в комнате мальчика есть хоть что-то. Комнату ведь по иронии судьбы я пока еще ни разу не видела: ее окна выходили на левую, солнечную сторону «Пандоры». Зюк быстро раскрыл бы намеки на детство в интерьере.
Тём замер напротив «Смешариков», а Свет развернулся и пошел на меня. Я поспешила убраться на кухню к своему остывшему чаю.
— Маме твоей Тём нравится, — без предисловий ответил на один из моих невысказанных вопросов мужчина.
— Да она, наверное, с порога потянулась к нему с намерением: «Поцелуйки в носик», — я без зазрений совести передразнила мамину интонацию.
Мой собеседник зажмурился и закивал головой, сдерживая смех.
— Ничего, они квиты. Пока она его целовала, он отодрал от ее украшения бусину.
— А-а, — протянула понимающе я, — вот куда делись ее лазурные любимцы. Никогда не разделяла маминых восторгов. Тёму спасибо.
— Да не за что. Обращайся. — Теперь ощущение дискомфорта отступило.
Перед взаимным легким юмором капитулирует любая проблема, главное — поймать правильную волну.
— Ну, так как? Вина? — Свет открыл холодильник и вытащил бутылку красного.
— Давай.
— Рудольф говорит, ты романы пишешь ничего такие.
Я прислонила ладонь к лицу.
— До сих пор надеюсь, что он это из вежливости сказал, на деле же никогда и ни за что не открывал.
— Сдохни, надежда. — Пересвет хитро улыбался и вытягивал пробку, зажав бутылку между колен. — Он долго ржал мне в трубку над некоторыми сценами.
— Секса? — тут же предположила я наболевшее.
— Не-ет, к сексу претензий нет. Претензии коснулись боевых сцен.
— Фу-ух, — нарочито удовлетворенно выдохнула я.
— К примеру, чисто гипотетически, если человеку проткнуть мечом ногу, то он, скорее всего, сознание потеряет или хуже того, помрет. Но уж точно никак не сможет продолжать бой, выдернув этот самый меч из ноги.
— Будто не знаю, — махнула я рукой. — Только это ж скучно. Люди не летают, без антисептика могут помереть от единственной царапины, и прочее, и прочее. Ску-ко-та! Взять, к примеру, Хью Джекмана в роли Ван Хельсинга — душка, и барышня ему под стать — секси. Но ты ж поди на таких каблучищах, как у нее, погоняй! Простишься с ногами на второй стометровке. Лукас — единственный, кто в этом вопросе позаботился о барышнях. А тот убойный корсет? Помаши колюще-режущими предметами в несгибаемой обертке с сиськами наружу! А вьющиеся блестящие локоны, обрамляющие изящное личико? В реале вся эта волосня в глаза полезет…
— Понял, понял, — прервал мои излияния Свет. — Все пошли, и ты пошла.
Я открыла рот, собираясь обрушить на голову неверного возмущенную тираду о том, как он неправ. Однако мгновение спустя закрыла, так ничего и не произнеся. Объективно-то он был прав, а продолжать спор при таком раскладе — самодурство.
— Ну, да, — согласилась я.
— Это многое проясняет. — Свет протянул мне бокал с вином. — За что пить будем?
Сразу вспомнилась Карина.
— Вообще говоря, у меня с тостами беда. А что именно проясняет? И что «это»?
— Тогда за Пофига.
— Давай.
Я пригубила кисловатую жидкость.
— Так что «это»? — если он так коряво собирался уйти от ответа, то не на ту напал.
— Твое поведение. Ты и вправду честная, без уловок.
— А-а, — протянула я. — Ну, чтоб ты знал, я собиралась поспорить.
— Неудивительно. Женщины всегда спорят. Причем, если мужик нравится, то весь спор сводится в глупый и всеобъемлющий флирт с ее стороны, а если не нравится, то несчастного ждут откровенные и довольно личные оскорбления.
— Позволю себе предположение, что о вторых ты знаешь понаслышке, поскольку всегда в первой категории.
— Лестно, но факт.
— Скромный, — не удержалась я от улыбки.
— Я тебе нравлюсь?
Я поперхнулась вином, которое в тот момент опрометчиво собралась проглотить. Дежавю, да и только. Со слезящимися глазами, кашляя, я жестом остановила Света, намеревавшегося повторно оказать свою чудовищную первую помощь.
— Это «да»? — не унялся гостеприимный хозяин, когда я немного пришла в себя.
— Ты издеваешься?
— Нет.
Поразительно, но в глазах аполлоноподобного промелькнул неподдельный интерес.
— Очень похоже, что издеваешься, — оттягивала я момент истины в надежде вовсе увильнуть от ответа.
— Так «да» или «нет»?
— Что «да» или «нет»? — загнала я ветвь дискуссии в тупик.
— Нравлюсь или нет?
— Кому?
Если у Хуана сейчас начнет дергаться глаз, я пойму.
— Тебе, — не покидал поле боя собеседник.
— Кто?
— Я!
— Чем? — выдала я новый сюжетный поворот.
Когда ночами сочиняешь сцены и диалоги, устраивать наиглупейшие ситуации в реальности начинаешь волей-неволей.
— Ну откуда я знаю, чем? Чем-то же я тебе понравился.
— Правда? — вышло, что моего мнения и не требуется.
Он уже убежден в положительном ответе на свой изначальный вопрос.
— Ладно, сдаюсь. Все понял. В бессмысленных репликах ты спец.
— О да, — закивала я головой, расплываясь в самодовольной улыбке.
— Чудачка.
С громким топотом к нам ворвался Артём.
— Мультики?
Суть вопроса я, естественно, не уловила, зато Свет сориентировался мгновенно:
— Хватит, малыш. Спать хочешь?
— Спать хочешь, — после непродолжительной паузы согласно кивнул Тём.
— Я отлучусь, — обратился ко мне Пересвет, беря сына за руку.
— Хорошо.
Тут же подумалось, будто я разрешение дала своим «хорошо». Наверное, надо было ответить что-нибудь наподобие «конечно» или «само собой», звучало бы не так неправильно. Но я ж неумная, я ж внезапная вся такая.
Идя сюда с тарелочкой пирожков, я никак не рассчитывала оказаться в такой реальности. Да и что это за реальность такая в принципе? На родительском ознакомительном обеде, когда сын Свет вдруг превратился в Хуана, расстановка сил казалась очевидной и непоколебимой. Он плохой, я — неуловимый мститель. Но как говаривает Каринка, мститель неуловимый, потому как ни на что никому не нужный. Так и сложилось. Теперь, вспоминая свое поведение, хотелось провалиться сквозь землю. Был, конечно, и второй вариант: Хуан — злой гений и