Читать интересную книгу Эд, граф Парижский и король Франции (882-898) - Эдуард Фавр

1 февраля — новый штурм, и в то время как «черепаха» из щитов действовала у подножья башни, другие осаждающие старались засыпать рвы, чтобы к башне можно было подвести «кошки», мантелеты и тараны; Для этого они бросали во рвы землю, хворост, солому, траву, кусты, виноградные лозы, быков, коров, телят и, наконец, трупы пленных, убитых на глазах у парижан. За этими работами, предвещавшими приступ назавтра, они и провели день; на ночь они оставили вокруг башни многочисленную стражу. Потом, утром 2 февраля, они двинули три тарана, вероятно, те, которые были приготовлены для объединения под общей крышей; один они расположили так, чтобы он бил в башню с восточной стороны, второй — с северной, третий — с западной. Тогда франки вооружились тяжелыми бревнами, передний торец которых был снабжен железным острием, чтобы протыкать и ломать вражеские орудия[253], ведь они тоже за два прошедших месяца не теряли времени. Они подготовили метательные орудия — возможно, как пишет Аббон, мангонно, конечно, примитивные по конструкции, или требюше, или камнемет[254]. Как бы то ни было, парижане разбивали мантелеты, галереи, щиты и поражали тех, кто укрывался за ними. Они убивали и защищались столь успешно, что противник не смог ни засыпать рвы, ни подвести свои тараны.

Тогда норманны предприняли другой прием: они нагрузили три больших лодки дровами и срезанными ветками, потом, протащив на веревке и отпустив, подожгли и толкнули к мосту, рассчитывая уничтожить деревянную часть настила и после этого без труда захватить башню, отрезанную таким образом от города. Они уже были уверены в успехе и издавали победные крики; парижане же опасались, что их самые храбрые защитники будут отрезаны от Сите и перебиты; пока они в мучительной тревоге взывали к святому Герману, брандеры уткнулись в каменные быки, выступавшие за пределы настила и, вероятно, образовавшие подобие волнореза. Горожане крайне спешно спустились к этим очагам, залили их водой и захватили лодки в качестве трофея; мост был спасен. Настала ночь, и норманны после целого дня, заполненного тщетными усилиями, ограничились тем, что выставили стражу у подножия башни.

3 февраля[255] рано утром они сняли осаду, не прекращая ради этого блокаду; они увезли к себе в лагерь орудия, оставив два тарана франкам, которые с радостью захватили этот новый трофей.

После этого Зигфрид[256] увел свои войска, во всяком случае на время. Часть норманнов, видимо, под его командованием, сев на своих коней, «более быстрых, чем птица», направились в восточные земли Франции, которые еще не опустошили[257], а именно в направлении Реймса, тогда как другие остались в окрестностях Парижа; Фульк, архиепископ Реймсский, известил императора[258], что от Парижа до Реймса ни одно место не защищено от язычников, ни одно жилище не находится в безопасности. Поэтому он укрепил город; он принял под укрытие его стен священников и монахов, бежавших со святыми реликвиями[259].

Норманны, оставшиеся в окрестностях Парижа, не бездействовали: одни из них ворвались в резиденцию некоего графа Роберта, который был захвачен врасплох в одиночку и убит, дорого продав свою жизнь; ему на помощь поспешил племянник Адалельм, но ему оставалось только отомстить за своего дядю. Эд с высоты укреплений, где его окружал народ, видел[260], как другие входили в опустевшее аббатство Сен-Жермен-де-Пре; Франки, которые не могли нападать на основные силы норманнской армии, набрасывались на отдельные шайки, пересекавшие Сену, чтобы грабить это аббатство, некогда столь богатое. Смелый гарнизон башни Малого моста творил чудеса: он совершил столько подвигов, что норманны, увидев в нападавших мстителей, которых вызвал разгневанный святой, больше не решались соваться на левый берег[261].

Внезапно ночью 6 февраля[262] Сена, которая уже сильно поднялась и затопила берега, снесла Малый мост; южная башня и горстка храбрецов оказались в одиночестве, отрезанными от Сите. Узнав об этом, Гозлен послал им в подкрепление энергичных и смелых людей[263], чтобы утром восстановить мост. Но прежде чем они успели что-либо сделать, норманны, как всегда хорошо осведомленные, выступили из своего лагеря в Сен-Жермен-л'Оксерруа, погрузили на паромы оружие, щиты и в большом количестве переправились через Сену; они осадили башню так, что никакая помощь из города не могла к ней подойти, и пошли на приступ. Сначала они обрушили на защитников башни град стрел и камней. С высоты стен Сите Гозлен, окруженный толпой жителей, наблюдал за боем. Все были в отчаянии, что не могут оказать поддержку своим братьям; они препоручали Богу эту дюжину смельчаков — ведь тех было всего двенадцать[264], а врагов, которых они убили, намного больше. Норманны, утомленные их упорным сопротивлением, выбрали такую тактику: они толкнули к воротам телегу, нагруженную сеном и сухими материалами, и подожгли ее. Башня, сделанная из дерева, исчезла в клубах дыма. Франкские защитники отвязали своих соколов, опасаясь, как бы те не погибли, и выпустили в полет; потом они попытались погасить огонь, но им было нечем черпать из реки воду, поскольку они не ждали подобной атаки; у них был всего один жалкий сосуд, который они вскоре упустили. Пламя достигло верхушки башни; «она погибла от огня, а не от оружия»[265], — пишет поэт в качестве утешения; ее защитники были вынуждены ее оставить и отступили на то, что осталось от рухнувшего моста. Там завязалась новая схватка: опять полетели стрелы, камни, и так продолжалось, пока не начало темнеть. Наконец, норманны, уставшие от боя, прибегли к хитрости: «Сдавайтесь, — закричали они двенадцати героям, — на наше честное слово, вам нечего бояться»; франки, побежденные огнем, изнемогавшие от усталости и ран, сдались, полагая, что их освободят за богатый выкуп. Но норманны, разъяренные их долгим сопротивлением, разными способами перебили их, бросили их тела в реку, а потом — это стало последним актом драмы — снесли то, что осталось от башни[266].

