дождливым субботним вечером в конце августа. Она обозначила конец того странного, переходного лета и начало чего-то совершенно другого.
Приглашены были товарищи по колледжу, сослуживцы Джейн и соседи. Они втиснулись в нашу заштатную квартирку — молодые люди в костюмах и узких галстуках, девушки с пышной укладкой и накладными ногтями. Они свалили пальто на наши кровати, прикатили кег с пивом, принесли в подарок безделушки. Фоном играл Джорджо Мородер. Кто-то нарядился Рональдом Рейганом, доставал из кармана мармеладки и кидался ими в девушек.
Мы смастерили в гостиной обеденный стол в стиле Трампа, составив вместе несколько складных столиков. Джейн настелила сверху «скатерть» из золотой фольги и придавила ее дешевым латунным подсвечником. Искусственные цветы она раскрасила из баллончика золотой краской. На столе были расставлены ироничные закуски: лососевые кнели с укропом, шпинатный соус в хлебе, крекеры Ritz и сырная замазка в виде прически Трампа.
Я ходила из комнаты в комнату в одном из просторных маминых платьев, черном с белым африканским орнаментом.
Посреди этого бедлама, посреди моей бэушной мебели стоял Стивен Райтман, одетый так, будто собирался плавать на яхте. Я пригласила его, в сущности, в шутку, а поскольку мы почти все лето не виделись, я и не думала, что он придет.
— Это обед или маскарад? — спросил он, прижимаясь усами к моей щеке. От цитрусового запаха его дорогого лосьона после бритья я внезапно почувствовала тоску по нескольким нашим встречам. Я сглотнула.
— Тебе не нужен костюм в стиле восьмидесятых, — сказала я. — Ты можешь сказать, что ты здесь с исследовательскими целями. Изучаешь миллениалов в их естественной среде обитания.
Я села на край кровати, сдвинув гору курток.
— Так ты меня пригласила в качестве этнографа? Жаль, что я не захватил блокнот.
Он сел рядом со мной, закинув ногу на ногу, так что из-под штанины показался носок. Кровать прогнулась.
Я пожала плечами и отхлебнула «Куба либре». Тусклый свет ночника придавал нашим лицам драматическое выражение.
— Как поживаешь?
Он сидел очень близко и говорил негромким, заговорщицким голосом, намекающим на особенную близость, которой у нас никогда и не было. Я заметила, что из кармана его спортивной куртки торчит нагрудный платок с цветочным узором. Сам бы он такой ни за что не купил, так что ему, очевидно, его подарили, — какая-то другая девушка, надо полагать.
— Какова ситуация на рынке труда для выпускников колледжей? — продолжал он.
— Понятия не имею. Я все больше занималась, так сказать, своими собственными проектами.
— Я спросил потому, — тут он сунул руку в задний карман, — что пришел не с пустыми руками.
Он открыл кошелек, и на секунду я испугалась, что он собирается дать мне денег. Но это была всего лишь визитная карточка. На ней было написано: «Майкл Райтман, СЕО».
— Это компания моего брата, — объяснил Стивен. — У них есть вакансия. Позвони ему.
— Ты что, рассказывал обо мне своему брату? — Я неуверенно разглядывала карточку, пытаясь в плохом освещении разобрать буквы. — Что такое «Спектрум»?
— «Спектра», — поправил он. — Это консультационно-издательская фирма, занимается книгами. Им нужен помощник менеджера. Не искусство и не дизайн, но лучше, чем ничего. Брат расскажет тебе подробнее, если вы созвонитесь.
Я еще раз изучила карточку, стараясь не смотреть на Стивена. Прямо сейчас мне работа была не нужна, но что-то мне было нужно, какой-то пропуск в другую жизнь, которая состояла бы не только из шатания по городу. Я чувствовала, что родители меня бы не одобрили. Я была смущена тем, что Стивен почувствовал, что мне нужно.
— Спасибо, — наконец сказала я. — Но это было необязательно.
— Не за что. Я просто упомянул о тебе. — Теперь смущенным выглядел он. — Я знаю, что мы не…
— Ужин подан, — закричала Джейн, сзывая гостей.
— Иди, — сказал я Стивену. — Я сейчас буду.
Он встал.
— Хорошо. Мы же сейчас увидимся?
Я обнадеживающе улыбнулась. Когда он вышел, я закрыла дверь. Потом забралась на гору курток в изголовье кровати, открыла окно и вылезла на пожарную лестницу. Легкая металлическая конструкция вздрогнула. Воздух снаружи был прохладным и влажным. Мне на руку посыпались мелкие капли дождя.
Пожарная лестница выходила на задворки других домов, на садик, общий для всех жильцов первого этажа, неорганизованный и неухоженный, заросший китайской бузиной и сорняками, среди которых кое-где виднелись полевые цветы и молодые плодовые деревца.
Я села на лестницу. Прошла, наверное, минута, и я стала плакать. Точнее, судорожно хватать ртом воздух, без слез и всхлипываний. Я попыталась восстановить дыхание, вдох-выдох, будто плывя брассом в глубокой, неспокойной воде.
— Эй, ты заслоняешь весь дождь.
Голос раздавался снизу. Я посмотрела туда. Через решетку я увидела парня, который сидел на подоконнике, читал книгу и курил сигарету. Я сталкивалась с ним у почтовых ящиков — он снимал на лето квартиру внизу.
— Извините, — сказала я на автомате.
Он посмотрел вверх и озорно улыбнулся.
— Не извиняйтесь. Я нарочно задираюсь.
— Я вышла подышать воздухом, — зачем-то объяснила я.
— Да пожалуйста, — он выпустил облако дыма. — Пожарная лестница вся в твоем распоряжении. Но я бы хотел докурить.
Я поглядела на его макушку.
— А можно мне тоже сигаретку?
— Конечно. — Потом он помолчал и добавил: — Мне подняться?
Я глянула в свою пустую комнату. Слышно было, как Джейн все еще собирает гостей к столу.
— Я сама спущусь.
Лестница дребезжала от моих шагов. Он помог мне спуститься с последних ступенек, и я протянула ему руку. У него оказалась на удивление сильная хватка, учитывая его субтильное, подростковое телосложение. На его лице была грусть, под голубыми глазами залегли темные круги.
Он спросил:
— Ты здесь подождешь, пока я принесу сигарету, или зайдешь внутрь?
Я заглянула через окно.
— Это твоя комната?
— Да, — он поколебался. — Не хочешь зайти?
Я забралась внутрь и осмотрелась. Он жил в комнате прямо подо мной. Это была точно такая же комната, как моя, — у наших квартир одинаковая планировка, — но чище и лучше. Моя комната была неубранной, захламленной разными вещами. Его — чистой и аскетичной; торшер едва освещал голые стены. В этой комнате чувствовалась какая-то безмятежность, как в храме, который очистили от предметов культа и проветрили от запаха благовоний.
— Я живу прямо над тобой, — сообщила я ему.
— Знаю. Я слышу, как ты ходишь по ночам. Иноходью. — Он запнулся. — Извини, это, наверное, прозвучало странно. Просто у тебя такой норовистый стиль ходьбы.
— Норовистый стиль ходьбы?
— Ну, беспокойный. Я слышу и твою соседку. Она очень рано встает. Я слышу, как она мелет кофе.
— А у нее тоже норовистый стиль ходьбы?
Он задумался.
— М-м-м, нет. Твоя соседка ходит очень осмысленно, а