Читать интересную книгу Подкравшийся незаметно - Александр Никонов

- Кстати, насчет Пугачевой, - Лужков щелкнул пальцами. - Пугачева затеяла свою игру. У нее какие-то дела с Лебедем, этим портупейным художником. Далеко пойдет баба. Любит военных.

Мэр оплошал: он не должен был вести политических разговоров при посторонних. Заместитель мэра тут попробовал исправить оплошность, удалив настойчивого солдата.

- Между прочим, а почему у вас ремень на яйцах? - он ткнул пальцем в пряжку Говорухина.

- Так я же дембель. Мне положено.

- А что это ты сегодня все о яйцах, да о яйцах? - спросил Лужков, не понявший своей промашки.

- С утра не ел ничего, - попытался вывернуться заместитель.

- А я думал, музыка навеяла, -улыбаясь кивнул мэр в сторону ритмично колотящего в грудь Анпилова с разгоряченным достоинством. Анпилов гулко ухал и старался осмыслить сказанное проклятыми капиталистами и их прихвостнем в солдатской шинели.

Он уже сделал кое-какие выводы. А именно: Пугачева нацелилась на президентское кресло. Господи, что же делать-то?!. Теперь он точно не будет президентом России! А жаль. Уж он бы показал всем этим, понимаешь, россиянам, как надо управляться со страной. Он бы показал им... Уж чего-чего, а показывать теперь он умел хорошо. Только кепкой помаши...

Но кепка ушла в сопровождении свиты, и богатырь Анпилова бессильно опал, как гнилой банан.

Глава 11.

Алла Пугачева споткнулась о ступеньку в парадном, выставила вперед руки и ударилась головой о дверь лифта. Бабах! Оргалитовая дверь с накладкой под богатое дерево треснула.

"Вот, блин, не везет так не везет! И как это у меня так получилось?" Пугачева прошла назад, спустилась на несколько ступенек и попробовала подняться вновь. И опять зацепилась носком о верхнюю ступеньку, споткнулась, выставила вперед руки и сделав короткий выбег с большим наклоном, ударилась головой о вторую половинку дверцы лифта. Бабах! Оргалит треснул.

Пугачева внимательно осмотрела модные ботинки фирмы "Klistirnaya trubka" купленные в Париже за 9999,98 долларов. На носке правого ботинка виднелся грязный след от ступеньки. Затем Пугачева внимательно осмотрела второй ботинок и саму верхнюю ступеньку, но ничего подозрительного не нашла. Она вновь, уже осторожнее сошла вниз на один пролет и начала новое восхождение. Теперь она была умнее, пошла не с правой, а с левой ноги. И результат оказался прямо противоположным - Пугачева споткнулась теперь уже левой ногой, пробежала, падая, до другого лифта и ломанулась головой о дверцу. Бабах! Оргалитовая половинка дверцы треснула.

"А говорят, чудес не бывает. Трижды, как нарочно", - про себя подивилась Алла и открыла дверь своей роскошно обставленной квартиры. Она уже собиралась войти, но что-то удержало ее. Какая-то асимметрия окружающего пространства царапнула нежную, склонную к красоте душу. Несколько секунд Пугачева раздумывала и вдруг поняла. Подошла к левому лифту и изо всех сил ударила головой по целой половинке двери. Бабах! Оргалит треснул, и симметрия была восстановлена.

Дома мужа не было. Зато вместо него лежала записка, на которой голубовато-перламутровым по гербовой было каллиграфически написано: "Зайка мая! Твой Филя пашел в магазин за филе. Заодно куплю уж водки Апсалют."

- Тебе только про зайку и петь, грамотей, - бормотнула Пугачева и начала раздеваться. Увлекшись она незаметно проскочила нужную стадию и разделась до трусов, но потом спохватилась и отработала обратно - одела галифе от Версаче, бюстгалстук и блузку фирмы "Krasiw kak jopa".

Вскоре пришел и ее лучезарный, ослепительно тугозадый муж.

- Ну что, купил филе? - спросила Пугачева механически почесывая "мягкое подбрюшье Европы", как она называла свою мохнатку - песцовое манто. Пугачева часто носила манто: у нее зябли ноги.

- Купил, - лаконично ответил тугозадый и стал доставать из золотой авоськи куски нежнейшей бакланьей вырезки, баночки с замаринованным в яблочном уксусе филе соловья, замороженные яйца барана - полуфабрикат для супа кандей. Кроме того, на свет божий были извлечены фаршированные костной мукой бизоньи рога, мездра молодого осла, планктон в китовом усе и два ласточкиных гнезда.

- А гнезда где купил? - спросила Пугачева, подозрительно оглядывая коричневые глиняные шары.

- У дворника. Он на чердаке сорвал. Экологически чистый продукт, объяснил Филипп.

- Блин, хозяйственный какой! Теперь иди и отмой их от кошачьего дерьма.

- Там еще внутри птенцы насрали в прошлом году, - похвастался Филипп. Но мыть нельзя: глина размокнет.

