хорошо. Старуха шустро выскочила из-под стола, дернула меня за рукав и поволокла к запертым воротам.
Выносить их не пришлось. Вынесли меня. Буквально. Просто ухватили за шиворот и перетащили через ограду. Я только успела придушенно пискнуть: «Бабуля!» Удивительно, но плющ послушался. Над воротами взмыла массивная туша, перехваченная поперек туловища плющом. Взмыла молча, лишь вытаращила глаза, придерживая платок на голове, а потом нас поволокли по стремительно пустеющей улице прочь. Я только и успевала, что перебирать ногами. Через препятствия меня переносили за шиворот, словно котенка, либо сносили препятствие мной же. Я даже ругаться не успевала. Плющ пер диверсант, организующий отход особо ценного агента.
Сворачивая в очередной проулок, оглянулась: напарник на манер дирижабля плыл над низкими крышами трущоб. На лице все так же выделялись круглые от впечатлений глаза и открытый в беззвучном крике рот, а звуки погони приближались, окружали, теснили. Казалось, еще немного и нас схватят.
На краю улицы я их даже увидела: серые мундиры с красным, — но мы завернули за угол, а бабулю спустили пониже. Я услышала, как сердито она бухтит, не успев разминуться со стеной. Мы вынеслись за город, нырнули в овраг, промчались по нему — я лишь перебирала ногами в воздухе, временами отталкиваясь сапогами от булыжников, усыпавших русло ручья. Сверху гневно — в ее-то возрасте так летать, никакого почтения к старости — пыхтела бабуля.
А потом все закончилось. Меня поставили на землю в каком-то лесу. Тыгдлар опустили рядом. Она постояла, покачиваясь, на четвереньках и жалуясь гневным басом. Потом поднялась, посмотрела на меня так, что я ощутила себя закоренелой преступницей. Я виновато развела руками. Закатала рукав, демонстрируя настоящего виновника. Бабуля недоверчиво скривилась и явно мне не поверила. Бессильно махнула рукой, не найдя больше ни слов, ни выражений, и зашагала в сторону подмостовья. Я поплелась следом.
* * *
— Господин начальник.
Шольц оторвался от бумаг, окинул подчиненного суровым взглядом. Кто же врывается в кабинет начальства без стука? Непорядок. Но глянул на красное от пота лицо посыльного, перепуганные глаза и милостиво разрешил:
— Говори.
— В серой зоне был всплеск.
— И что? — начал раздражаться Шольц.
Подумаешь — всплеск. Кто-то из магов решил свои проблемы не совсем законным образом. Подобное, конечно, порицалось, но в серой зоне творилось и не такое. Правильнее было назвать это не частью города, а сборищем душегубов и кровопийц. Будь его воля — давно бы выжег эту заразу, как предлагал недавно его высочество после нападения на князя Робурского. Но его величество был настроен милостиво даже к таким подданным, которые не колеблясь ему глотку перережут.
— Всплеск был седьмого уровня. Сработала сигналка на воротах, хотя всплеск был ближе к окраине.
А вот это уже плохо. Нет, отвратительно. Довести до того, чтобы всплеск был зафиксирован?! Это кому жить надоело?
— Кто? — обронил тяжело.
— Не могу знать, — побелел посыльный.
— Так узнай! — рявкнул он.
Откинулся на спинку стула, прикрыл глаза, собираясь с мыслями, и схватил переговорный кристалл.
Через пару часов он знал, что никто из магов соответствующего уровня в серой зоне сегодня не находился, и это была отвратительная новость.
Еще через час у него был доклад и двое трясущихся свидетелей, из которых буквально пинками удалось выбить сведения.
— Девчонка, — пожевал губу Шольц, — и старуха.
Но последняя — местная. Живет где-то за городом, в районе старого тракта. Где именно, позарившиеся на магиню не знали. Сама же девчонка была скрытной: магию не афишировала, отреагировала только на принуждение, однако ударила так, что дом частично развалился. Занятно.
Он покрутил в руках карандаш, прикидывая, что написать в докладе. Вряд ли девчонка здесь случайно, маг не станет жить в трущобах. Значит, шпионка. Еще это странное нападение на князя... Укладывается в картинку. Девчонку надо брать.
— Собирай отряд, — приказал он помощнику, — подбери тройку крепких магов. Выдвигаемся на рассвете.
Старуха ушла, даже есть не стала, оставив меня в растрепанных чувствах. Тревога кислотой разъедала душу, а собственное поведение казалось верхом дурости.
— Не могла отшить так, чтобы не привлечь внимания? — шипела себе под нос.
И не служило оправданием то, что не знала языка. Надо было сказаться больной, дурой, полоумной.
Мало ли способов отвадить от себя мужчину?
Того, кто хочет на тебе заработать?
Мало.
Больная — вылечат. Дура — не разговоры вести станут. Полоумная... сложнее, но подход и к такой найти можно. Непросто остановить человека, которому при взгляде на тебя слышится звон монет.
Черт!
Еще и эта непонятная сила, которая реагирует на эмоции. Самый большой вопрос: что мне со всем этим делать? Понятно, что если попробую выжить в одиночку, нарвусь на второго Чиполлино и меня тупо используют или, еще хуже, попытаются забрать мои странные способности. Могут же здесь быть энергетические вампиры? Почему бы и нет. Еще и этот камень в нагрузку...
Решено — от бабули ни ногой.
Я металась под мостом, больше мешая, чем помогая. Детвора сосредоточенно и хладнокровно собирала вещи, явно делая это не в первый раз. Откуда-то взялись объемные мешки, куда укладывались одежда, посуда.
Детское спокойствие подействовало точно ушат холодной воды. Запретила себе паниковать и начала помогать собираться, но прислушиваться, не раздастся ли сигнал тревоги, не перестала.
Бабуля вернулась через пару часов, когда стемнело, а мы были готовы бежать. Окинула нас полным недовольства взглядом, пожевала губу, почесала кончик носа и шагнула к тюкам. Выбрала самые большие. Я попыталась отобрать, все-таки возраст, но меня отпихнули, прошипев что-то уничижительное. Мне явно не простили полет воздушным шариком над крышами... Оставшиеся пожитки подхватили мы с ребятами и караваном контрабандистов поползли вдоль ручья.
Трущобы сменились настоящими домами – мы вошли в город. Улицы тут были вымощены камнем, лавки, закрытые ставнями в такой час, чередовались с заборами и разнообразными домами: каменными, деревянными, попадались даже двухэтажные. Но главное — воздух! Едва заметная вонь мешалась с запахами еды,