Жанна подавленно смотрела на булькающий в котелке суп, пока упоительный запах мяса, трав и овощей не подсказал ей, что он готов. Она налила немного в глубокую оловянную миску, чтобы дать похлебке остыть, вовсе не желая, чтобы Тай обжегся. Немного погодя девушка вытащила ложку и направилась к нему.
Тай все еще спал, но, внимательно осмотрев его тело, девушка убедилась, что он идет на поправку. Тай был гораздо более крепкого телосложения, чем ее исхудавший отец. Синяки на его теле стали тускнеть по сравнению с тем, какими были еще несколько дней назад. Припухлость кожи спала, шишка на голове рассосалась.
Все благодаря крепким мускулам и еще более крепкому черепу, саркастически подумала Жанна.
Словно почувствовав, что за ним наблюдают, Тайрелл открыл глаза. Их чистота одновременно убеждала и волновала. Девушка не могла не радоваться, что его больше не лихорадит, но чувствовала себя неуютно под взглядом этих внимательных глаз. Может, он и правда всего лишь очередной охотник за золотом и славой, но выносливость, ум и целеустремленность помогли ему выйти победителем из таких ситуаций, о которых другие могли лишь мечтать.
— Есть еще хочешь? — спросила Жанна тихим хриплым голосом.
— Приготовил для меня старушку Зебру?
Улыбка, которая расцвела при этих словах на его губах, взволновала девушку еще больше. Даже с заросшим щетиной лицом лежащий на спине Тай был одним из красивейших мужчин, когда-либо ею виденных.
— Нет, — произнесла она, улыбаясь в ответ. — Она бы не поместилась в мой котелок. — С природной грацией Жанна опустилась на колени, не расплескав ни капли из миски, которую держала в руках. — Несколько недель назад я выменял пакет сухих трав, три письма и «Сон в летнюю ночь» на тридцать фунтов вяленой говядины.
— Не понял?
Жанна мягко засмеялась:
— Расскажу, пока будешь есть суп. Сесть можешь?
Сначала осторожно, затем более смело, Тай принял сидячее положение. Он хотел было сказать, что не нуждается в том, чтобы его кормили с ложечки, когда почувствовал головокружение. Он прислонился спиной к каменной скале, являющейся одновременно и стеной, и потолком небольшой пещеры. Одеяло сползло вниз с плеч по груди, задержавшись на коленях.
Сердце Жанны екнуло при виде черных вьющихся волос, покрывающих его тело под повязками. Ее затопило желание провести кончиками пальцев по его груди.
«Не глупи, — строго приказала она себе. — Я же обмывала его, кормила и заботилась о нем как о младенце все эти четыре дня. Я видела его облаченным лишь в солнечный свет и мыльную пену, так почему же сейчас веду себя как полная дура? Потому что сейчас Тай проснулся, вот почему».
Тайрелл посмотрел на собственную грудь, явно недоумевая, что интересного нашел там мальчишка. Увиденное заставило его содрогнуться. На груди пестрели синяки разных размеров и цветов, преимущественно черно-синих и зеленоватых.
— Тот еще видок, да? — криво усмехнувшись, спросил он. — Но выглядит страшнее, чем болит. Что бы за лекарство ты ни использовал, оно действует!
Жанна на мгновение прикрыла глаза. Открыв их снова, она постаралась полностью сосредоточиться на миске с супом, которую держала в руках.
— Не принимай это близко к сердцу, парень. Могло быть и хуже, — произнес Тай.
Парень.
«И слава богу, что он считает меня мальчиком, — подумала Жанна. — Когда он смотрит на меня и улыбается своей дьявольски привлекательной улыбкой, силы воли у меня остается не больше, чем у горстки песка. Но как бы мне хотелось, чтобы он знал, что я женщина!»
Она глубоко вздохнула и попыталась обуздать свои эмоции.
— Готов? — спросила она, зачерпывая полную ложку супа.
— Всегда готов.
Она поднесла ложку ко рту Тайрелла и, почувствовав мягкое движение его губ, чуть не выронила миску. Он ничего не заметил, удивленный вкусом супа.
— Очень аппетитно.
— Говоришь так, словно ожидал какой-то отравы! — пробормотала девушка.
— После лошадиной мочи, которой ты поил меня раньше, я уж и не знаю, чего ожидать.
— То было лекарство, а это еда.
— Еда — это второе лучшее лекарство для человека.
— Да? А что же тогда первое?
Тай медленно улыбнулся.
— Когда станешь мужчиной — узнаешь.
Ложка яростно уткнулась ему в зубы.
— Извини, — произнесла Жанна с плохо скрываемой злостью.
— Не сердись, парень! В твоем возрасте я чувствовал себя так же. Со временем ты возмужаешь.
— Сколько мне, по-твоему, лет?
— Ну-у-у… тринадцать?
— Ты мне льстишь, — сквозь зубы процедила девушка.
— Черт возьми, мальчик, у тебя такие нежные щечки и тоненькие ручки. Я бы скорее дал тебе двенадцать. Не переживай, когда начнется ломка голоса, ты станешь выглядеть более мужественно.
Жанна прекрасно понимала, что такого с ней никогда не случится, что бы ни говорил Тай, но ее здравый смысл и самообладание помогли ей сдержаться и не выдать правды. Она принялась с усиленной энергией кормить Тая супом.
— Хочешь, чтобы я захлебнулся? — спросил он, забирая у нее миску. — Спасибо, дальше я сам. — Отправив в рот какой-то белый корешок, он принялся с хрустом жевать. Он хотел было уточнить, что это за растение, но передумал. Первое правило, которое должен усвоить человек, находящийся в бегах, звучит так: «Нет нужды узнавать название того, что хорошо на вкус. Радуйся и ешь скорее».
— Так ты расскажешь мне о травах, Шекспире и письмах? — спросил он, не переставая есть.
— Мы с отцом, бывало, читали пьесы Шекспира по ролям. Это помогало скоротать время. У меня до сих пор хранится сундук его книг, — пояснила Жанна, беспомощно наблюдая, как Тай облизывает языком ложку. — Когда мне нужны продукты, я отправляюсь на ранчо «Ленивец А» или «Круг Джи», где читаю и пишу письма для пастухов. Они неграмотны и не могут прочесть ничего, кроме названий клейм животных, вот и приберегают полученные письма до прихода таких, как я.
Тайрелл посмотрел в серые глаза, обрамленные темными густыми ресницами, слишком красивыми, чтобы не волновать его, и спросил:
— Где ты ходил в школу?
— На переднем сиденье повозки. Мой папа имел ученую степень и страстно любил путешествовать.
— А что насчет твоей матери?
— Она скончалась, когда мне было три года. Папа сказал мне, что ее тело было гораздо слабее духа.
Ложка замерла в воздухе по пути ко рту Тая. Своим прозорливым взглядом он словно пригвоздил Жанну к месту.
— Когда умер твой отец?
Она не спешила с ответом, быстро обдумывав ситуацию. Если сказать, что папы не стало пять лет назад, Тайрелл немедленно поинтересуется, как это ребенок лет десяти сумел выжить в одиночку. Если сообщить ему, что в действительности ей девятнадцать, то он начнет подозревать, что она переодетая девушка, ведь у юношей в этом возрасте уже есть растительность на лице, мускулы и говорят они низким голосом. Она не хотела, чтобы Тайрелл так легко определил ее пол.