«Как транснациональное учреждение, она является гибридом государственного полицейского ведомства и международной правоохранительной организации. Она представляет интересы одного государства, ее заграничные агенты отвечают перед послом, и в то же время DEA имеет полномочия и цели, утвержденные международными соглашениями и ООН… ее основная роль заключается в обеспечении связи и обмене информацией. Но, в отличие от практически всех других органов – за исключением ЦРУ и военной разведки – ее агенты являются оперативными сотрудниками в большинстве стран пребывания: они вербуют и платят информаторам, проводят секретные операции и напрямую вовлечены в деятельность своих местных противников».
Начиная с 1960-х годов, DEA получила значительное влияние в Европе. Сотрудники Администрации ввели в практику методы, одобренные судами США еще в 1920-х годах, в пору «сухого закона». Они включают контролируемые поставки запрещенных наркотиков, тактику внедрения, секретного наблюдения и предложения смягчения наказания или освобождения от ответственности в обмен на информацию. Традиции гражданского права, господствующие в большинстве стран Европы, противоречили подобной практике – за исключением британского общего права. В 1960-х годах полицейские и судьи во многих странах рассматривали действия DEA как неприемлемые. На практику внедрения провокаторов особенно остро реагировали европейские страны, в которых бывшие правящие режимы шпионили за своими гражданами. Тем не менее, к 1980-м годам большая часть оперативно-розыскных методов, которые энергично востребовала и проводила в жизнь DEA, были приняты европейскими полицейскими службами, хотя и с разной степенью приверженности. Австрия, Бельгия и Германия приняли на вооружение модель США. Франция и Италия в меньшей степени следовали американскому образцу. Европейские суды и законодательные органы поддержали такие изменения в оперативно-розыскной работе. Европейские державы уступили американизации анти-наркотических служб отчасти потому, что считали агентов DEA специалистами в своем деле. Правительства стран Европы редко задавались вопросом – как делали это в 1920-х годах – не будет ли лучше избегать неверной стратегии, экспортируемой из Америки, если в США она не только не помогла решить проблему наркотиков, но и усугубила ее. Начиная с 1970-х годов, движение, направленное на оздоровление нации, возглавила Голландия. Дания относилась к наркотикам терпимо. Испания в 1983 году пересмотрела анти-наркотическое законодательство и четко разделила тяжелые и легкие наркотики, а также смягчила ответственность за их хранение. Германия проводила карательную, американизированную политику. В течение большей части этого периода от нее ненамного отставала Британия.
В общем и целом, Латинская Америка и страны Карибского бассейна представляли для DEA больший интерес, чем Европа. Американская запретительная политика служила причиной того, что в Мексике, Боливии, Колумбии, Перу, Белизе, Эквадоре, Ямайке, Багамских островах и в Центральной Америке расцвела связанная с наркотиками коррупция. Жестокий и алчный характер диктаторов делает их естественными союзниками наркодельцов. В качестве одного из самых ярких примеров такого союза можно привести Боливию, где в 1980 году генерал Луис Гарсия Меса совершил 189-й государственный переворот в истории страны – по распоряжению гангстеров из американского города Санта-Крус. Генерал Меса, которому, по слухам, боливийские наркодельцы заплатили пятьдесят миллионов долларов, нанимал в «батальоны смерти» бывших нацистов. Администрация Картера прекратила экономическую помощь, некоторых членов хунты в США обвинили в торговле кокаином, хотя ни одного не привлекли к суду. Свержение Гарсии Месы в 1981 году не привело к искоренению поставок наркотика. В 1986 году боливийская армия при поддержке вооруженных сил США провела операцию «Домна», целью которой были поставщики кокаина. В ходе операции было захвачено 27 тонн наркотика и уничтожено 22 лаборатории. К сожалению, они оказались пустыми – солдаты нашли лишь бочки с химическими реагентами, несколько килограммов готового наркотика и больше ничего. Не было арестовано ни одного наркодельца. Вашингтон уверял, что в результате операции «Домна» торговля кокаином в Боливии была уничтожена, хотя американские дипломаты в Ла-Пасе признавались, что она вскоре возобновилась. Вероятно, наиболее известным был диктатор Мануэль Норьега (род. 1938), связанный с международной преступностью. В 1967 году он стал оперативником ЦРУ, а в 1983 – министром обороны Панамы. На протяжении долгого времени Норьега сотрудничал с колумбийским медельинским картелем, и предположительно получал по тысяче долларов за каждый килограмм кокаина, переправленного через Панамский канал во Флориду или Лос-Анджелес. В 1988 году администрация Джорджа Буша потребовала от диктатора отречься от власти, а после отказа Норьеги в 1989 году провела операцию «Правое дело». В Панаме высадились 24 тысячи солдат. Норьега был схвачен и после суда в США в 1992 году приговорен к сорока годам тюрьмы за участие в незаконном обороте наркотиков, отмывание денег и вымогательство. В 2000 году Панама остается одним из главных центров отмывания денег и важным звеном в поставках наркотиков.
