кому пришло в голову назвать прямой маршрут лабиринтом. Дорога под землей занимает пару часов, и вот солнечный свет уже просачивается в тоннель через небольшие щели. Еще пару шагов — и перед нами открывается вид на пустыню. Слева и позади от нас — тянущаяся дугой цепь скалистых гор. Где-то за ними, если пройтись вдоль хребта на запад, — Адасский округ. Бунтари основались только на южном горном берегу, так как горы считаются непроходимыми.
Здесь, на севере, безлюдно. Мало кто знает о существовании лабиринта, так что это место не вызывает никакого интереса. В общем, можно быть уверенным, в пустыне мы не встретим живой души. Возможно, это самое безопасное место на свете.
Желто-серый песок, бескрайнее небо и ровный горизонт, размываемый по краям горами. Абсолютно ничего лишнего. Во Дворце куда ни посмотришь — стена, а в ближайших округах, особенно в столицах, днем и ночью много шума. Я редко бываю на окраинах, где можно вдоволь надышаться в полной тишине. Проблема таких мест в том, что ты остаешься наедине с собой и слишком много думаешь.
— Мне так жаль, — говорит Ларрэт, — что я не могу толком оплакивать брата. Столько всего навалилось… — Она садится на песок и устремляет взор в небо. — Когда мне было шесть, мы с Дэмом пробрались сюда тайком от родителей, и я впервые увидела эту красоту. Он во мне тогда души не чаял, любил безмерно. Что же с ним случилось? Вырос и перестал замечать меня. А когда получил корону, совсем забыл, что у него есть сестра.
— Это печально. — Тоже сажусь. — Так бывает, что люди тонут в своих заботах и забывают про близких. И со мной такое случалось.
— Да? Расскажи.
— Наверное, Вы знаете Крэйна. Он был моим наставником в Ордене. Своих детей у него нет, и он относился ко мне как к сыну. Я редко его навещаю.
— Но так нельзя.
— Знаю. Я хотел бы исправиться, но мы слишком долго не общались, и сейчас… Боюсь, что не о чем, трудно сделать первый шаг.
— Он же не единственный, кого ты оставил. — Откуда она знает про Нору? Все-таки у Тэты слишком длинный язык. — Расскажи про нее. Ты ее любишь? Любил?
— Все сложно.
— Поссорились? Из-за чего?
Ларрэт задает вопрос со вопросом, но на все я отвечаю немногосложно. Сам не разобрался.
— Вен, кем бы ты был в другой жизни? — спрашивает она, сменив тему. — Если бы тебе не пришлось повиноваться судьбе и обстоятельствам.
— Я был бы самым обычным человеком. Ничем не примечательным.
— Дом, семья, орава ребятишек, тяжелый труд, быт… Так?
— Наверное, это наивно.
— Да, но я тебя понимаю. Иногда я тоже думаю, вот бы переродиться в другом теле. Но я была бы плохой женой — я не знаю, как вести хозяйство.
— Всему можно научиться. Это не главное.
— А что главное?
— Умение слышать друг друга, принимать, прощать.
— Ты же сам назвал любовь глупостью.
— Во-первых, именно так я не говорил. Во-вторых, я не знаю, что это такое, но знаю множество других понятий, которые трактуются как любовь. Само это слово слишком всеохватывающее, оно само себе ничего не значит. Значение имеет то, что люди подразумевают под этим. Но многие даже не задумываются, не вникают. — Я смотрю на небо, но чувствую на себе ее взгляд. — А еще я думаю, что нельзя любить человека, пока не узнаешь его полностью.
— Ты обесцениваешь слово «любовь», а сам используешь его, чтобы выразить свою мысль. Ты сказал «любить».
— Но я объяснил, что это значит для меня. С этим уточнением слово имеет смысл.
— Умение слышать друг друга, принимать и прощать. Я запомнила.
— А для Вас что оно значит?
— То, что трудно описать словами.
Разговор заходит в тупик. При всей своей замкнутости я умею быть откровенным, но мой запал быстро иссякает: мне неловко говорить с королевой о таких вещах.
Не зная, чем себя занять, я снимаю с пояса кинжал и разглядываю его. Это подарок Крэйна в день, когда я стал свободным — во время посвящения в Орден. Памятная вещь.
— Он из настоящего зуба? — интересуется она.
— Такое руками не сотворишь. Это наследие какого-то древнего хищника.
— Дай подержать.
В шахтах чего угодно не находят, а зубы и скелеты не редкость. Если подумать, наш мир на костях и держится. Животные давно вымерли, остался только один вид. Мы называем их быками. Они спокойны, неприхотливы в содержании и полезны в быту. Они хранят воду в жировой прослойке на спине и могут выдержать десять дней без питья. У них длинная шерсть — из нее мы получаем ткань, — крупные толстые рога, изогнутые в сторону ушей. Они не в состоянии ранить кого-либо, но зато толкают грузы или тащат на спине. Ну и, конечно же, бычки — наша пища.
***
Мы наслаждались свежим воздухом до обеда. Ларрэт расспрашивала про меня, про мою жизнь, где я бывал и что видел. Мне особо нечего о себе рассказать, но она слушала так внимательно, что я не мог заткнуться.
Мы говорили о настоящем и о прошлом, о том, что когда-то люди населяли каждый уголок планеты, и о том, что же случилось, почему мы оказались в одиноком королевстве в окружении бесконечных скал и песков. Есть ли в других краях жизнь, или мы одиноки? Мы оба верим в это, но относимся по-разному: Ларрэт была бы рада соседям, в отличие от меня. По-моему, наивно думать, что мы сделаемся друзьями. Мы обязательно найдем причину для раздора. Всегда ведь так было: два сильных центра не могут не противостоять друг другу.
Мы обсуждали, возможен ли мир без войны. Я считаю, что нет, а Ларрэт верит в противное. По ее мнению, когда-нибудь люди придут к тому, чтобы жить счастливо и в достатке и не бороться друг с другом на ресурсы для существования.
Шесть лет мы с госпожой прожили под одной крышей и не проговорили и сотую часть того, что обсудили этой ночью. Говорить с ней, кажется, можно о чем угодно. Конечно, мне приходилось иногда сдерживать себя, чтобы она не узнала обо мне ничего лишнего. Конечно, я не мог выпустить из головы все, что ждет нас по возвращению в замок, но в кои веки я смог немного отвлечься и отдохнуть.
Когда мы вернулись, я первым делом поднялся и убедился, что все в порядке. Наше отсутствие осталось незамеченным. Я выдохнул, а затем распорядился, чтобы накрыли стол к обеду.
***
В один из следующий дней