никто о пропаже дочери, сестры, жены не заявлял? — поинтересовался Дарье.
— Я читал утреннюю сводку, пропаж не было, — ответил принц, — да и сложно представить, чтобы это был побег из дома. Но знаешь, — он понизил голос, — случилось кое-что странное. Вчера обрушилась часовня древних, та, что над Свиргой.
Князь вскинул брови, нахмурился и спросил скорее у себя, чем у других:
— Но ведь мы ее проверяли? Камней Йорунга там не было?
— Проверяли, — подтвердил принц, — и ничего не нашли.
— Тогда, — Дарье задумался, — будем считать, что часовня отжила свое. А вот мага найти надо... — И добавил недовольно: — Не люблю подозрительных личностей, которые орудуют в нашем секторе.
Пусть трущобы официально не принадлежали ни одному из секторов и селились здесь жители всех частей города, желающие стать невидимыми для закона, синие уже давно отвоевали право контролировать серую зону, аргументируя ближайшим соседством с ней.
* * *
Два дня мы наслаждались обустройством нового жилища. Бабуля пропадала на хозяйской половине, каждый раз возвращаясь с каким-нибудь приобретением. Подозреваю, она их просто вынуждала поделиться, грозясь заболтать до смерти.
В первый день мы устроили грандиозную стирку и баню. Баней здесь служила небольшая пристройка к дому, которой нам под давлением бабули разрешили изредка пользоваться. Вода нагревалась в бочке, откуда ее следовало черпать в корыто или в ведро. В качестве нагревательного элемента выступали черные камни, раскалявшиеся докрасна, стоило хозяйке с ними что-то сделать. А вот воду мы таскали ведрами из колодца, и после нагрузки у меня противно ныла поясница.
Братьев бабуля помыла сама, оставив меня в одиночестве наслаждаться омовением, даже душистого мыла в плошке принесла.
На второй день мы привели комнату в порядок, помогли хозяевам со скудным огородом, поэтому на ужин у нас были запеченные корнеплоды со вкусом хлеба.
Все это время я активно учила слова чужого языка. Новое жилье вдохнуло в меня сил, окончательно примирив с этим миром. Я даже прошлую жизнь практически перестала вспоминать. Нет, она все еще снилась мне: работа, бабушка, какой-то бред из фильмов, но смазанно, точно сквозь залитое дождем стекло.
Плющ притворялся самым обычным браслетом. Камень тоже никак себя не проявлял и не стал, чему я крайне обрадовалась, уходить глубже, застыв, чуть углубившись в кожу.
Жизнь вроде как начала налаживаться, остались сущие мелочи: найти денег, чтобы эту самую жизнь поддерживать. Я уже намекала бабуле, что надо бы двигать в лес да искать нового скупщика цветочков, не поверю, что в городе он был единственный, но она мотала головой, сурово поджимала губы и отказывалась выходить на улицу.
Итогом нашего затворничества были: вылизанная комната, выстиранная одежда и легкая перестановка мебели. Я научила братьев играть в крестики-нолики, напряглась и вспомнила еще пару дворовых игр, пока хлынувший дождь не погнал нас домой.
Последние дни были теплыми, что давало надежду на начало, например, весны.
Бумагу я вытребовала. Желтую, замызганную. Такое чувство, что в нее что-то заворачивали. Писали здесь заточенным угольком, который быстро тупился и жутко пачкался. Буквы приходилось использовать печатные, но я была рада и такому. Правда, ходила потом вся чумазая: коричневые пятна на пальцах перекочевывали на лицо и шею. Зато душу грели удивленный взгляд бабули и восторженный — от ребятни. Я прям научным гением себя ощутила, когда продемонстрировала им написанное. Еще и прочитала произнесенные ими слова, которые записывала русским транслитом. Бабуля явно хотела спросить, как такая умная, красивая, еще и талантливая под мостом оказалась, но лишь мучила себя и меня вопрошающими взглядами, в которых читалась боль из-за неудовлетворенного любопытства.
Вольготная жизнь закончилась на третий день. С утра бабуля решила-таки выйти, потому что у нас заканчивались припасы. Мне строго-настрого было наказано сидеть дома, но кое-кто решил иначе.
— Не пойду, — шипела я, с трудом удерживаясь от воплей.
Но кто интересуется мнением котенка, которого тащат за шкирку? Привстав на цыпочки, попыталась отцепить от своей куртки вредную плеть. Бесполезно. Меня приподняли над землей, назидательно встряхнули и потащили за калитку.
Нет слов — одни непечатные выражения. Главное, ругаться бесполезно, ибо в одни ворота. Плющ на мои ругательства не реагировал, хранил глубокое молчание и, похоже, вообще говорить не умел, зато плетями орудовал виртуозно. Одной выпихнул меня за ворота — и это среди бела дня! Хорошо, что короткий проулок был пуст и возмущалась я тихо, не привлекая внимания. Второй — притащил мой плащ, надел, еще и капюшон нахлобучил. От такой заботы мне срочно захотелось кого-нибудь прибить.
На упрямстве развернулась было обратно, но калитку захлопнули перед носом. Ясненько, доводы бесполезны перед грубой силой.
Медленно пошла от дома, кутаясь, глубже натягивая капюшон и представляя свой портрет на доске разыскиваемых преступников. Главное, когда не знаешь, что и как нарушила в чужом мире, сроки себе выписываешь максимальные. Уверена, принципы гуманизма здесь еще не популярны. Они больше для сытых и благополучных стран характерны. А тут?
Впрочем, тут было неплохо. Я бы сказала, недурственно после трущоб. Больше на пригород похоже, чем на настоящий город. Много одноэтажных домиков с участками, садами, людей мало, лавок почти нет, зато раздолье живности, подбирающей что-то в канавах. От чавкающей кабаносвиньи с метр в холке я поспешно перешла на другую сторону улицы: показалось, что взгляд маленьких черных глазенок из-под щетинистой челки транслировал мне угрозу. Под ногами суетились птицы трех видов, высовывались из-за забора грязные мордашки ребятни, ярко светило солнце. Словом, почти пастораль. Если бы не одно «но». Я в нее не вписывалась: здесь предпочитали открытые лица и честные взгляды, и на меня, завернувшуюся в плащ теплым солнечным днем, косились с неодобрением, точно у меня пара стволов под одеждой припрятана.
Прошла какое-то время под конвоем, когда начали попадаться дома побогаче. С удивлением отметила их схожий дизайн: синие ставни на окнах, синие крыши, синие верхушки заборов, синие коврики у дверей — неожиданно много синих элементов. Тихо, мирно, безопасно. Наверное... А у меня на запястье дурной плющ с непонятными намерениями. Да и шла я не сама по себе, меня направляли, сжимая руку, если поворачивала не туда. Живой GPS-навигатор,