в ловчем деле. Любой из них сначала сломит ветку попушистее и постарается ею сбить порхающее насекомое. Но вскоре убеждается, что сжатый воздух при ударе отбрасывает легкое божье создание в сторону и оно, как ни в чем не бывало, преспокойно удирает от преследователя. Тогда малый обязательно обдерёт с ветки листья, что тут же принесёт охотнику желаемый результат, который толпой домучивается у песочницы.
Гематоген же с мальства был прост, как трёхсантиметровый отрезок из учебника геометрии за седьмой класс. Бабочек он ловил своеобразно. Как правило, воодушевлённый балбес подбирал с земли увесистый дрын килограмма в два и гонял бабочку до тех пор, пока та либо терялась из виду, если очень повезет, либо обессиленная не рухнет в траву. Которую упала, вконец изможденный погоней и с пеною на губах Гематоген равнодушно растаптывал, выказывая самую дьявольскую при том улыбку…
В былые времена тугодум не бедствовал и жил, как говорится, от пуза. Добывать достойное пропитание ему помогала северная сторона и неприметная вдоль неё тропинка, в жару пользующаяся спросом у населения, потому особенно вольготно Гематоген чувствовал себя летней порой. Растворившись в непролазных куширях, Гематоген подкарауливал неосмотрительную жертву. Как только «заблудшая овца» подбиралась к зоне досягаемости татя, тот набрасывался на неё, хватал за шиворот, хорошенько встряхивал и произносил: – Ну, ты, это… давай.
И жертва, тут же поняв, что от неё требуется, впадала в панику, начинала плакать и послушно расставаться с карманными деньгами. Были случаи, когда добыча пыталась противиться чужой воле. Тогда налетчик сначала оглоушивал, а затем равнодушно забивал непонятливого до полусмерти, после чего у бездыханного ослушника изымал все носимые ценности. Бил Гематоген провинившегося с остервенением, долго и наотмашь. И каждый удар по силе равнялся удару оглоблей. Потому, что такое получить сдачи Гематоген прочувствовать на своей шкуре ни разу не удосужился. По окончании избиения он обязательно смачно сплёвывал на поверженного зеленый сгусток.
Как это ни странно, а жертвами Гематогена в большинстве своём были люди среднего и преклонного возраста; более юркая молодёжь зачастую умудрялась выскользнуть из цепких лап юродивого, а эти убегать стыдились. Потому ближайший ГОМ с завидной регулярностью отправлял следователей в больницу снимать побои, фиксировать сотрясения мозгов, переломы рёбер и брать показания от пострадавших.
И, хотя разбойник был частым гостем в камере временного содержания, ему сходило с рук. Сначала милиция, а вслед и полиция по заявлению очередного покалеченного с усердием брались за дело. Но промучившись два дня, вынужденно отправляли Гематогена на обследование в психушку. Там арестованного невменяемым не признавали (по городу упорно расхаживал слух, что доктор, в свою молодость весьма ушлый проныра, имел какое-то отношение к появлению Гематогена на свет, и сам при том состоял в родстве с местным прокурором, по мнению граждан очень нечистым на руку) и ещё пару дней спустя улыбающегося дебила возвращали в отделение.
Правоохранительные органы, как ни старались, а выбить чистосердечное признание из него не могли. Попробуйте-ка написать объяснительную записку, пользуясь шестью глаголами и четырьмя существительными. Даже под многочасовую диктовку выходящего из себя сержанта на бланке выходило черт знает что. Свидетелей же преступления также никогда не находилось. От беспомощности крепкие воздаяния подследственному посредством резиновых дубинок в милицейских казематах ничего не давали. После взбучки Гематоген только почесывал бока и срывал зло на сокамерниках, вышибая из них дух и последние крохи веры в провидение.
Суровыми зимами Гематоген подолгу голодал. Уже издалека завидев скучающего громилу, прохожие заблаговременно шарахались в сторону, от чего стол лиходея был настолько скуден, что он, дабы не слопотать авитаминоза, частенько обирал своих соседей.
Как и все Гематоген пил. В удачу он приобретал три бутылки креплёного вина, затем располагался прямо на земле, в тени у глухой барачной стены. Первую бутылку он выпивал залпом. Затем следовала минутная пауза, зычная отрыжка и в три-четыре захода уничтожались вторая и третья, после чего непременно съедался цветок одуванчика или кусок черствого хлеба. Спустя минут пять после этой процедуры белки глаз баловня судьбы краснели, страшно выпучивались и начинали вращаться против часовой стрелки. Его челюсть отвисала, а изо рта начинала течь тягучая слюна. По-прошествии ещё четверти часа Гематоген засыпал, и мог мирно проваляться у стены до наступления следующего дня.
Беда случалась в те разы, когда будучи в подпитии Гематоген был нечаянно разбужен. В такие пикантные моменты он становился неуправляемым и крушил всё, что подвернется под руку. Больше всего ему нравилось выламывать двери соседям. Жильцы знали эту особенность Гематогена и заранее давали стрекача через окна, считая довольно надежным укрытием густой бурьян за туалетом.
Когда-то у Гематогена было собственное имя – Коля, хотя на памяти так его никто никогда не называл. Папы он не знал вовсе. Сказывали, будто некоторое время он даже посещал младшие классы, но с учёбою сразу не поладил, потому вскоре и забросил это пустое занятие. Его мать часто меняла мужчин, отчаянно пила и не противилась абсолютной свободе сына, который, возмужав, стал её серьёзно поколачивать.
Дважды Гематоген занимался любовью с женщиной. Но эта любовь всё же несколько отличалась от общепринятого понимания данного процесса.
Дело было в августе, а время обеденным. Созревание и безудержное разжжение плоти нашего героя пришлось на тот момент, когда невдалеке заселили новенькую девятиэтажку. Тут-то и приглянулась недорослю фигуристая молодая мамаша, часто выгуливающая в коляске первенца.
Выбрав момент, когда женщина шла одна по пустынной улочке, Гематоген ухватил невольницу своих нездоровых помыслов за волосы и потащил в кусты, прохрипев: – Ну, ты эта… пошли грю.
Естественно женщина от испуга и боли принялась верещать и звать на помощь. На беду Гематогена муж пленницы оказался дома, а балкон был раскрыт. Услышав душераздирающие вопли жены, молодой человек оставил хныкающего ребенка в кроватке и поспешил на помощь. Подоспел он вовремя, Гематоген почти обездвижил пленницу. Здраво оценив противника, к тому и не долго думая, мастер рукопашного боя (а парень серьезно увлекался единоборствами) хлесткой пощечиной подправил положение подбородка детины в пространстве и точным ударом в челюсть уложил Гематогена в глубокий нокаут, после которого на профессиональном ринге есть всего два выхода – с честью умереть, не приходя в сознание или полгода отлеживаться на больничных койках, а затем, хорошенько излупив парочку промоутеров, навсегда расстаться с боксом, поменяв эту забаву на лепку глиняных свистулек.
Гематоген выжил и оклемался в пару недель, но ничего кроме внезапного снопа разноцветных искр не помнил. Из-за этого в отделении полиции на заявление молодоженов только развели руками, но подписку о невыезде с Гематогена на всякий случай взяли.
Из-за провала в памяти он не оставил черную мечту и, спустя некоторое время, с упорством дегенерата нападение