– Я уверена, что смогу вас полюбить. До встречи. И не теряйте надежды! Ведь без надежды невозможно жить. Не так ли?
Лагардер склонил голову и горячо поцеловал протянутую руку.
– Я ваш, сударыня, телом и душой! – прошептал он.
– Где мы встретимся? – спросила она.
– На поляне Дианы. Через час.
Приветливое улыбнувшись, принцесса неторопливо направилась в конец аллеи, туда, где находился флигель Мансара, и там свернула в одну из боковых дорожек. Когда она покинула большую аллею, ее улыбка исчезла. Быстро перейдя на другую, параллельную той, где только что находилась, Аврора де Гонзаго пустилась бегом в обратном направлении, ведущем ко дворцу.
– Я верну мою девочку! – пробормотала она, сверкая сумасшедшими глазами. – Я верну ее! И никогда, никогда она больше не увидит этого страшного человека!
Лагардер тоже напоминал сумасшедшего. Только сумасшедшего, потерявшего рассудок от радости.
– «Не теряйте надежды!» – лепетал он. – Она сказала, «не теряйте надежды». О-о! как я заблуждался на счет этой благородной женщины! У нее ангельское сердце. Разве я уповал на такую благодать? Я, идиот, торговавшийся с ней из-за ее счастья, ей не доверявший, сомневавшийся в том, что она по-настоящему любит родную дочь? О, как я буду ее любить. Как боготворить! Какая будет радость, когда она опять обретет свое дитя!
Он быстро мерил шагами аллею, приближаясь к фонтану. Большинство фонарей уже было погашено. Кругом было сумрачно и безлюдно. Несмотря на радостное возбуждение, он не забывал о необходимых предосторожностях. Следовало удостовериться, что за ним не наблюдают. Несколько раз перейдя с одной тропинки на другую, и меняя направление, он, в конце концов, добежал до сторожки мэтра Лё Бреана, окруженной со всех сторон деревьями и кустами.
Прежде, чем войти, он еще раз оглянулся. Кругом было тихо. Никто не шел по его следам. Правда, за индейским шатром, находившемся неподалеку, он услышал чьи-то торопливые шаги, но они удалялись и вскоре стихли. Наступил подходящий момент. Лагардер, стараясь действовать как можно тише, вставил в замок ключ и открыл дверь сторожки.
Сразу не заметив Авроры, он ее тихо окликнул, – ответа не последовало, – и тут же увидел. В домике свеча не горела. Но сквозь окно проникал свет от еще непогашенной жирандоли, свисавшей с соседней липы. Аврора стояла у окна, всматриваясь в сад и как будто к чему-то прислушиваясь. Он ее окликнул погромче. Мгновенно оторвавшись от окна, она кинулась ему навстречу.
– Кто эта женщина?
– Какая женщина? – удивился Лагардер.
– Та, что недавно была с вами?
– Откуда вы об этом знаете, Аврора?
– Она ваш враг, Анри, правда? Заклятый враг?
Лагардер рассмеялся:
– Почему, Аврора, вы решили, что она мне враг?
– Вы улыбаетесь, Анри? Значит, я ошиблась. Ну, и слава Богу! Хорошо, оставим эту тему. Может быть, вы все-таки объясните, почему во время такого веселого праздника я нахожусь в заточении? Вам за меня стыдно? Я недостаточно красива?
Она кокетливо распахнула домино, капюшон свалился, открыв ее милое лицо.
– Недостаточно красива! – воскликнул Лагардер. – Вы, Аврора! – произнес он с восхищением; однако чувствовалось, что мысли его были заняты не только ею, что, разумеется, не ускользнуло от ее внимания.
– Вы что-то от меня скрываете. Вы чем-то озабочены, огорчены. Вчера вы мне пообещали до полуночи рассказать, что-то важное, посвятить в какую то тайну; и вот уже почти наступило утро, а я знаю не больше, чем вчера.
Лагардер молча на нее глядел, думая о чем-то ином.