- Ну, оставь для навару. И так уже все говорят: Пугачева всякое говно жрет, оттого и толстеет. Пусть дальше говорят! Раз мы обнищали, опустились, давай говно жрать, давай!..

- Не кипятись, зайка моя, не кипятись, любимая, я ведь хотел как лучше.

- Ты всегда хочешь как лучше, а получается... Ты зачем Черномырдину руку на коленку клал?!

- Я-а?!. Ну, клал. Но один раз и очень ненадолго. Все ж таки он наш президент.

- Кто президент, придурок? Кто президент?! Сколько раз тебя учила! Убью!

- Ну прости, ну ошибся. Ну не люблю же я эту политику, сама знаешь. Политика - грязное дело... Я творчество люблю...Ну не Черномырдин. Этот... Пельцин.

- Какой еще Пельцин?! Ельцин! Ельцин, идиот! Ты же на концертах за него голосовал! "Зайка моя"!.. Господи, и они еще говорят, почему мы периодически ссоримся... Потому что ты дурак! Дурак ты полный, понял!.. Так, а Путин кто?

- Путин... Он... Он главный в этом... начальник этого...

- Ну!...

- Сдаюсь.

- Твою мать! Запомни раз и навсегда, заруби себе на носу премьер-министр он!

- Премьер-министр, - послушно повторил Филипп.

- Что это значит?

Филипп опустил голову.

- Ну! Чего молчишь-то?

- Не знаю, - буркнул он. - Ты не объясняла.

- Сто раз объясняла, сто раз! Это первый министр. Над всеми министрами начальник. Министр - это умный человек. Поэтому министром тебе не быть никогда. Разве что президентом. Вот президентом артист может стать и тому в истории примеров немало. Только жопой покрути перед народом покрасивее, пообещай с три короба и за тебя проголосуют...

Размышления Пугачевой о политике прервал звонок телефона. Телефон был сделан на заказ уральскими мастерами, полгода не видевшими зарплату и потому обеими руками вцепившимися в частный заказ знаменитой певицы. Правда, заплатила Пугачева не много, чтобы не разбаловать черную кость, но почерневшие от злой судьбы потомки демидовских камнерезов и этому радовались. Они изготовили из материалов заказчика чудо-вещицу. Корпус аппарата был сделан из белого золота, а диск - из красного. Цифирки выложены мелкими бриллиантиками. В центре же наборного диска сиял огромный изумруд подарок индийского раджи принцу Шакья-Муни. Впоследствии изумруд принцем был утерян и попал в святилище храма богини Вишну, откуда через несколько веков похищен английскими колонизаторами, беспощадно грабившими сокровища Вест-Индии. Попав через полковника Чемберлена в туманный Лондон, камень начал свой кровавый путь по Европе. Во время Наполеоновского нашествия камень, принадлежащий тогда французскому офицеру Сирано де Бержераку, попал в Москву. Где и был благополучно похищен у Бержерака дворовой девкой Дуняшей Чебздураковой, двоюродной сестрой Пушкина. Чтобы замести следы преступления (кража личного имущества, ст. 158 Уложения о наказаниях) Дуняша ночью торопливо оделась и подожгла квартиру со спящим французом большим кремневым кресалом, подаренным ей самим Державиным перед смертью. Сходя в гроб, он благословил Дуняшу этим кресалом, отчего на ее чистом челе на всю жизнь остался не очень заметный шрам.

Пламя перекинулось на окрестные дома, и вскоре деревянная Москва полыхала. А Дуняша не чуя ног бежала по зимнику к партизанам, где девушку уже ждал ее подельник и сожитель Денис Давыдов. Кстати, интересна судьба обокраденного де Бержерака. Он не сгорел в великом пожаре народной войны, а был вытащен из огня юным Франсуа Миттераном - своим адъютантом и любовником, чему не стоит удивляться, поскольку известно, что все французы - пидорасы. После войны в поисках изумруда де Бержерак приехал в Россию в качестве туриста, имея паспорт на имя Дантеса. Появившись в высшем обществе, он был представлен Пушкину, через которого пытался разузнать про Дуняшу. Подозрительный Пушкин, во всех видевший шпионов и врагов народа, на всякий случай вызвал француза на дуэль, где и застрелил оного с третьего выстрела. Вернувшись домой к няньке Пушкин посмеиваясь бросил перчатки в цилиндр и пробормотал буквально следующее: "Ай да Пушкин, ай да сукин сын, еб твою мать!" На следующий день эту фразу уже повторяла вся прогрессивная Россия. Царь был разгневан и подписал приказ о высылке поэта в село Шушенское, где уже доживал последние дни Денис Давыдов со своей безвременно почившей женой Дуняшей, в девичестве Чебздураковой. Дождавшись смерти фронтового товарища, Пушкин завладел камнем. Так изумруд достался великому поэту, который проиграл его в карты заезжему пруссаку, имени которого история до нас не донесла. (По другим же источникам пруссака звали Дитрих фон Папен, что также ни о чем никому не говорит.)