После этого трагического эпизода осада продолжилась по-прежнему[267]; однако многие осаждающие удалялись от Парижа, по крайней мере временно, и, чтобы нарушить однообразие осады и захватить добычу, предпринимали грабительские вылазки наподобие той, какую совершили на Реймс. Поскольку ближайшие окрестности Парижа были разграблены, норманны пошли дальше; они переправились через Сену и направились к Луаре, разоряя местность между обеими реками. Вскоре после 16 февраля (886 г.)[268] они напали на Шартр; этот город восстановил свои галло-римские укрепления[269], за которыми укрылись монахи Сен-Шерона, взявшие с собой реликвии святого Вандриля и святого Ансберта; два воина графа Уддона[270], которых звали Годфруа и Эд, успешно отстояли город; норманны понесли здесь большие потери. Под Ле-Маном, укрепленным в 869 г.[271] заботами Карла Лысого, они потерпели новое поражение; зато они взяли и разграбили Эврё[272] и окрестности.

Похоже, Париж покинуло очень много норманнов, поскольку Эбль счел, что ушли все осаждавшие[273], и в надежде на это, которая кажется наивной, практически в одиночку вышел из башни, пешком, с дротиком, который метнул в передовое укрепление; потом, видя поддержку со стороны нескольких соратников, вышедших за ним, он дошел до вражеского лагеря, сломал ограду и попытался поджечь палисады. Норманны, которые прежде, возможно, из хитрости, делали вид, что все ушли, легко отразили эту вылазку и отогнали горсть смельчаков; врагов было еще достаточно много, чтобы продолжать осаду.

Удрученный несчастьем, какое случилось с Малым мостом, епископ Гозлен отправил послание графу Эркенгеру Булонскому, который, похоже, пользовался большим доверием[274], прося его спешно отправиться за Рейн и молить — не императора, который находился в Италии[275], а графа Генриха — прийти на помощь ему и христианскому народу, его пастве[276]. Что же это был за Генрих, которому Эркенгер передал отчаянный призыв епископа?

Сын графа по имени Поппон из окрестностей Фульды, очень богатого и почитаемого при Людовике Благочестивом[277], сам граф, он в 866 г. при дворе Людовика III Младшего (второго сына Людовика Немецкого) выполнял важные военные обязанности[278]; в том же году молодой король поручил ему деликатную миссию поехать к Ростиславу, князю Моравии, и побудить его вторгнуться в Баварию, чтобы Людовику III было проще восстать против отца[279]. Генрих командовал войсками, которые Людовик III Младший послал на соединение с войсками Людовика и Карломана против Гуго Лотарингского[280], а потом против Бозона; он захватил Макон, но, похоже, в осаде Вьенна активного участия не принимал[281]. При Карле III его роль в Восточно-Франкском королевстве стала еще более важной: этот государь самое раннее в 883 г. поручил ему нечто вроде верховного командования в борьбе с норманнами[282]. С тех пор он был постоянным противником этих захватчиков: в июле 882 г. при Эльслоо он вместе с Арнульфом командовал авангардом, который должен был напасть на норманнов внезапно[283]; в том же году он снова был отправлен на борьбу с норманнами, которые опустошали Фризию, и успешно справился с этой задачей[284]. В конце 883 г. он нападал на норманнов, поднимавшихся по Рейну, и разгромил одну из их банд под Прюмом[285], в то время как их основные силы стояли в Дуйсбурге. В начале 884 г. дуйсбургские норманны захотели вторгнуться в Саксонию; но все тот же Генрих завязал с ними страшный бой, из которого вышел победителем[286], а потом стал следить за вражеским лагерем и в ходе множества мелких стычек уничтожал каждую группу, выходившую из этого лагеря; с подходом армии, пришедшей на подкрепление по приказу императора, норманны обратились в бегство, а Генрих преследовал их по левому берегу Рейна и убил сотню, не понеся ощутимых потерь. В начале 885 г. Генрих разбил отряд норманнов в окрестностях Льежа, перебил большое количество и окружил остальных, но не сумел взять их в плен[287]. В том же году Годфрид, норманнский вождь, которому император уступил Фризию для поселения, вознамерился восстать в сговоре с Гуго Лотарингским и призвал на Рейн норманнов. Император не знал, что делать с Годфридом, земля которого была неприступной; проблему снова решил Генрих — он поехал во Фризию якобы для переговоров с Годфридом и организовал его убийство[288], предотвратив тем самым окончательное поселение норманнов в устье Рейна. Оставался сообщник Годфрида, Гуго Лотарингский; по совету Генриха император изменнически заманил его в Гондревиль и велел выколоть ему глаза[289].