По словам одного из агентов DEA, латиноамериканская полиция не считает поставщиков просто жуликами. Она рассматривает их как бизнесменов, которые занимаются сделками с наркотиками и у которых имеются определенные контакты, интересы и «крыша». Однако Соединенные Штаты разработали мощный, четкий и эффективный механизм борьбы с поставщиками, включающий экстрадицию и соглашения о взаимопомощи. Охоту на ведущих наркодельцов начала администрация Никсона. Огюст Рикорд (род. 1911), бывший марсельский наркоторговец и пособник гестапо, обосновавшийся в Парагвае, после 1967 года переправил в США 5,5 тонн героина. В 1972 году его задержали, и парагвайское правительство поначалу настаивало на том, что Рикорд должен отбывать тюремное заключение в своей стране, но пересмотрело эту точку зрения после того, как Вашингтон пригрозил прекратить экономическую помощь, если Парагвай не выдаст преступника. По вполне понятным причинам в странах третьего мира, которые не могут бросить вызов правительству США, экономическая помощь рассматривается как инструмент империалистического давления. Со времен Никсона вопросы уголовного судопроизводства включались в международную политику США на самом высоком уровне. Согласно мнению Надельмана, ни одно другое правительство не действовало так агрессивно, собирая доказательства на территориях чужой юрисдикции, задерживая и предавая суду беглецов-иностранцев – в том числе, официальных лиц зарубежных стран – борясь с коррумпированностью иностранных правительств и заставляя их изменять нормы уголовного законодательства с тем, чтобы они соответствовали законодательству США.
Этот процесс усилился с конца «холодной войны» в 1989 году. В качестве основного морального императива внешней политики Соединенных Штатов стала не борьба с коммунистами, а борьбе с наркотиками. В результате те, кто определяет политику США, стали придерживаться неоколониалистических методов. Война с наркотиками достигла невиданного напряжения, в ней принимали участие вооруженные силы, в том числе спецподразделения, которые нападали на опорные пункты наркобаронов в латиноамериканских странах, например, в Перу и Колумбии. Подобные вторжения оправдывает доктрина, разработанная юрисконсультским управлением Министерства юстиции США. Эта доктрина утверждает, что американские военные могут производить аресты наркодельцов и других преступников заграницей без согласия правительств соответствующих стран. Чиновники Белого Дома и Государственного департамента, понимают, что подвергают опасности свою карьеру, если кому-то покажется, что они недостаточно активно выступают с международными правоохранительными инициативами. Количество прагматичных чиновников, готовых протестовать против таких инициатив, снизилось после того, как антисоветская направленность потеряла свое первостепенное значение в международной политике Соединенных Штатов. Вместо того, чтобы осуществить переоценку ценностей после провала анти-наркотической запретительной политики, правительственные чиновники сваливают вину за проблемы своих городов и сел на малые государства со скудными природными ресурсами. Зарубежные страны ведут себя осторожно, пытаясь не оскорбить Конгресс и общественное мнение США равнодушным отношением к американской точке зрения на уголовное судопроизводство в своей стране. Борцы с наркотиками в Соединенных Штатах и за их пределами становятся все более жесткими и нетерпимыми, напоминая религиозных фундаменталистов.
США проявляют наибольшую агрессивность по отношению к кокаину. С середины 1920 годов до конца 1960-х этот наркотик не играл существенной роли в мире. Федеральное бюро по борьбе с наркотиками редко рассматривало его как проблему. До 1939 года в Париже имелось больше кокаиновых наркоманов на душу населения, чем в США, а в Британии он начал приобретать популярность с 1954 года, как стимулятор, употреблявшейся вместе с героином. Очевидно, отсутствию спроса и моды на кокаин способствовала доступность амфетаминов с 1930-х годов. Постоянный рост употребления кокаина после 1969 года определенно совпал с введением строгих ограничений на поставки амфетаминов и полицейскими налетами на подпольные лаборатории. Но кокаиновый бум конца ХХ века явился, главным образом, последствием президентских анти-наркотических войн.