Американская стратегия вторжения в Юго-Восточную Азию усугубило проблему героина. В 1950-х года ЦРУ поддержало антикоммунистически настроенных китайских националистов, которые обосновались на китайско-бирманской границе и занимались поставками опиума из провинции Шан. Затем ЦРУ поддержало лаосское племя Хмон в их борьбе против коммунистов на границе с Северным Вьетнамом. Основным урожаем крестьян, дававшим прибыль, был опиум для курения, и вожди племени увеличили площади посевов под предлогом финансирования своих операций. По некоторым сведениям, ЦРУ помогало перевозить собранный наркотик в лаборатории Золотого треугольника – района, где сходятся границы Бирмы, Лаоса и Таиланда. С помощью американских самолетов, вертолетов и катеров племя Хмон начало поставки высококачественного героина в Южный Вьетнам. В незаконном обороте наркотика участвовали многие высокопоставленные офицеры и политики как из стран-производителей, таких как Таиланд, так и стран-потребителей (Южный Вьетнам). ЦРУ защищало героиновый бизнес своих союзных вождей, а оперативные сотрудники занимались распространением наркотика во Вьетнаме. Как и в Средиземноморье в конце 1940-х годов, секретные операции США привели к росту поставок героина. Точно так же, как Энслинджер и комитет Даниэля в 1950-х годах обвиняли в снабжении героином «Красный Китай», а не французские преступные группировки, так и правительство США в начале 1970-х годов обвиняло в росте незаконного оборота героина коммунистов, а не союзных ему вождей племен Юго-Восточной Азии. После того, как в 1973 году США ушли из Вьетнама, лаборатории Золотого треугольника поставляли героина в США примерно одну треть контрабандного.
В 1970 году писатель Гор Видал (род. 1925) отметил, что в игре «полицейские и воры» бюрократическая машина имеет свои финансовые интересы. Он писал, что и правоохранительные органы, и криминальные структуры стремятся к сильным законам против продажи и употребления наркотиков, потому что если они будут продаваться по себестоимости, денег не достанется ни той, ни другой стороне. Если наркотики будут дешевы и легкодоступны, наркоманы не станут совершать преступления, чтобы добыть средства на следующую дозу, но если наркотики не будут приносить прибыль, анти-наркотические правоохранительные органы зачахнут, однако они никогда не сдадутся без борьбы. Государственные финансовые интересы быстро возрастали. В 1972 году Никсон назначил адвоката Майлса Амброуза (род. 1926), начальника таможни США, своим советником по проблеме наркотиков. Амброуз также стал главой нового агентства – Управления по наркозависимости и правопорядку (ODALE), которое проводило рейды и активно взялось за борьбу с мелкими уличными торговцами, но не с крупными наркодилерами. Некоторые подозревали, что основной задачей нового агентства была защита Никсона по мере того, как развивался Уотергейтский скандал. В 1973 году Бюро по борьбе с наркотиками и опасными веществами объединили с ODALE. Новая организация получила название Администрация по контролю за применением законов о наркотиках (DEA). Бюрократический аппарат, основанный Никсоном и Рейганом, также включал Управление национальной разведки по наркотикам (1972), Региональную систему совместного использования информации (1980), Специальную комиссию по контролю за применением законов об организованной преступности и наркотиках (1983), Национальный совет по анти-наркотической политике (1984), а также Управление по контролю за соблюдением национальной анти-наркотической политики (1988). У этих организаций были свои финансовые интересы в войне с наркотиками. В DEA в 1980 году работали 1900 специальных агентов, в 1989 – 2800, а в 1998 – 3400. Стоимость контроля над наркотиками возросло для налогоплательщиков с трех миллиардов долларов в 1986 году до восьми миллиардов в 1990 и пятнадцати миллиардов в 1997 году. В том же году бюджет DEA составил один миллиард долларов. Только в 1998 году федеральное правительство истратило 1,7 миллиарда долларов на борьбу с наркотиками на американо-мексиканской границе, там было задействовано около восьми тысяч сотрудников правоохранительных органов. В эти цифры не включались затраты правительств штатов, например, на Бюро по контролю за наркотиками в Калифорнии, и на содержание стремительно росшей армии заключенных. В 1960-х годах экономисты писали о военно-промышленном комплексе, неблагоприятно влиявшем на политику США, но сегодня комплекс карательных организаций, борющихся с наркотиками, выглядит гораздо внушительней. Распространяемый средствами массовой информации образ до зубов вооруженных полицейских, штурмующих лабораторию по производству крэка или дом наркодельца, только укрепляет идею о военных действиях и делает несогласных с ней отступниками или предателями. Такие правоохранительные органы имеют тенденцию к более структурированным действиям на рынке незаконных наркотиков.
