давления сотрудников – просто зная, что получат больше благ? Скорее всего, нет. Даёт ли система гарантию, что осуждённые, которые были «послушными» в колонии, останутся таковыми и после освобождения? Безусловно, нет: освобождённый человек попадёт в другие условия, которые могут спровоцировать его на дальнейшие преступления.
Если же пенитенциарный процесс невозможно охарактеризовать как эффективный и, соответственно, нельзя оценивать с точки зрения эффективности, необходим иной критерий оценки – например, критерий его адекватности[81].
Процесс, отвечающий критериям адекватности, означает, что в нём учитываются как требования безопасности, так и необходимость адекватных мер воздействия. Таким образом, пенитенциарный процесс должен быть адекватным в отношении заявленной цели. Для этого необходимо понимать, зачем применяется та или иная мера воздействия, зачем вводится (снимается) ограничение и т. д. Без этого пенитенциарный процесс теряет всякий смысл и оборачивается регрессом, превращаясь в бессмысленную борьбу за власть ради власти.
Если же насильственные преступления есть результат или следствие конфликта, порождённого изоляцией и прогрессивной системой, необходимо выяснить, от чего зависит его динамика – от складывающейся в конкретном исправительном учреждении системы отношений (т. е. самого пенитенциарного процесса) или же от действий отдельных сотрудников и осуждённых.
2.2. Причины регрессивного генезиса пенитенциарного процесса
Продвижение к цели (процесс) в условиях системных противоречий (конфликтности) может обернуться регрессом (удалением от цели). Это становится возможным в случае непонимания долгосрочных перспектив теми лицами, от которых зависит процесс (руководителями, организаторами). Регресс пенитенциарного процесса происходит по тем же причинам и проявляется в том, что имеющиеся противоречия разрешаются с позиции унижения и насилия.
Анализ научной литературы и собственные практические наблюдения позволяют сделать вывод о том, что существует всего два негативных явления, с которыми связывают насилие и другие девиации в исправительных учреждениях:
• криминальная оппозиция[82] (тюремная субкультура) осуждённых;
• злоупотребление властью[83] сотрудниками исправительного учреждения (abuse of power).
Практически каждый эксцесс (жалобы, членовредительство, отказ от приёма пищи, оскорбление, суицид, побег, дезорганизация и т. д.), происходящий в исправительном учреждении, можно связать с данными феноменами. Однако не все теоретики и практики рассматривают эти отклонения с позиции их единого источника или же как результат пенитенциарного процесса. Как правило, если происходит эксцесс, то в качестве его источника указывается сам «виновный». Таким образом, если осуждённый совершил акт членовредительства, то причина этого заключается в его эмоциональной неустойчивости или характере, негативном отношении к требованиям режима. Если же сотрудник ударил осуждённого, то причины, в принципе, те же: негативное отношение к осуждённому, эмоциональная неустойчивость представителя администрации и т. д. Подобный диспозиционный подход не всегда учитывает значение конкретной ситуации и действия системы, которые либо провоцируют то или иное поведение, либо имеют границы допуска различных отклонений. При данном подходе ищут виноватого, но не системные причины отклонений. Ролевой же подход рассматривает поведение индивида как роль, интегрированную в пенитенциарный процесс. Данные категории неотделимы друг от друга и представляют собой единое целое, личностные же характеристики влияют на роль, но при этом не меняют её.
Если обратить внимание на девиации не как на отдельные события, а как на часть системы пенитенциарного процесса, то они будут рассматриваться как способы участия в конфликте. Таким образом, их источником будут главные потребности – «власть и свобода», т. е. способы их использования, захвата и удержания. Поэтому указанные феномены – это скорее следствие, чем результат пенитенциарного процесса. Регресс пенитенциарного процесса характеризуется состоянием и масштабом конфликта, а также показывает, что «власть» неустойчива.
Чтобы объяснить, каким образом это происходит, приведём описание исследования ролевых пенитенциарных конфликтов – «Стэнфордского тюремного эксперимента», проведённого в августе 1971 г. социальным психологом Ф. Зимбардо[84]:
«Основной задачей данного эксперимента являлось изучение психологических последствий тюремной жизни. Для этого была создана имитация тюрьмы, подобрано 24 кандидата (из числа студентов) для участия в эксперименте (исключались кандидаты с психологическими проблемами, медицинскими недостатками, с наличием судимостей), а также приглашены профессиональные консультанты – бывшие сотрудники исправительных учреждений и заключённые. Кандидатов в рандомном порядке поровну разделили на две роли: “охранники” и “осуждённые”.
Автор эксперимента описал его суть так: “Мы хотим поместить хороших людей в плохую ситуацию и посмотреть, кто победит”.
“Охранники” не проходили специальную подготовку. Вместо этого они были свободны и могли делать всё, что, по их мнению, необходимо для поддержания правопорядка. Поэтому они составили собственный свод правил, который и ввели в действие.
В ходе эксперимента анализу подверглось поведение как “осуждённых”, так и “охранников”, которые, обличённые властью, оказались в новой для себя роли.
В начале эксперимента “осуждённые” не воспринимали приказы “охранников” всерьёз и пытались отстоять свою независимость. “Охранники” же, по мере привыкания к своей роли, пытались утвердить власть. Это и стало началом серии прямых конфликтов между “охранниками” и “осуждёнными”.
Одной из форм наказания, которую “охранники” начали применять к “осуждённым” за непослушание (например, отказ от переклички), стали отжимания. Один из “охранников” даже наступал на спины “осуждённых”, когда те отжимались, и заставлял других “заключённых” делать то же.
Первый день прошёл без происшествий, однако утром второго дня вспыхнуло “восстание”, к которому “охранники” не были готовы. “Осуждённые” сорвали с себя бирки и забаррикадировались в камерах, прислонив кровати к дверям. “Охранники” были рассержены и расстроены, ведь “осуждённые” к тому же начали насмехаться и оскорблять их.
Для подавления “восстания” ночная смена добровольно осталась на дежурстве, чтобы поддержать утреннюю. “Стражники” объединились и решили применить силу: они достали огнетушитель, выпустили струю углекислого газа и заставили “осуждённых” отойти от дверей.
“Охранники” врывались в каждую камеру, раздевали “осуждённых” догола, выносили кровати, загоняли зачинщиков “бунта” в одиночную камеру и начинали запугивать.
Так “восстание” было временно подавлено. “Охранники”, понимая, что противостояние может повториться, разработали новую тактику влияния на “осуждённых”, которая состояла в создании т. н. “привилегированной ячейки” из числа “арестантов”.
В результате трём “осуждённым”, наименее вовлечённым в беспорядки, были предоставлены особые привилегии. Им вернули форму и кровати, разрешили вымыться, почистить зубы. Остальным – нет. Привилегированные “осуждённые” также получили улучшенное питание, которое они употребляли в присутствии “сокамерников”. Это привело к нарушению солидарности среди коллектива “осуждённых”.
Некоторые из “осуждённых”, в основном из числа зачинщиков, теперь думали, что люди из привилегированной камеры – доносчики. Получилось, что за короткое время “осуждённые” перестали доверять друг другу.
Первым выводом эксперимента стало то, что подобная тактика разделения осуждённых поощряет агрессию среди лиц, отбывающих наказание в местах лишения свободы, тем самым отклоняя её от сотрудников тюрьмы.
“Охранники” же разделились на три типа:
• жёсткие, но справедливые,