время, когда я не знал, каково это – любить ее всем сердцем и всей душой. И я знаю – если я потеряю ее, но каким-то образом выживу сам… то буду представлять угрозу для всех миров. Если я позволю боли от ее утраты разрушить мою к ней любовь…
Я замолкаю, глядя ему в глаза.
– Я боюсь, что то чудовище, которое мой отец пытался сделать из меня на протяжении двухсот лет, выйдет наружу и захватит меня. Я едва не позволил тьме поглотить меня, когда погибла Дымка, мой друг, и только Грейс смогла отвести меня от края бездны. Что же будет, если она поги… – Я осекаюсь, потому что не могу этого произнести. Даже шепотом.
– Я понимаю, – говорит Нияз, и мне кажется, что он, возможно, и впрямь меня понимает. Его лицо перестает быть бесстрастным, и на нем отражается сочувствие, которого я совсем не хочу – и понятия не имею, что с ним делать. Но поскольку к нему прилагается его помощь, я его приму.
Я приму все, что может дать мне возможность сохранить Грейс в моем сердце навсегда.
– Думаю, лучше всего тебе подойдет Теневой Обет. Ты знаешь, что это такое?
Я качаю головой.
– Теневой Обет, – продолжает Нияз, – это самая сильная разновидность магии теней, это нерушимый обет, который один человек дает другому. Его нельзя нарушить, от него невозможно отказаться, если ты вдруг решил, что совершил ошибку. Он связывает тебя навсегда.
– Тогда это именно то, чего я хочу, – отвечаю я, и так оно и есть. – Я хочу, чтобы Грейс знала, что я всегда буду любить ее – и чтобы моя душа помнила это.
– Понятно. – Он кивает и показывает на площадь в окне. – Думаю, тебе надо спросить об этом саму Грейс, если ее тет-а-тет с этой горгульей на площади когда-нибудь завершится.
Глава 131
История этого вечера
– Грейс –
Хадсон подбегает ко мне в середине площади.
– Боже, Грейс. Как ты? – спрашивает он, взяв меня за руку. – Что произошло?
Возможно, мне не следовало бы радоваться тому, что он спрашивает, как я, до того, как задать вопрос о том, что важно узнать не только ему, а всем нам. Но это все же радует меня. Потому что мне становится все более очевидно, что Хадсон всегда будет ставить меня на первое место – о чем бы ни шла речь.
– Она нам поможет, – говорю я ему, ожидая, что они с Ниязом поздравят меня, похлопают по спине или забьются со мной… хоть что-нибудь. Но они оба просто смотрят на меня, как будто я восстала из мертвых.
– Грейс… я так беспокоился, что был сам не свой. – Я еще никогда не слышала в голосе Хадсона такой отчаянной тревоги. – Ты оставалась камнем так долго, что я был уверен, что что-то пошло не так.
Когда до меня доходит смысл его слов, моя радость от того, что я склонила Артелию на свою сторону, гаснет.
– А с-сколько времени меня не было? – спрашиваю я. Мне показалось, что прошло всего несколько минут.
Хадсон смотрит мне в глаза:
– Целый день, Грейс.
Я думаю об этом, пока мы трое идем обратно в гостиницу. При этом Хадсон и Нияз оба шарят по мне глазами, проверяя, не пострадала ли я – ни дать ни взять две наседки. Неужели когда я нахожусь в состоянии сплошного камня, время течет иначе? И если так, то что это значит для Артелии, которая оставалась камнем тысячу лет?
К тому времени, когда мы снова рассаживаемся в кабинете Нияза, я успеваю рассказать Хадсону и Ниязу все то, о чем Артелия говорила со мной. Все, кроме того, что она сказала напоследок. Я решаю, что лучше будет обсудить это, когда мы с Хадсоном останемся наедине, потому что да, я понятия не имею, как мне