Во времена Никсона многие американские обозреватели рассматривали каждое запрещенное средство в отдельности от других, что препятствовало выработке единой политики. Маргарет Трипп, которая работала с наркоманами Восточного Лондона, прежде чем перебралась в Мемфис, обратила внимание на одну странность анти-наркотической политики США: в Лондоне, когда клиники стали выписывать меньше героина, наркоманы заменяли его амфетаминами, барбитуратами и другими веществами. Но в Вашингтоне и других городах, когда сократились поставки героина, и одновременно возникла острая нехватка амфетамина, никто не увидел ни малейшей связи между этими двумя наркотиками. Американцы считали британский прагматизм аморальной целесообразностью. Генеральный прокурор в администрации Никсона в 1972 году назвал такой прагматизм капитуляцией. Еще одним последствием войны с наркотиками эпохи Никсона стало увлечение Западом борьбой с наркотиками – или по крайней мере ее пропаганда – каждые два года, когда в Соединенных Штатах происходили президентские или парламентские выборы. Так, во время президентских выборов 1980 года повышенное внимание было привлечено к распространению метедрина в Филадельфии (которую совершенно ошибочно называли метедриновой столицей США), поскольку это было выгодно двум республиканским конгрессменам из богатых пригородных районов. В 1989 году на Гавайях поднялась паника относительно «ледышек» (метедрин для курения), которая затем перекинулась на остальные штаты. Это было отвечало интересам двух гавайских законодателей, которые старались превзойти друг друга в борьбе за кресло в Сенате США. Похожая история случилась с меткатиноном – наркотиком, синтезированным в лабораториях Германии в 1928 году. Спустя пятьдесят лет на этот препарат обратил внимание студент Мичиганского университета, проходивший послеучебную практику в компании «Парк-Дэвис», и скоро меткатинон стал культовым наркотиком в студенческом общежитии Энн-Арбор. Его называли «КОТ» (CAT), а также «Джефф» (Jeff) или «Губ» (Goob). Меткатинон обычно вдыхали, а иногда подмешивали в прохладительные напитки. Эта местная привычка к наркотику в 1993 году переросла в общенациональную проблему, вследствие действий одного-единственного политика.
В 1971 году началось Национальное исследование семьи и злоупотреблений лекарственными средствами. В отчете, опубликованном в 1972 году, говорилось, что семь процентов граждан самой молодой возрастной группы (от двенадцати до семнадцати лет) в течение последнего месяца курили марихуану, и это предполагало, что они употребляли ее регулярно. К 1974 году эта цифра составляла уже двенадцать, а к 1977 – почти семнадцать процентов. В 1972 году в возрастной группе от восемнадцати до двадцати пяти лет в течение последнего месяца марихуану курили 27,8 процента. К 1979 году эта цифра возросла до 35 процентов. Шестьдесят процентов из последней возрастной группы хотя бы один раз в жизни курили марихуану. В конце 1970-х годов и начале 1980-х американские штаты один за другим увеличили возраст, начиная с которого можно было легально употреблять алкоголь, до 21 года. Эти меры лишили молодежь доверия к запретительным законам и стимулировали спрос на марихуану как заменитель алкоголя (как случилось в Нью-Йорке в 1920-х годах). По мере того, как курильщиков марихуаны все труднее становилось выдавать за людей, имеющих отклонения от нормы, место наркоманов в правительственной иерархии злодеев заняли наркодельцы (которые, к счастью, в большинстве своем были иностранцами) и уличные торговцы (все – мерзкие преступники). Но нацеленность американской полиции на уличных дилеров имела смысл в том случае, если бы существовало четкое разграничение между продавцами и покупателями. Однако 44 процента из 204 ньюйоркцев, употреблявших каннабис, согласно опросу 1970 года, хотя бы однажды продавали марихуану. На рынке каннабиса дружба и продажа наркотика тесно переплетались.
Желание снизить наркоманию у среднего класса путем ужесточения наказания наркодельцов наблюдалось также в Европе, хотя и здесь, как писал Джон Маркс из ливерпульской наркологической клиники, большинство наркоманов одновременно и принимали, и продавали наркотики.