– Я вас не упрекаю, Анри, – произнесла она с улыбкой, – вы вернулись, и я сразу забыла о долгих часах ожидания. Я опять счастлива. Ну что, вы, наконец, покажете мне бал?
– Бал уже закончился, – сказал Лагардер.
– И то, правда. Нынче не слышно веселых аккордов, которые недавно сюда доносились и радовали бедную отшельницу. Уже никто не появляется на ближних тропинках… впрочем совсем недавно проходила та женщина…
– Аврора, – встревожено перебил ее Лагардер, – я вас прошу объяснить мне, почему вы решили, что эта женщина мне враг. Это очень важно.
– Вы меня пугайте, Анри! Значит это действительно правда?
– Где вы ее видели, Аврора?
– Через окно. Она шла по этой тропинке.
– По этой?
– Нет по той, что огибает дерево.
– Она была одна?
– Нет. Ее сопровождал какой-то господин в очень богатом костюме. На шее у него висела цепочка, а грудь украшала синяя лента, на которой что-то сверкало рубиновыми лучами: наверное, брошка или орден.
– Она называла его по имени?
– Этого я не слышала. Но слышала, как она называла ваше…
– Мое?
– Да. Поэтому я и предположила, что она недавно виделась с вами. Значит я верно угадала?
– Аврора, постарайтесь вспомнить дословно все, что вам удалось услышать.
– Всего лишь несколько слов. Она была взволнована. Да что там, взволнована, просто зла, как цепная собака. Она часто дышала, будто долго бежала, и говорила захлебываясь, отчего я плохо ее понимала. Походили на безумную. К своему спутнику обращаясь титулом «монсиньор».
– Монсиньор?
– Да. Она ему сказала: «Если ваше королевское высочество не придет мне на помощь…»
– Так это был регент! – вырвалось у Лагардера.
Аврора в порыве наивного восторга захлопала в ладоши.
– Регент! – воскликнула она. – Ура! Я видела самого регента!
– «Если ваше королевское высочество не придет мне на помощь…» и что дальше? Что сказала она дальше?
– Дальше? Дальше я уже не слышала.
– Но вы сказали, она произнесла мое имя. Когда же: после этого или раньше?
– Раньше. Было так: я сидела у окна. Вдруг издалека женский голос будто произнес: «Лагардер». Впрочем, возможно, мне это лишь показалось. Мне, ведь, повсюду мерещитесь вы, Анри. Потом голос начал приближаться, и я уже точно разобрала, как женщина говорила: «Силой! Только силой! Иначе его оголтелого упрямства не сломить! Если ваше королевское высочество не придет мне на помощь…» вот и все.
– О-о-о! – простонал Лагардер словно от внезапной боли. Он побледнел. Его руки бессильно повисли. – Она так сказала?
– Да. Так.
– Вы не ошиблись? Именно так?
– Именно так. Не ошиблась. Но что с вами, Анри? Вы побледнели, а глаза блестят, будто у вас жар!
Аврора подметила верно. Лагардер побледнел, как полотно, в его глазах сверкали злые огни. Он чувствовал, будто к сердцу ему приставили кинжал, столь острой была его душевная боль. Внезапно к его щекам подступила кровь.
– «Силой! Силой!» – повторил он, с трудом сдерживая крик. – Вот, значит, как! Вначале хитрость, потом насилие! Какой непостижимый эгоизм! Какое коварство! Воздавать добром за зло способны только святые, или ангелы. Добро за добро, зло за зло – мораль большинства людей. Но платить злом за добро, клянусь Христом Спасителем, – это нечто чудовищное и омерзительное! Такие идеи могут рождаться лишь в недрах ада! Значит ее мягкий молящий взгляд, ее порыв раскаяния, ее слезы, наконец; – все это была лишь комедия! Она меня обманула. Хочет, заманив в ловушку, победить численностью войска, взятого напрокат у регента, о чем его и просила. Она надеется нас разлучить!