стакан воды из-под крана.
— Хочу, чтобы он вырос, — сказала я, поливая дерево, и отчего-то не смогла сдержать улыбку.
— Он? — Петер стоял у двери, ведущей на задний двор, и скептически следил за каждым моим движением.
— Подумала, может, дать ему имя. — Будучи озвученной, эта мысль казалась очень глупой.
Петер обвёл взглядом сначала меня, потом дерево.
— Дашь, если выживет.
Минут двадцать спустя в дверь снова позвонили. На этот раз Франтишка побежала открывать. Я услышала клацанье дверной ручки, но вместо приветствий за ним последовало несколько секунд тишины.
— А, это ты, Берти, — произнесла Франтишка с таким презрением, в какое сложно было поверить.
— Просил же не коверкать моё имя, — с нескрываемым недовольством ответил глухой низкий голос.
— Разве я что-то коверкала? По-моему, это дружеское обращение.
Их перепалку прервала Мария, спустившаяся встретить гостя.
— Здравствуй, Бертран. Ты быстро.
В гостиную вошёл высокий молодой человек в чёрном костюме. Смуглая кожа, тёмные глаза, заправленные за уши густые волосы. Он держался сурово, и боязно было издать хоть звук в его присутствии. Однако когда мы встретились взглядами, он лишь кивнул, как бы откладывая наше знакомство на потом.
Не тратя времени на разговоры, Бертран подошёл к щенку и опустился на одно колено. Удивительно, с какой теплотой он смотрел на это беззащитное существо, выглядевшее совсем крошечным на его фоне. Чуть улыбнувшись, Бертран потрепал щенка по голове.
— Вы с ним чем-то похожи, — сказал Кир.
Тогда я и обратила внимание на это странное совпадение: белый щенок с одиноким чёрным пятном на морде и черноволосый Бертран с единственной белой прядью на правом виске.
— Что думаешь? — спросила Мария.
— Взять его себе я не могу, — мотнул головой Бертран. — Но знаю человека, который может.
— Как я и предполагала. Тебя подбросить?
— Не стоит. Возьму такси.
И вот так, со щенком под мышкой, Бертран ушёл. Золотая дверь захлопнулась, и внутри не осталось ни намёка на то, что человек в чёрном когда-либо был здесь.
— Он не сотрудник агентства?
— Нет. Просто знакомый, — ответила Мария, и как бы она ни пыталась скрыть правду своим обычным холодным тоном, я почувствовала, что за её словами стояло нечто гораздо большее.
В субботу Юлиан ездил со своими учениками на экскурсию и вернулся домой к обеду. Оставшись в выходной одна, я привычно провела утро на диване перед телевизором.
— Ничего не случилось в моё отсутствие? — полушутливо спросил Юлиан и прошёл в кухню. Я проследовала за ним.
— Мария звонила. Интересовалась, не я ли поливала вчера лимонное дерево.
— С чего бы?
— Вот и я гадаю. Юлиан, что это?
На кухонном столе лежала аппликация из засушенных цветов и листьев. В центре был изображён улыбающийся кудрявый человечек, а над ним вырезанными из бумаги буквами было сложено: «Любимому учителю в День Рождения!»
— Ах, это, — Юлиан отвлёкся от готовки, — дети подарили сегодня.
— Так у тебя день рождения? И ты мне не сказал?
— Не подумал, что это важно.
— Конечно, важно. Это же твой день рождения! — Я почему-то испытывала почти детский восторг. — Раз у меня есть собственные деньги… Что ты хочешь в подарок?
— Брось, — махнул Юлиан рукой. — Мы не так давно знакомы, чтобы ты делала мне подарки.
— Но ты же мне так помогаешь. Я перед тобой в долгу.
Он лишь смущённо улыбнулся.
— Сколько тебе исполнилось?
— Тридцать четыре.
— Уже так много?
— Разве?
— Мне кажется, да, для человека, который до сих пор живёт один.
Я сказала не подумав, и Юлиана мои слова, похоже, задели.
— Вообще-то, уже не один. — Он многозначительно посмотрел на меня. — И с чего это вдруг ты решила проиграть в мою маму, а? Я, знаешь ли, тоже так могу. Сколько ещё ты будешь дома безвылазно сидеть? Только по делам и выходишь.
— Прости, я не хотела. — Юлиан попал прямо в точку.
— То-то же. Конечно, ты нашла работу и познакомилась с другими странниками, но надо бы общаться с кем-то и в нерабочее время.
Я обречённо выдохнула. В агентстве всё время нерабочее, неужели это не считается?
— И правда, как моя мама. Кстати, завтра мы с Фани идём в церковь.
— Ну, вот, какое-никакое общение. Пусть событие и специфическое.
Что-то заскребло на душе. Смутное чувство одиночества. И хотя головой я понимала, что чувство это совершенно нечестное, прогнать его не удавалось.
— Ты чего загрустила? — Тёплая ладонь тронула меня за плечо. — Я расстроил тебя своими шутками? Напомнил что-то неприятное?
На лице невольно появилась улыбка. Разве в праве я была чувствовать одиночество, когда Юлиан так искренне меня поддерживал?
— Нет. Вовсе нет.
Площадь застыла, оглашённая звоном колокола.
Пронзённый звуком воздух дрогнул. Но едва лишь волна ослабла, отступила, как всё снова пришло в движение. Следующий удар, так же гулко отдающийся в груди, казалось,